Разоблачение

Блэкберн вздохнул: Гарвин опять ушел от прямого разговора.

– Боб, никто не против того, чтобы… – начал было он.

– Все против. Вот ты против, Фил – ты ищешь объяснения и оправдания, чтобы заявить, будто Мередит нам не подходит. И я знаю, что, назови я какую-нибудь другую женщину, нашлись бы другие причины, чтобы отвергнуть ее. Я устал от этого.

Блэкберн попытался протестовать.

– Но у нас есть Стефани, у нас есть Мери Энн…

– Видимость! – Гарвин жестом отвел все возражения. – Ну да, конечно, давайте позволим женщине стать финдиректором. Давайте отдадим им пару должностей среднего ранга – бросим им косточку. Но факт остается фактом, и ты не сможешь объяснить мне, почему умная, способная молодая женщина, желающая добиться чего-то в бизнесе, не может получить хорошей руководящей работы. Ну да, на это есть сотни причин, очень убедительных причин, но в конечном счете это просто предрассудки. И кто-то должен положить этому конец. Мы дадим этой прекрасной женщине возможность проявить себя!

– Да, Боб, – сказал Блэкберн, – но с вашей стороны, по-моему, будет благоразумно узнать, что думает сама Мередит по поводу сложившейся ситуации.

– Узнаю. Я точно узнаю, что, черт возьми, случилось. Хотя я уже сейчас знаю, что она мне расскажет. Тем не менее этот вопрос нужно как-то решать.

– Да, все будет сделано, Боб.

– Я хочу, чтобы тебе было ясно – я жду от тебя всех необходимых мер для разрешения дела.

– Конечно, Боб.

– Всех необходимых мер, – повторил Гарвин. – Нажми на Сандерса, пусть он это почувствует. Потряси его клетку, Фил!

– Хорошо, Боб.

– Я поговорю с Мередит. А ты позаботься о Сандерсе!

Потряси его клетку так, чтобы он в синяках ходил…

* * *

– А, Боб! – Мередит Джонсон стояла у одного из Центральных столов в диагностической лаборатории, наклонившись рядом с Марком Ливайном над выпотрошенными «мерцалками». Заметив стоявшего у стены Гарвина, она сразу выпрямилась и подошла к нему: – Я не могу передать, как мне неприятно из-за этого инцидента с Сандерсом.

– Да, у нас в связи с этим появились небольшие проблемы, – согласился Гарвин.

– Я снова и снова пытаюсь понять, как же мне нужно было поступить, – сказала она. – Но он был зол и совершенно неуправляем. Он слишком много выпил и вел себя неподобающе. Нельзя сказать, чтобы такого у нас никогда не было, но… – Она пожала плечами. – В любом случае мне очень жаль.

– По-видимому, он собирается предъявить обвинение сексуальном преследовании.

– Как это неприятно, – огорчилась Мередит, – но я думаю, что это часть его плана – унизить меня, дискредитировать в глазах сотрудников отдела.

– Я не допущу этого, – пообещал Гарвин.

– Он рассвирепел оттого, что я получила эту работу, и он не мог смириться, что я стану его начальником. Он просто пытался показать мне мое место. Таковы многие мужчины. – Мередит печально качнула головой. – Несмотря на все эти разговоры о новом мужском мышлении я боюсь, что таких людей, как вы, Боб, найдется очень немного.

– Меня заботит, что официальное разбирательство может стать препятствием в продаже фирмы, – сказал Гарвин.

– Не вижу, почему это должно перерасти во что-то значительное, – ответила Мередит. – Полагаю, мы в состоянии держать все под контролем.

– Это станет серьезной проблемой, если он зарегистрирует жалобу в государственной Комиссии по правам человека.

– Вы хотите сказать, что он вынесет дело на обсуждение вне стен компании? – спросила Мередит.

– Да, именно это я и хочу сказать.

Мередит уставилась в пространство: похоже было, что ей впервые изменило самообладание. Она прикусила губу.

