Размышления путешественника

Полюбовавшись Биг Бэном и Парламентом с Вестминстерского моста, леди отправились в Сент-Джеймс парк. На широкой, окруженной раскидистыми деревьями аллее под необычным названием Birdcage Walk навстречу им двигалась процессия.

Препровождаемые конной полицией и военным оркестром, четко печатали шаг, сохраняя дистанцию, пожилые джентльмены в штатском. Путешественницы с толпой любопытных отправились вслед за ними, и стали свидетелями церемонии памяти и возложения цветов к монументу военной славы. Была первая половина мая. Каждой из них было немного стыдно - вне привычной среды, всецело занятые новыми впечатлениями, они все равно невправе были забыть эту дату. У себя на родине, в родных городах, они привыкли к пышному, иногда помпезному празднованию этой Даты. Цветы, стяги, парад - неотъемлемые атрибуты праздника. Здесь же, всё было намного скромнее, сдержаннее. Притом, что были и вооружённые всадники, и немногих, старавшихся (и им это удавалось) выглядеть бодрыми, и шагать наравне со всеми, ветеранов окружали и поддерживали молодые военнослужащие, были и речи, и цветы, и венок, который в торжественной тишине возложили к подножью обелиска. По сути, по сути это был тот же торжественный ритуал памяти, уважения и надежды. В чужой стране, за тысячи километров от дома, от родных, участвовавших в этих эпических событиях, обстоятельства дали им возможность выполнить долг, почтить молчанием память погибших, вспомнив героизм и заслуги живых.

Тем приятней было теперь войти под сень Сент-Джеймс парка. На зелени травы небрежно рассыпаны ромашки - как будто кто-то чуть-чуть присолил газоны. Весенняя свежесть деревьев еще непыльна, блестит прозрачная вода узкого озера. Почти все скамейки заняты - пожилые люди и молодые родители с детьми, разноязычные туристы - все отдыхают под нежным весенним солнцем. Огромное разнообразие водоплавающих - лебеди, утки всех видов. Внимание путешественниц привлекла бойкая небольшая уточка черной окраски, энергично ковыляющая на тоненьких зеленых, похожих на веточки хвои лапках. "Fulica atra" (coot, лысуха) прочли они на одном из разъяснительных щитов у воды. Потом встречали они эту уточку и на прудах и Риджент-парка, и Гайд-парка, и каждый раз вызывала она симпатию - задиристая, полная жизни. Привиредливые закормленные белки, выбирающие еду, и неприлично ленивые толстые голуби чувствовали себя хозяевами этого парка. Они, верно, и были ими. Удобно устроившись на одной из скамеек на берегу озера, леди отдыхали. Незаметно прошло пол-дня.

На обратном пути в гостиницу они хотели зайти в Национальную картинную галерею. Будучи маленькой девочкой, в иллюстрациях "Огонька" Валентина увидела портреты мальчика в голубом и "Голубую даму". Так назвала она для себя красавицу с высокой голубоватой прической. Позже узнала, что так понравившиеся ей картины написал английский художник Гейнсборо. Яну же интересовал Тёрнер - единственный, пожалуй, импрессионист Англии. Каждая предвкушала радость встречи. Начав осмотр с западных залов, стараясь не устать от обилия цвета, повозможности быстро прошли они мимо полотен Эль-Греко и Гольбейна, Микельанджело и Тинторетто, Тициана и Веронезе. В северных залах, переходя от Рембрандта и Клауде к Вермейеру и Рубенсу, задержались у картин Веласкеса и Караваджо. Как рождаются наши вкусы и пристрастия, кто рассказывает нам, подсказывает: вот это красиво и хорошо? Почему что-то мы любим сразу и навсегда, для чего-то другого требуется время и терпение. Одна и та же вещь, явление, человек, наконец, для одного из нас наслаждение, смысл жизни, другой, хорошо, если просто равнодушно пройдет мимо. И вот они вошли в залы Гейнсборо и Констебля. Ощущение узнаваемости - оно еще не раз придет к Валентине за время путешествия - вот главное, что она почувствовала, вглядываясь в эти лица, пейзажи. Встречая упоминания о картинах Констебля во многих книгах, видеть сами картины ей не приходилось, и знакомство со спокойной, "солидной" живописью, передающей ощущение стабильности даже в самых бурных, нахмуренных, пасмурных пейзажах, было очень приятным. Излучающий свет, ускользающий Тёрнер увенчал это пиршество духа и цвета.

