Разоблачение

– Том…

– Все, Фил! Я так и поступлю, если меня переведут из отдела.

Блэкберн картинно выбросил руки вверх.

– Но что ты предлагаешь нам сделать? Перевести Мередит?

– Да, – сказал Сандерс. – Или уволить ее. Именно так чаще всего и поступают со злоупотребившими своей властью руководителями.

– Но ты забыл, что она тоже обвинила тебя в сексуальном преследовании!

– Она лжет, – объяснил Сандерс.

– Но свидетелей нет, Том. Ты и она – вам обоим доверяют. Кому, ты считаешь, мы должны отдать предпочтение?

– Это ваши сложности, Фил. Я утверждаю, что я невиновен. И я готов подтвердить это в суде.

Блэкберн, нахмурившись, стоял посреди комнаты.

– Луиза Фернандес – опытный адвокат, и я не могу поверить в то, что она могла рекомендовать тебе подобный образ действий.

– Она не рекомендовала, это мое личное решение.

– Тем более это неумно, – сказал Блэкберн. – Ты ставишь компанию в очень неловкое положение.

– Компания сама поставила меня в неловкое положение.

– Даже не знаю, что сказать, – пожаловался Блэкберн. – Я надеюсь, что это не вынудит нас избавиться от тебя.

Сандерс посмотрел ему прямо в глаза.

– Я тоже на это надеюсь, – сказал он. – Но у меня нет уверенности, что компания примет мои угрозы всерьез. Поэтому мы с Биллом Эвертсом из отдела кадровой политики сегодня же вечером составим по всем правилам заявление о преследовании по сексуальным мотивам, и я попрошу Луизу Фернандес приготовить необходимые бумаги для предъявления в Комиссию по равным правам.

– Господи…

– Она зарегистрирует заявление завтра утром.

– Не вижу причин для такой спешки…

– Никакой спешки. Просто регистрация. Я должен это сделать.

– Но это очень серьезно, Том.

– Я знаю, Фил.

– Я хочу просить тебя, как друга, об одной услуге.

– Какой?

– Воздержись от официального заявления. По крайней мере, не носи его в Комиссию по равным правам. Дай нам возможность провести свое местное расследование до того, как это выйдет наружу.

– Но вы же не проводите местного расследования.

– Проводим.

– Ты даже не захотел сегодня утром меня выслушать; ты сказал, что это не имеет значения.

– Это не так, – возразил Блэкберн. – Ты совершенно неверно меня понял. Конечно, это имеет значение. И, уверяю тебя, мы заслушаем твой рассказ как часть служебного расследования.

– Не знаю, Фил, – ответил Сандерс. – Не представляю, как компания сможет быть беспристрастной в таком положении. Все говорит против меня. Все верят Мередит и не верят мне.

– Уверяю тебя, что это несущественно.

– Мне так не кажется. Утром ты мне сказал, что у Мередит хорошие связи, что у нее много союзников. Ты упомянул это несколько раз.

– Наше расследование будет скрупулезным и беспристрастным. Но в любом случае мне кажется разумным просить тебя до объявления его результатов воздержаться от подачи заявления в государственные органы.

– И сколько я должен, по-вашему, ждать?

– Тридцать дней.

Сандерс засмеялся.

– Но ведь это общепринятый срок для расследования случаев сексуального преследования. – Если вы захотите, то сможете во всем разобраться за один день.

– Но ты же сам видишь, что со всеми этими совещаниями по слиянию мы все очень заняты!

– Это ваша проблема, а у меня проблема своя. Я был оскорблен вышестоящим начальником, и я имею право как работник старшего звена с большим стажем на внеочередное рассмотрение моей жалобы.

Блэкберн вздохнул.

– Ладно. С твоего разрешения, я зайду позже, – сказал он и торопливо вышел из кабинета.

Сандерс тяжело опустился на стул и уставился взглядом в пространство. Началось…

* * *

Пятнадцать минут спустя Блэкберн встретился с Гарвином в конференц-зале на пятом этаже. Кроме них, здесь присутствовали Стефани Каплан и глава управления по соблюдению прав человека в «ДиджиКом» Билл Эвертс.

Блэкберн начал совещание словами:

– Том Сандерс нанял адвоката и угрожает судебной тяжбой с Мередит Джонсон.

– О Господи!.. – воскликнул Гарвин.

– Он жалуется на сексуальное преследование.

– Вот сукин сын! – выругался Гарвин и пнул ножку стола.

– И что, по его словам, произошло? – спросила Каплан.

– Деталей я еще не знаю, – ответил Блэкберн. – Но суть его жалобы в том, что Мередит вчера вечером делала ему сексуальные закидоны у себя в кабинете, он ее отверг, и теперь она ему мстит.

Гарвин тяжело вздохнул.

– Вот дерьмо, – сказал он, – именно этого я и боялся. Это может стать опасным…

– Я знаю, Боб.

– А она это делала? – поинтересовалась Стефани Каплан.

– Боже! – воскликнул Гарвин. – Да кто может в этом разобраться? – Он повернулся к Эвертсу. – Сандерс к тебе с этим подходил?

– Еще нет, но думаю, что не заставит ждать.

– Мы должны не допустить огласки, – сказал Гарвин. – Это крайне важно.

– Да, это важно, – согласилась Каплан, кивнув. – Фил должен обеспечить гарантию того, чтобы это не вышло за стены фирмы.

– Я уже пробовал, – сказал Блэкберн, – но Сандерс обещает обратиться завтра в Комиссию по правам человека.

– Это значит официальную регистрацию жалобы?

– Да.

– Когда об этом станет широко известно?

– Возможно, в течение ближайших сорока восьми часов. Это зависит от того, как скоро в Комиссии управляются с бумажной работой.

– Господи! – воскликнул Гарвин. – Сорок восемь часов?.. Что с ним происходит? Он хоть понимает, что говорит?

– Думаю, что понимает, – ответил Блэкберн. – Отлично понимает.

– Шантаж?

– Вроде того. Нажим.

– Ты с Мередит говорил? – спросил Гарвин.

– С утра еще не говорил.

– Кому-то надо с ней поговорить. Я сам поговорю. Но как нам остановить Сандерса?

– Я просил его подождать с подачей официального заявления в Комиссию по правам человека до окончания нашего внутреннего расследования – дней на тридцать. Он отказался – говорит, что мы вполне можем уложиться в один день, – доложил Блэкберн.

– Ну, ладно, – зловеще сказал Гарвин, – у него есть на это право. Кстати, и у нас чертова гора причин, чтобы провести это расследование за один день.