Разночинец

— Да я право не знаю, стоит ли. Мне и выйти-то не в чем. Это всё, что есть у меня из одежды.

Одет я как приказчик из мелкой лавки. В принципе, не в обносках, но весьма скромно.

— А мы не в ресторацию поедем. Здесь есть одно симпатичное местечко, разрешите вас угостить. Заодно и поговорим.

Я не успел сегодня позавтракать, не до того было. Потом закрутился и только сейчас почувствовал просто зверский аппетит.

На выходе из яхт-клуба нас ждала пролётка. Всего минут пятнадцать по набережной и мы подъехали к небольшому зданию.

Трактир «Лондон» мог похвастаться красивым видом на Финский залив. Внутри он тоже оказался довольно симпатичным. Половой подлетел к нам и устроил в приватном уголке. Мы как бы ото всех были отгорожены ширмой.

— Я люблю здесь бывать. Вкусно кормят, вечером играет скрипач. А сейчас как раз народу немного. Здесь специфическое меню. Как Вы, Семён Семёнович, относитесь к рыбе?

— Нормально отношусь. Положительно даже.

— Ну и отлично, разрешите я сделаю заказ от Вашего имени, — мужчина оживился и щелчком подозвал полового.

— Милейший, пожалуйста принесите нам вашу знаменитую тройную уху. А пока мы ограничимся скоблянкой и наверное принесите нам грамм триста анисовой.

Через пять минут стол как по мановению волшебной палочки покрылся тарелочками с копчёностями и соленьями. Каждому поставили блюдо с этой самой скоблянкой. Выпили за здоровье, мне это явно не помешает. Скоблянка — это тонко нарезанные кусочки жаренной рыбы, картофель, грибы и овощи. Я быстро уничтожал принесённое. При этом старался вести себя достойно. Локти не отставлять, не говорить с полным ртом и вообще делать вид, что зашёл сюда так, просто за компанию. Но при этом я был невольно скован.

А вот Пётр Тимофеевич наоборот – здесь как рыба в воде. Ест он неторопливо, но со вкусом. Холёные руки красиво держат приборы, мужчина успевает и есть, и расспрашивать меня. Под воздействием выпитых ста пятидесяти граммов я выложил ему короткую историю своих похождений.

Мне уже плевать, из народовольцев он или коллега Левона Саркисовича. Но собеседник он однозначно интересный. Возраст в районе пятидесяти, лицо ухоженное. Заметно, что зарабатывает на жизнь не тяжёлым физическим трудом.

— Интересная, однако, история. Нарочно такого не придумаешь. А Вы не показывались врачам? Ах да, когда бы Вы это сделали. Удивительно, как человек может разбираться в различных науках, но не помнить элементарных вещей. Родителей и места учёбы.

Я думал, что уже сыт. Но когда нам принесли керамические тарелки, стилизованные под старину, с ухой, я понял, что пожалуй ещё немного поем. Тем более Пётр Тимофеевич попросил принести ещё графин водки.

Короче, в этот день меня привезли домой сытым и изрядно пьяным. Извозчик помог добраться до дома. Не помню даже как разделся, отрубился сразу.

А утром меня разбудили спозаранку. Этого парня я мельком видел в яхт-клубе. Крепкий детина в свитере крупной вязки и плотной парусиновой куртке заинтересованно смотрит на меня.

— Семён Семёнович, Пётр Тимофеевич прислали меня напомнить Вам, что через час мы отходим. Поторопитесь, я помогу Вам донести вещи.

Умывшись довольно холодной водой из бочки я оглянулся. Вот привязался же и не уходит.

— Напомните мне пожалуйста, куда мы торопимся?

— Вы не помните о вчерашних договоренностях? Через сорок пять минут отходит наша яхта. А Вы, насколько я понял, подрядились механиком на время плавания.

Хм, немного после вчерашнего побаливает голова, впрочем, я никогда не отличался способностью много пить, не пьянея, и на утро не мучаться с похмелья.

Это что же получается, я подрядился механиком на яхту уважаемого Петра Тимофеевича?

— И далеко идём?

— Пока шкипер проложил курс до Гельсингфорса, а там как граф пожелает.

А почему бы и нет, прошвырнуться в хорошей компании. Да и, может быть, эти волки с Охранного отделения от меня отстанут. И плевать, что мне не рекомендовано покидать Санкт-Петербург. Я ведь свободный человек пока ещё.

С удивлением смотрю на этого красавца. Ещё вчера в нашем яхт-клубе этой яхты не было. Видимо пришла рано утром. Осторожно прошёл по узким мосткам и поднялся по сходням на палубу.

Меня провёл мой сопровождающий в маленькую каюту на юте судна. Точь-точь как в купе поезда. Вместо иллюминатора лампадка на полочке закрытая стеклом. Это чтобы в темноте не перепутать вход и выход. Из удобств только кровать-рундук и вешалка, открыв крышку я закинул сумку с немудрёным шмотьём. Это всё, что я приобрёл за три недели свободы. Там пара смен белья, тёплый свитер и плотный плащ на непогоду. Запасные штаны чуть приличнее тех, в которых я работаю. Пара свежих сорочек, ботинки и предметы личной гигиены.

Раскидав вещи я вышел на палубу. Наше судно называется «Нева», оно явно не новое. Две мачты и между ними дымовая труба. Видимо паровая машина находится в центре судна. А вот судя по чёрному налёту, бункер с углём точно на корме. Спереди на полубаке жилая часть. Видны иллюминаторы и даже просторное помещение кают-компании.

Я с удовольствием дышу свежим воздухом. Тем более, что матрос принёс мне чашку кофе со свежей булочкой, внутри которой оказалось сливочное масло.

А жизнь то налаживается. Господи, дай мне хоть месяц спокойной жизни. Чтобы никто за мной не гонялся, угрожая убить, избить или просто ограбить.

А вот к мостикам подъехала карета. Слуга помог выйти господину Образцову. С ним юноша лет тринадцати и две дамы. На борт погрузили вещи и забегали матросы, отдавая швартовы. Вскоре паровая машина, которую кочегарили уже с час, потянула судно прочь от берега. А когда подняли паруса и мы легли на курс, меня позвали в кают-компанию.

Господи, как же неудобно. Сидит вся компания, Пётр Тимофеевич с молоденьким парнишкой и обеими девушками. Я и не видел ещё таких нарядов. За время моих путешествий по Сибири насмотрелся на женщин, но подобных им легко можно встретить в деревнях и городках моего времени. Никакого «романтизьму». А эти дамы другого сословия. Только в яхт-клубе издалека я с любопытством наблюдал за важными дамами из позапрошлого века, а тут вот они сидят рядышком.

Анна Каренина, Наташа Ростова, зыбкий флер высоких платонических отношений немного кружит голову. Ежели в моём времени любая пятиклассница знает откуда берутся дети и многие с успехом эти знания применяют. Если любая семиклассница считает свою девственность помехой и старается от неё избавиться, чтобы не думали что у неё что-то не так. То вон напротив сидит вполне взрослая девица, как позже выяснилось дочь Петра Тимофеевича. И она мечтательно смотрит на неспокойное море, держа в руке рыцарский роман.