Готовясь к путешествию, Валентина составила список лондонских улиц, упоминавшихся в романах. Все они - Бэркли-стрит, Пэл Мэлл, Сент-Джеймс, Кондуит-стрит, Секвил-стрит - были расположены на относительно небольшом участке между Сент-Джеймс парк и Грин-парк, с одной стороны, и Оксфорд-стрит, с другой. Для нее, даже и не объяснишь, почему, было очень важно пройти по этим улицам, попытаться увидеть их глазами юных героинь, понять, как эти места связаны с событиями, рассказанными мудрой Джейн Остин. Поэтому, выйдя из Галереи на Трафальгарскую площадь, они прошли по Пэл Мэлл до Сент-Джеймс стрит, свернули на Беркли-стрит, покружили, добрались до Олд Бонд стрит и от нее - до Кондуит-стрит. Нашелся и Гановер-сквер между Нью Бонд стрит и Риджент-стрит. Не было большого архитектурного разнообразия. Все дома примерно в одном стиле - аккуратные, ухоженные, очень достойные, скорее всего, сохранившиеся с тех достославных времён - спокойно позволяли рассматривать себя, снисходя до вежливого любопытства путешественниц. Ухоженные и достойные - именно в таких домах и должны были жить героини Джейн Остен. Или их прототипы. Вот теперь, увидев эти улицы и дома, наконец-то поверив, что да, они здесь, можно было возвращаться в гостиницу.

На следующий день утро было достаточно пасмурным. Накрапывал дождик. Но, разве это преграда для отважных путешественниц!! Сегодня они хотели познакоимиться с Темзой и добраться до Гринвичской Обсерватории, расположенной неподалеку в небольшой деревне Гринвич.

– Значит, по реке - до нулевого меридиана!

Как и собирались, леди начали день в Британском музее. Как можно быстрее пройдя через Египетский и Ассирийский отделы, они ненадолго задержались в Греческом отделе музея. Нельзя не отдать должного титанической работе англичан по всему миру, их стремлению к систематизации и сохранению раритетов. Может быть, а скорее, наверняка, только благодаря их усилиям многие фрагменты сохранились до наших дней. Но как странно было видеть части древних построек и скульптур вне их естественного окружения - не хватало воздуха, запаха, света - ауры тех далеких и загадочных мест. Настроение затаившейся злобы, недовольства витало в этих залах; казалось - что-то здесь никогда не согласится и не смирится с положением экспонатов. О саркофагах же египтян вообще больно говорить. Смерть настолько интимна, личностна, вызывает такое почтение и удивление, что вторжение в это таинство невольно вызывает протест. Можно постараться понять необходимость изучения саркофагов и прочих артефактов для целей науки, хотя вырванные из контекста жизни, они вряд ли дают неискаженную картину. Но как культурный народ может выставить на всеобщее обозрение погребальные принадлежности другого народа, остается загадкой. В Греческом зале атмосфера была чуть полегче, может быть, благодаря более жизнерадостной философии и скульптуре самих греков, а может быть, более просторному и лучше освещенному расположению экспонатов - кто знает? Но путешественницы смогли отдышаться и по желанию Яны решили зайти еще в Японский отдел. Яна любила Японию; ее древняя история, культура интересовали, волновали ее, вызывали чувство причастности. Несколько лет назад, хорошо подготовившись: освежив знание японского языка, доучив необходимое количество иероглифов, она совершила путешествие по Японии, небезразлично и внимательно вглядываясь в поток жизни, где на фоне классических пейзажей и обычаев бурлила современность, где так стремились и умели ценить прошлое, где оно ненавязчиво присутствовало во всех сферах жизни. Небольшие помещения Японского отдела были почти пусты - единицы добирались до верхнего этажа музея. Скромные, по сравнению с другими отделами, коллекции нэцке, утвари, ширм и оружия были с пристрастием осмотрены и обсуждены. Но, время, время - пора продолжать двигаться к реке.