– Может получиться очень ловко.

– Еще бы. Я послал Фила узнать, согласится ли Сандерс на третейский суд. С опытным незаинтересованным человеком со стороны в качестве посредника. Кем-нибудь вроде судьи Мерфи. Я попробую организовать это уже завтра.

– Отлично, – сказала Мередит. – Я могу раздвинуть свое завтрашнее расписание так, чтобы выкроить пару свободных часов. Но я не представляю, что из этого получится. Он ни в чем не признается, я уверена, а свидетелей нет.

– Я хочу, чтобы ты во всех подробностях посвятила меня в события прошлого вечера, – сказал Гарвин.

– О, Боб, – вздохнула Мередит, – каждый раз, когда я об этом вспоминаю, виню только себя.

– Не нужно, Мередит.

– Я знаю, но не могу иначе. Если бы моя секретарша не пошла решать свои квартирные вопросы, я могла бы вызвать ее в кабинет и ничего бы не случилось.

– Я думаю, будет лучше, если ты расскажешь мне все, Мередит.

– Конечно, Боб…

Мередит наклонилась и несколько минут негромко что-то говорила спокойным, ровным голосом. Гарвин стоял рядом с ней и слушал, свирепо мотая головой.

* * *

Дон Черри взгромоздил ноги в кроссовках «Найк» на стол Ливайна.

– Ага, значит, Гарвин вошел к вам, и что дальше?

– А дальше он встал вон там, в уголочке, тихонечко переминаясь с ноги на ногу – ну, знаешь, как он обычно переминается. Ждал, когда его заметят. Ничего не говорил – просто стоял и ждал, когда на него обратят внимание. А Мередит в это время разговаривала со мной насчет «мерцалок», которые я разложил для нее на столе – я как раз показывал ей, какую неисправность мы нашли в лазерных головках…

– Она врубилась?

– Ага, вроде бы. Она, конечно, не Сандерс, но тоже ничего. Быстро учится.

– И пахнет от нее приятнее, чем от Сандерса, – вставил Черри.

– Да, мне ее духи нравятся, – сказал Ливайн. – Taк или иначе…

– Одеколон Сандерса оставляет желать много лучшего.

– Ага. Так или иначе Гарвину скоро надоело скакать в уголке, и он деликатненько так кашлянул. Мередит его заметила и сказала: «О!» Даже не сказала, а вроде как выдохнула с такой дрожью, ну будто у нее дыхание перехватило, знаешь?

– Угу, – сказал Черри. – Мы здесь будем разводить турусы на колесах или как?

– Ты давай слушай, – огрызнулся Ливайн. – Она рванулась к нему, а он протянул к ней руки. Должен тебе сказать, что это выглядело, как встреча двух любовников прокрученная в замедленном темпе.

– Ничего себе, – присвистнул Черри. – Жена Гарвина, должно быть, кипятком брызжет.

– Так вот, – продолжал Ливайн, – они встали рядом и стали разговаривать, и она вроде как мурлыкала и строила ему глазки, а он, хоть и такой весь из себя крутой, на это клевал.

– Она в этом отношении свое дело знает, – сказал Черри. – Начальство лежит перед ней на блюдечке.

– Но на любовников, в конце концов, они не похожи.

Я смотрел на них, стараясь не смотреть, и говорю тебе – они не любовники. Тут что-то другое, Дон, – вроде папаши и дочурки.

– Ну и что? Почему бы не трахнуть свою дочь? Куча народа так и поступает.

– Нет, знаешь, что я думаю? Он видит в ней самого себя. Что-то в ней напоминает ему его же в молодости. Ну, там, энергичность или еще что. И, знаешь, она этом здорово играет: он скрестит руки, и она скрести руки, он прислонится к стене, и она прислонится к стене. Во всем его повторяет. И, видя их издали, я могу тебе точно сказать, Дон: она на него похожа! Подумай этим.