Разные миры
Шрифт:
– Нет, - фыркнула она, отодвигая руку Сальваторе.
– Приятного аппетита, Хогвартс! – Дин встал со своего места и улыбнулся детям. На этот раз на нем не было той забавной шляпы и мантии. Он был одет в простую футболку и джинсы, - Пришло время открыть наш Турнир. Думаю, ваши вожатые уже рассказывали вам в мельчайших подробностях о нем, и вы приняли решение участвовать вам или нет.
“Студенты” согласно закивали. Вожатые в первый день рассказали, что за Турнир четырех волшебников их ждет. Это своеобразная пародия на Турнир трех волшебников из мира Гарри Поттера. Только здесь будут выбраны участники не из разных
– До ужина вы можете бросить свое имя в Кубок соответствующего факультета, - Дин указал на четыре кубка с эмблемами Слизерина, Гриффиндора, Пуффендуя и Когтеврана, - И завтра вечером мы узнаем имена тех, кто будет принимать участии в Турнире.
Послышались одобрительные голоса и аплодисменты, Дин сел на свое место, а дети вернулись к своим разговорам.
– Ты будешь кидать свое имя? – спросила Елена у друга.
– Нет, - скривился тот.
– Почему?
– Не хочу страдать ерундой.
– Понятно…
– Гилберт, - улыбнулся парень и хитро посмотрел на подругу, - Ты хочешь осчастливить факультет своим участием?
– Не знаю, - пожала плечами девушка.
– Я, в принципе, не удивлен.
– Почему?
– Тебе никогда не сиделось на месте, - усмехнулся Сальваторе и, наверное, был прав. Она, конечно, не была поклонницей балов и благотворительных вечеров, как Миранда и Керолайн, но все равно любила мероприятия, где можно было почувствовать и насладиться жизнью.
– Так ты не против? – глаза Елены засветились.
– Кто я такой, чтобы мешать тебе участвовать?
– Мой друг, - просто ответила Гилберт и вскочила со своего места.
– Ну и куда ты, Лени? – лениво спросил Деймон вслед убегающей девушке.
– За листом, чтобы имя свое написать, - ответила она и выскочила из столовой, не услышав, как Сальваторе, посмотрев на кубки, около которых лежали специально подготовленные листы и ручки, усмехнулся:
– Ее ничто не исправит.
***
Елена вихрем забежала в свой домик, не обратив внимания на соседку. Но вот девушка ее заметила и надменно подняла бровки.
– Гилберт, тебя манерам не обучали? – растягивая слова, спросила Нелли. Отношения с соседками у Елены не заладились с первого дня знакомства. Сначала они просто не сошлись характерами. Они были слишком разные, чтобы ужиться вместе. А потом Нелли стала просто презирать Гилберт. И девушка видела только одну причину ненависти к ней – Деймон Сальваторе. Гречанка, почему-то решила, что Елена не достойна общаться с отпрыском одной из самых престижных семей. Но вот Елену это мнение совершенно не устраивало. С Саванной все было по другому. Девушка вела себя тихо и достойно. Но иногда казалось, что она – сам дьявол, такой странный блеск приобретали ее черные глаза. Но поскольку проблем от Сави, хотя она и дружила с Нелли, не было, Гилберт общалась с ней более-менее сносно.
– Обучали, но это слишком скучно, - в своей манере ответила Елена, заглядывая в верхний ящик комода и доставая оттуда ручку и блокнот.
– Ты хочешь участвовать в турнире? – Неонилла вскинула голову от глянцевого
журнала, который читала, и в упор посмотрела на соседку.– Ага, - кивнула Гилберт, корявым почерком записывая свое имя на клочке бумаги.
– Ты издеваешься? – подняла бровки Нелли.
– Нет,– фыркнула девушка и поспешила к выходу
– Ты совершенно не похожа на слизеринку и собираешься представлять наш факультет? – Елена обернулась, стоя уже почти у самой двери.
– Ну во-первых, Нелли, это не настоящий Хогвартс, не настоящие факультеты, и мы не настоящие слизеринки. А во-вторых, я не вижу ничего плохого в том, что я не похожа на вас.
– Ты так думаешь? – гречанка презрительно осмотрела Елену с ног до головы.
– Я думаю, что ты просто завидуешь мне.
– Я? Завидую тебе? – театрально засмеялась Нелли, отбросив прядь черных волос назад.
– Мне жаль тебя, - искренне произнесла Гилберт после недолгой паузы, - У вас, аристократов, возомнивших себя Богами, нет ничего, что приносит человеку радость. Семьи. Друзей. Родных. Простых радостей жизни. Это вам заменяет никому ненужная мишура и лоск. В ваших жизнях нет и не будет ничего настоящего и счастливого.
Неонилла злорадно усмехнулась и устремила взгляд куда-то за плечо Елены. Девушка тут же обернулась, догадавшись, кто стал объектом внимания слизеринки.
На пороге стоял Сальваторе со слегка прищуренными глазами, наполненными болью.
***
Волны разбивались о прибрежные камни, и морские капли разносились по воздуху. По небу кружили темные тучи, закрывая летнее яркое солнце. На берегу сидела девушка. Ее длинные волосы развивались на ветру, запутываясь еще больше. А холодный воздух сушил влажные глаза и щеки.
Как же больно ей было из-за тех слов, которые она произнесла. А как было больно ему.
В его глазах было столько разочарования, а потом он просто развернулся и ушел прочь. А она несколько мгновений осознавала, что натворила, а потом бросилась вслед за ним, с каждым шагом стараясь придумать оправдание.
Оправдание… Сколько боли и отчаяния в этом слове. Сколько неспособности объяснить все человеку, потому что он больше не хочет тебя слушать.
А она была уверена – он не хочет. Не хочет видеть ее и слышать. Из-за ее слов.
И почему она повелась на глупую провокацию завистливой девчонки? Хотя, кого она обманывает? Не Нелли сказала те ужасные слова. Не Нелли ранила друга. Не Нелли разрушила все. Она. Она сама сделала это. Она сама была виновата.
– Деймон…
– Я не хочу ничего слышать.
– Но…
– Нет, Елена. Ты сказала, что думаешь. Я услышал. Конец.
– Не конец! Ты все не правильно понял. Я не тебя имела в виду…
– Ты говорила об аристократах, коим я и являюсь.
– Нет! Ты не такой. У тебя есть я…
– Я тоже так думал.
Хотелось кричать, но голос пропал, как тогда, так и сейчас. И оставалось только вытирать катившиеся по щекам слезы.
Почему все так? Это должно было быть незабываемое лето, а вышло…так.
Она предала его. Не хотела. Не думала об этом. Но предала. Он верил ей, только ей. Она была его спасительным кругом из мира, где нет любви и счастья. И он почти выбрался оттуда. А она своими руками толкнула его обратно в пропасть.
Снова захотелось закричать, но из горла вырвался только сдавленный всхлип.