У Вестминстерского моста леди поднялись на борт небольшого речного пароходика и в компании разноязычной публики отправились вверх по Темзе. Мимо зданий Скотлэнд-Ярда, колеса обозрения, Шекспировского театра, застроенных набережных Вест-Энда и домов Ист-энда, сопровождаемые комментариями капитана по корабельному радио, проплывая под знаменитыми и не очень лондонскими мостами, путешественницы незаметно добрались до небольшой пристани Гринвича. Знаменитую обсерваторию, вернее, ее купол, они заметили еще с реки, а теперь надо было только правильно выбрать дорогу через небольшой красочный городок. Поплутав немного в трех соснах нескольких улиц, они вышли к подножию холма с дорогой к Обсерватории. Поднимались по пологому покрытому сочной зеленью холму. Дорога петляла, то уводя в сторону групп старых-престарых узловатых деревьев, то почти налетая на стену цветущих кустов - приземистое здание Обсерватории открылось неожиданно. Леди осмотрели экспозицию небольшого музея, из автомата за символическую плату получили свидетельство о посещении нулевого меридиана, сфотографировали полосу, разделяющую Западное и Восточное полушария. Вот где раздолье для любителей пофилософствовать, провести сравнения, выстроить аллегории! Ведь как условно многое в нашем мире. По обе стороны "нуля" зеленела та же трава, кряжились те же вековые деревья, шустрились белки, не подозревая, что пересекают "нуль". Да и прекрасный вид на реку, открывающийся с вершины холма, не имел ничего общего с постановлениями и условностями людей. Спускаясь к пристани, путешественницы не могли не уделить внимания многочисленным белкам, привольно чувствующим себя в раскидистых деревьях, самим деревьям, существующим здесь наверняка еще до провозглашения нулевого меридиана, и не подозревающим о существовании оного. Леди ещё немного побродили по городку. И вот они на борту теплоходика, возвращающегося в Лондон. У каждого из капитанов были, наверняка, свои любимые места на реке, и весь обратный путь прошёл в сопровождении эмоционального рассказа, разбивавшего все стереотипы, капитана маленького судёнышка. Леди повезло увидеть, как разводится знаменитый Лондонский мост. Капитан даже приостановил теплоходик, давая возможность пассажирам заснять это интересное зрелище в лучах заходящего солнца.

Пообедав в уютном ресторанчике и немного передохнув, путешественницы отправились в театр. То, как они были одеты и как выглядели после насыщенного дня, даже в самом грубом приближении не могло соответствовать архи либеральным меркам и представлениям о том, как надо выглядеть, в подобном месте. И, в другой обстановке, леди даже подумать не смогли бы приблизиться к театру в таком виде. Но здесь, на галерке, среди зрителей, большинство которых было одето примерно так же, они вздохнули с облегчением. Их ждал знаменитый мюзикл Вебера "Фантом Оперы" ("The Phantom of the Opera"). Великолепные декорации, переполненный зал создавали праздничное настроение, ожидание сказки. Действие началось. И, несмотря на прекрасные костюмы, волшебную музыку, что-то не получилось, не совпало. Путешественницы обращали внимание на проволоку, по которой летал призрак, на не вовремя затемненный люк в полу сцены, на реакцию публики. Зачастую это всегда так - большие ожидания порождают разочарование. Посмеиваясь над собой, вспоминая прекрасную музыку, леди медленно (и пешком, пешком, конечно!) вернулись в гостиницу.

На следующее утро после вкусного завтрака в гостинице, быстро посмотрев китайский отдел Британского музея, путешественницы отправились в Тауэр. По пути, перейдя Темзу по мосту Ватерлоо, они зашли на вокзал Ватерлоо - огромное современное сооружение, под сводами которого располагалось множество билетных касс. Организовано здесь все было превосходно. И, несмотря на большое количество народа в здании вокзала, леди довольно быстро удалось выяснить время отправления поездов в интересующем их направлении - на следующий день путешественницы уезжали из Лондона.

