Разорванный круг, или Двойной супружеский капкан

К такому выводу к концу длинного, невыносимо тоскливого дня пришел Данилов. Но легче все равно не стало. Он не мог забыть Лену, не мог отделаться от мысли, что нужно всего лишь позвонить ей. Сказать, что виноват перед нею, любит ее и хочет быть рядом — всегда. До конца своей жизни! И не говорить о том, что испугался ее искренней, чистой любви, не поверил. И собственная любовь, вспыхнувшая вдруг в душе, насторожила разум: а если он окажется во власти холодной, расчетливой женщины, которой нужны только деньги?

Не раз, не два набирал он шесть цифр телефонного номера, шесть из семи, и они отнимали столько сил, что набрать последнюю цифру он так и не смог. Что говорить, что не говорить, если она, конечно, захочет его выслушать? Почему он не имеет права на сомнение? Ведь это естественно!

Ответ был прост: потому, что ты мужчина. Любишь женщину с недостатками — возьми ее и сделай такой, какая тебе нужна!

Так он думал, когда женился на Марине. Ничего хорошего из этого не получилось.

Но сердце подсказывало другой ответ: люби ее такой, какая есть, и не пытайся переделать.

И это было в его жизни…

В конце концов, ты признался ей в любви, ты увлек ее! — кричало сердце.

Да так ли это на самом деле?..

А если она любит его, но обиделась так, что никогда больше не захочет с ним встретиться, тогда к чему все эти мысли? Тогда они гроша ломаного не стоят. Бейся головой о стенку, дурак, угробивший свое счастье!

Когда зазвонил телефон, Данилов не раздумывая схватил трубку, надеясь, что это Лена. Но это был Алтухов.

— Привет, Макс, — услышал Данилов его бодрый голос и едва не швырнул трубку на аппарат, так велико было его разочарование. — Ты вчера совсем кислый был, сегодня как?

— Работаю, — вяло сказал Данилов. — А ты чего такой радостный? Нашел квартиру?

— Пока нет, тоже пашу, как папа Карло! Звонил сегодня Ленке, она такая строгая, учительница! Отчитала меня за вчерашний пьяный звонок, предупредила, чтобы я не задерживал Светлану, у нее много дел, и вообще, думал бы не только о себе, но и о том, что в Африке люди голодают. Я согласился. Теперь вот думаю: а почему в Африке? У нас тут что, лучше?

— Ал, кончай трепаться. Я работаю.

— Не звонил Ленке?

— Нет.

— Ну и дурак! И она дура. Мы вот со Светой встречаемся сегодня. Я рассуждаю просто: нужен ей богатый Ал — буду богатым, понадобится бедный — пойду милостыню просить. Если она будет рядом — мне плевать на все остальное. А вы, разлюбезные? Самокопанием занимаетесь!

— У тебя все? — холодно спросил Данилов.

— Нет, не все. Послушай, Макс, я, конечно, понимаю твое состояние, но все же…

— Нет, Ал, извини. Сегодня не получится, — твердо сказал Данилов.

— А если мы завалимся к тебе со Светой и Ленку прихватим, а? Надо же отметить мой гонорар?

— Отстань, Ал! Позвони мне завтра, хорошо? Пока.

Положив трубку, Данилов подумал: а может, и вправду сесть за стол и начать работать? Помогло же это, когда он ушел от Марины… Работа отвлекала от боли, причиненной женщиной. А боль, которую причиняешь сам себе, разве можно забыть?

Он выпил кофе, съел бутерброд, сел за компьютер и… принялся играть в «Арканоид», решив, что позвонит Лене вечером, попозже, когда она уже не будет на него злиться, если злилась, не будет ждать звонка, если ждала, но будет думать о нем… если любит.

«Бим-бом» — летает по синему полю серенький шарик, выбивая кирпичи и призы для играющего. Только успевай, управляй битой, жми на клавиши, подгоняя ее в тот угол, куда неожиданно полетел шарик! «Бим-бом» — исчезают кирпичи и уносят секунды, минуты, часы. Ничего не случается в жизни, только время уходит безвозвратно, бесценное время, когда ты молод, красив и полон сил. Кирпичи опять заполнят синее поле, если начать игру по новой, а вот вернуть потерянные часы никому еще не удавалось. «Бим-бом» — ничего хорошего не случается.

Но и плохого ничего не случается…

Максим думал, что исчезнувшие часы приближают его к Лене, сокращают их разлуку, его страдания, поэтому и уничтожал их с такой легкостью.

Он жестоко ошибался…

— Кто там? — тихо спросила Лена, подходя к двери.

Обитая с двух сторон дерматином и оттого пухлая дверь была снабжена «глазком», в который Лена никогда не смотрела. Это казалось ей чем-то неприличным, постыдным — подсматривать за тем, кто пришел. Проще спросить. А раньше и не спрашивала, сразу отворяла дверь.

— Это я, Алтухов. Лена, мне нужно срочно поговорить с тобой.

Лена глубоко вздохнула. Чего было больше в этом вздохе, огорчения или облегчения, она и сама не знала. Щелкнула замком, посторонилась, пропуская Алтухова в квартиру.

— Привет, — он с удивлением взглянул на ее стройную фигуру в стареньком халате. — Дома ты еще красивее, чем на улице. Представляю, как выглядит Света дома…

— Привет, Ал. Ты ведь пришел не за тем, чтобы мне комплименты говорить? Выкладывай, что случилось?

Алтухов с неприязнью посмотрел на большой красивый ковер в холле, принялся старательно вытирать подошвы новых туфель о коврик у двери.

— С чего ты взяла?

— Но вы же сегодня должны были встретиться со Светой. Встретились?.. — Она замялась, догадываясь, что, скорее всего, Ал явился с какими-то известиями от Максима.

Но он опроверг ее догадку.

— Должны были… полтора часа назад. Я целый час торчал у магазина, а она не пришла.

— Но ведь я же сказала…

— Ты сказала, что она очень занята, придет на пять минут, ну, я не возражал, мне и пяти минут хватит, чтобы объяснить ей все. А она совсем не пришла. Я ждал, ждал, а потом поехал к тебе. Извини, что вломился без предупреждения, но… больше никто не может объяснить, почему она не пришла.

— И я не знаю… представить себе не могу. Она собиралась встретиться с тобой, может, и не на пять минут, если разобралась со своими проблемами… Не знаю.

— Может, позвонишь ей, а? У меня какие-то нехорошие предчувствия появились.

— Да ты проходи, проходи на кухню. Я тебе кофе сварю или чай сделаю. Не надо разуваться, — сказала она, видя, что Алтухов намеревается сбросить туфли.

Он все-таки сбросил их, в носках прошагал на кухню, сел за стол и умоляюще посмотрел на Лену.