Разоблачение
Шрифт:
– Может быть, нам стоит перейти куда-нибудь в другое место? – предложил Сандерс.
– Не надо, – ответила Фернандес. – Они нас уже увидели. Мы можем пристроиться вон там, в уголке.
Кармайн подошел к ним.
– Мистер Сандерс, – приветствовал он их официальным кивком.
– Нам нужен столик в углу, Кармайн.
– Да, пожалуйста, мистер Сандерс.
Они сели рядом. Фернандес присматривалась к Мередит и Гарвину.
– Она могла бы быть его дочерью, – сказала она.
– Да, все так говорят.
– Это прямо в глаза бросается.
Официант принес меню. Ничего интересного из еды Сандерс для себя не нашел,
– А он боец, не так ли?
– Боб-то? Да, знаменитый боец. Крутой мужик.
– А она знает, как им вертеть. – Фернандес отвернулась и достала из чемоданчика бумаги. – Вот проект контракта, который Блэкберн вернул мне назад: говорит, что все в порядке, если не считать двух пунктов. Во-первых, они хотят оговорить за собой право уволить вас, если выяснится, что вы совершили, будучи их сотрудником, уголовно наказуемый поступок.
– Угу… – Сандерс задумался, что они могли иметь в виду.
– А второй пункт предоставляет им право уволить вас, если вы неудовлетворительно выполняете вашу работу по меркам современных производственных стандартов. Что бы это значило?
– У них есть что-то на уме… – И Сандерс рассказал Фернандес о разговоре, подслушанном им у дверей в конференц-зал.
Как обычно, Фернандес никак не отреагировала на рассказ.
– Возможно, вы правы, – согласилась она.
– Возможно? Не возможно, а несомненно!
– Я говорю в юридическом смысле: возможно, они затевают какую-то каверзу такого рода. И у них может получиться!
– Как?
– Жалоба о сексуальном преследовании предусматривает полное изучение всех сторон поведения истца. Если будет признано отклонение от принятых норм, и не только в настоящем, но и в прошлом, это может послужить поводом аннулировать жалобу. У меня был клиент, проработавший на компанию десять лет, но компания смогла предъявить доказательства того, что в анкете сотрудник допустил неточность. На этом основании дело было закрыто, а истца уволили.
– Значит, они что-то выкопали в моем прошлом?..
– Скорее всего, да.
Сандерс нахмурился: что же они могли найти?
Она ведь тоже решает какие-то свои проблемы… Итак, что ей нужно?
Фернандес достала из кармана диктофон.
– Я хочу кое-что обсудить с вами, – сказала она. – Я не все поняла.
– Ладно.
– Тогда послушайте.
Она передала диктофон Сандерсу, и тот прижал его уху.
В динамике отчетливо послышался его собственный голос: «…поставим их в известность позже. Я ей передал наши соображения, и сейчас она разговаривает с Бобом, так что предположительно на завтрашнем совещании нам нужно будет придерживаться этой позиции. Ладно, Марк, в любом случае, если будут какие-либо изменения, я свяжусь с тобой перед началом совещания и…» – «Брось ты этот телефон», – раздался громкий голос Мередит, а затем шуршание чего-то, похожего на ткань, звук поцелуя и тупой стук аппарата, упавшего на подоконник, сопровождаемый треском разрядов.
Опять шелест. Затем тишина.
Фырканье. Шорох.
Прислушиваясь, Сандерс пытался реконструировать происшедшее тогда в кабинете. Вот сейчас они, обнявшись, идут к кушетке – голоса становятся тише и неразборчивей. Вот снова его голос: «Подожди, Мередит…»
«О Боже, я весь день тебя хочу…»
Шуршание, тяжелое дыхание – трудно понять, что в тот момент происходило. Мередит негромко простонала. Опять
шуршание.«О, как здорово чувствовать тебя всего, я не могу спокойно терпеть, когда тот тип касается меня. Эти идиотские очки… Ох, я вся горю, я так давно толком не трахалась…»
Шорох. Статические разряды. Опять шорох. Сандерс почувствовал легкое разочарование: он не мог толком представить, что там происходило, а ведь он сам участвовал в событиях. Никого эта пленка не убедит… В основном на ней были записаны какие-то смутные звуки неясного происхождения, перемежаемые долгими периодами сплошного молчания.
«Мередит…» – «О-о-о… Не говори ничего… Нет! Нет!»
Теперь Сандерс слышал, как она хватает воздух мелкими глотками.
Опять тишина.
– Ну и хватит, – сказала Фернандес.
Сандерс выключил диктофон, положил его на стол и покачал головой.
– Из этого совершенно нельзя понять, что же происходило там на самом деле.
– Ничего, и этого хватит, – успокоила его Фернандес. – И не беспокойтесь о доказательствах – это моя забота. Но вы слышали, что она сказала вначале? – Она сверилась с записями в блокноте. – Вот она говорит: «Я весь день тебя хочу», а попозже: «Как здорово чувствовать тебя всего, я не могу спокойно терпеть, когда тот тип касается меня, эти идиотские очки, ох, я вся горю, я так давно толком не трахалась…» Вы эту часть прослушали?
– Да, прослушал.
– Так, и о ком она говорит?
– Когда?
– Ну, кто этот тип, чьих прикосновений она не выносит?
– Я думаю, это ее муж, – сказал Сандерс. – Мы говорили о нем раньше, еще до начала записи.
– Расскажите-ка…
– Ну, Мередит пожаловалась, что ей пришлось платить своему мужу отступного при разводе, и сказала, что постели он ужасен. Она сказала: «Я ненавижу мужчин, которые сами не знают, что делают».
– Значит, вы полагаете, что слова: «Я не выношу, когда да этот тип меня касается» – относятся к ее мужу?
– Ну да…
– А я так не считаю, – возразила Фернандес. – Они развелись довольно давно, развод был тяжелым, и муж ее ненавидит. Сейчас у него другая подружка – они вмести уехали в Мексику. Нет, я не думаю, что она имела в виду бывшего мужа.
– Кого же тогда?
– Не знаю…
– Это может быть кто угодно, – предположил Сандерс.
– Не думаю. Вот послушайте еще раз, прислушайтесь к ее интонациям.
Она перемотала ленту и поднесла диктофон к уху Сандерса. Несколько секунд спустя он опустил аппаратик.
– Она какая-то… взбешенная.
– Я бы сказала, рассерженная, – кивнула Фернандес. – В самом разгаре свидания с вами она вспоминает кого-то другого. «Тип»… Похоже, она в эту минуту кому-то мстит.
– Не знаю… – неуверенно сказал Сандерс. – Мередит любит потрепаться, она всегда в такие минуты о ком-то вспоминает. О прежних парнях, там… Она не из тех, кого можно назвать романтической особой.
Он живо припомнил, как однажды они после утомительных упражнений лежали вдвоем на постели в его квартире и отдыхали… Был воскресный вечер, с улицы доносились голоса детей… Сандерс поглаживал Мередит по бедрам, ощущая под пальцами капельки пота, и в эту трогательную минуту она сказала: «Знаешь, я однажды встречалась с парнем из Норвегии, так у него был кривой член – ну, совсем как сабля; выгнут в сторону, и он…» – «Господи, Мередит…» – «А что ж тут такого? Правда, он и на самом деле был…» – «Давай только не сейчас!»