День был ветреный, и вернувшись по мосту в Вест-энд, они решили идти не по набережной Темзы, как полагали, а по Стренду, Флит-стрит и далее - это удлиняло путь, но также давало возможность осмотреть большой своеобразный район города. Путешественницы шли мимо Сомерсет-хауз, занимающего целый квартал здания с прекрасным внутренним двором; с огромным интересом рассматривали удивительную архитектуру здания Суда Справедливости; задержались около кафедрального собора Св. Павла, на величественный купол которого они обратили внимание еще во время своего путешествия по реке. Так, задерживаясь у каждого заинтересовавшего их объекта - будь то здание, дерево или скульптура, обмениваясь мнениями, они незаметно дошли до глубокого рва и суровых серых стен одной из известнейших тюрем мира. В этой-то возможности ни от кого не зависеть, не быть ограниченными временными рамками плана экскурсии, в отсутствии обязательств перед остальными членами группы - полная свобода выбора и возможность менять планы, буквально, на ходу и заключалось огромное (для них) преимущество путешествия без группы.

Пройдя с толпой туристов под сводами крепостных ворот через подъемный мост мимо рва, заполненного водой, вдоль старинных валов и крепостных стен, места казней, обнесенного оградой, леди попали на центральную площадь Тауэра. Среди разноязычных туристов расхаживали девушка и мужчина в стилизованных одеждах, они охотно разговаривали и фотографировались с желающими. Форма охраны и ритуал смены караула у королевской сокровищницы также были выдержаны в духе эпохи. Серые приземистые здания с трех сторон площади, низкое небо с серыми облаками, наполненными влагой, порывы ветра с Темзы - все вместе производило довольно мрачное впечатление. Не большие любительницы и ценительницы драгоценностей, путешественницы все же решили посетить выставку королевских драгоценностей, в надежде понять, почему именно эта экспозиция привлекает наибольшее количество посетителей. Заняв места среди любопытствующих, леди вступили в лабиринт королевской сокровищницы. От обилия драгоценных камней, золота, символов королевского достоинства кружилась голова. Невозможно было не отдать должное художественным достоинствам вещей. Но меч с разукрашенным драгоценными камнями эфесом выглядел бутафорским, несерьезным. То ли дело отполированные лезвия элегантных катана, хранящихся в японском отделе Британского музея, вызывающие осторожное уважение и почтение. Какой-нибудь философ на примере только этих двух предметов мог бы составить целую теорию, касающихся сравнительных характеристик и различий этих двух великих народов, например, о том, как философия, религия, образ жизни накладывают свой отпечаток на предметы обихода. Но наши путешественницы не были философами, пышность и богатство не вызывали у них особого трепета. Скорее, вся помпезность антуража выставки и самих экспонатов, вызывали какие-то неловкие ощущения, давили. И леди вздохнули с облегчением, выйдя под серое лондонское небо. Около Белой Башни два важных королевских ворона развлекали туристов. Они как будто понимали, что от них требуется - важно поворачивались, переминались с лапы на лапу, приподнимали крылья, принимали горделивые позы, терпеливо позволяя себя фотографировать. Пройдя по реставрированным этажам Белой Башни, осмотрев латы, копья, ядра - все, чему положено быть в таких местах, путешественницы еще немного полюбовались видом на Темзу и Тауэрский мост через зубья крепостной стены и, с чувством исполненного долга - как же не побывать в Тауэре!
– двинулись в обратный путь.

Возвращаться решили через Сити - деловой, динамичный район города, где здания современной архитектуры соседствуют на довольно узких улицах с многовековыми монстрами. Это - лишённая всемирно растиражированных достопримечательностей, а потому и "скучная" (в представлении туристов) часть Лондона, и леди, по всей видимости, были одними из немногих иностранцев на этих улицах. Шли они по направлению к Друри-лэйн. Здесь в Лондонском Королевском театре (The Royal Theatre - Drury Lane) им предстояло увидеть "Мою прекрасную леди". Пообедав и отдохнув в одном из многочисленных кафе этого театрального центра Лондона, путешественницы были готовы к встрече с известным мюзиклом, созданным по пьесе Бернарда Шоу. По театральным постановкам, по замечательному мюзиклу с Одри Хэпберн они знали эту пьесу почти наизусть и с нетерпением ожидали начала представления. И надежды их оправдались - веселый спектакль с прекрасными массовыми сценами, легким, чуть прикрывающим грусть юмором, мелодичной музыкой пришелся им по душе.