Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Разорванный круг, или Двойной супружеский капкан
Шрифт:

— Ты должен мне помочь, парень. Возьмешь на себя вот этого подонка, — он ткнул пальцем в изображение Шурика. — А я поговорю с другим. Лады? Ну, пошли.

— Билл, это свой, а это, — Светлана махнула в сторону светящегося экранчика, — чужие. Ты понял?

Никто бы не удивился, если бы пес кивнул головой, таким умным и понятливым был его взгляд.

— Что ты задумал, Ал?

— Света, извини за некоторые неудобства… — он виновато развел руками. — Но мне просто необходимо поговорить с этими ребятками. Ты, пожалуйста, открой дверь и отойди в сторону, подальше. Это будет сугубо мужской разговор.

— Это

охранники моего мужа.

— Вот как? Ну что ж… интересно будет узнать, как они справляются со своими обязанностями, — недобро усмехнулся Алтухов.

— Это они тебя, да?

— Пошли, нехорошо заставлять гостей ждать…

Билл первым направился в прихожую.

— Что вы хотите? — спросила Светлана, открывая дверь.

— Мы пришли за Львом Константиновичем, — шагнул вперед Шурик. — Его срочно хочет видеть Григорий Анисимович. Но… Лев Константинович развлекал поляка, ему, наверное, трудно вести машину, вот мы и приехали. Он что, спит?

— Нет, уехал к бабушке, — презрительно усмехнулась Светлана.

— Как уехал? — мрачно спросил Цуцма, отодвигая напарника. — Ему же было сказано… Мы должны привезти его к Григорию Анисимовичу.

Светлана быстро отошла в сторону.

— Я вместо Льва Константиновича, — сказал Алтухов, выходя из-за раскрытой дверцы шкафа. — Поговоришь со мной?

И в то же мгновение его могучий кулак врезался в перебитый нос Цуцмы. Охранник грохнулся спиной о стенку. Шурик метнулся в сторону, пригнулся, готовый отразить атаку, но Билл прыгнул вперед, свалил его на пол и грозно оскалился, упершись лапами в грудь противнику. Шурик побледнел и замер, не решаясь пошевелиться. Да и кто бы решился, видя над собой такого зверя!

Цуцма дернулся, пытаясь уклониться от второго удара Алтухова, но тщетно. Падая, Цуцма успел подумать, что, наверное, его ухо оторвалось вместе с изрядным лоскутом кожи, такая нестерпимая боль вспыхнула в правой части головы.

— Думали — писатель, так ни хрена не может?! — яростно прохрипел Алтухов. — Кое-что еще умеем! Ногами лежачих не бьем, но руками… — Резко наклонившись, он ударил Цуцму по губам.

Захрустели сломанные зубы, по разбитым губам заструилась кровь. Зажмурившись, Цуцма нелепо махал руками, пытаясь отбить следующий удар.

— Ал, прекрати, хватит! — крикнула Светлана. — Прошу тебя, не надо больше!

Алтухов шагнул к Шурику.

— Кончай, мужик… ты что, озверел? Мы же… мы приказ выполняли, в натуре… — пробормотал тот, со страхом глядя на Алтухова.

— Ногой по ребрам тебе приказывали бить, да? — рявкнул Алтухов. — Лежачего, да?! Незнакомого? У которого толпы людей автографы просили, когда ты еще читать учился?

Он с яростью саданул Шурика кулаком по ребрам, потом, ладонью, наотмашь — по шее. Голова охранника мотнулась в сторону, ткнулась носом в ковер. Билл недовольно зарычал. Алтухов обернулся, увидел, что Цуцма пытается встать, опершись ладонями в ковер, пнул его ногой, отправляя в исходное положение.

— Ал, пожалуйста, — Светлана умоляюще прижала к груди ладони.

— Короче так, ребятки. Кто вас послал?

— Григорий Анисимович приказал… — пробормотал Шурик. — А че нам было делать? Просить у тебя рукопись, да? Ты прикинь, мужик, мы же на работе… Ни хрена против тебя не имеем,

как нам сказали, так мы и сделали…

— Кто такой Григорий Анисимович?

— Ал, я тебе позже все объясню. Отпусти их, пусть уходят.

— Зачем ему понадобился мой роман?

— Сам спроси…

— Ал, ну пожалуйста! Оставь их в покое!

— Сейчас, только расписку возьму, что они обязуются впредь никогда…

— Никогда… — прохрипел Цуцма.

— Пошли вон! — уже без всякой злости велел Алтухов, глядя на разбитые костяшки пальцев.

Закрыв дверь, Светлана облегченно вздохнула и сердито посмотрела на Алтухова. Он улыбнулся, наклонился к ней, коснулся губами ее губ.

— Ой, Ал… осторожно, у меня губа болит… Ну какой же ты! И вправду со скверным характером.

— Какие гости, такой и характер. У меня тоже болит… Нет, уже не болит.

— Мы, кажется, хотели пойти на кухню, — улыбнулась она. — О многом нужно поговорить.

— И выпить, — кивнул головой Алтухов.

40

Зачем она согласилась? У Светки семь пятниц на неделе — то собирается натравливать собаку на мужа, то просит спасти его от каких-то злодеев. Понадобилось его спасать — ну и спрятала бы под кроватью или на даче! Оставила бы ее в покое!

Так нет, звонит, просит… Разве откажешь подруге? А теперь что же, развлекать его? Лена взглянула на угрюмого Савина, сидящего за кухонным столом напротив нее. И вправду неприятности у банкира, прямо сам на себя не похож. Жалкий, всклокоченный, в сырой рубашке, с мутными глазами… Куда подевался холеный, важный, уверенный в себе банкир, «представитель российского Уолл-стрита» — как он себя любил называть!

А у нее все хорошо, да? И рассказать некому, как решилась навестить Максима, набралась смелости, стиснула зубы и поехала. Поверила этому болтуну Алу, что Максим страдает в одиночестве, что будет несказанно рад ее приходу!

И что получилось?

Даже вспоминать противно. Какая-то нервная, злая женщина в его квартире с гадкой, понимающей усмешкой на губах и злым взглядом, а что она говорила…

И снова комок подступил к горлу, слезы затуманили взгляд, искажая кофейные чашки и рюмки с ликером на столе.

А он-то сам, он, Максим! То на жену кричит, то к ней поворачивается, не зная, что делать. Растерялся, не ждал ее увидеть… Вот и верь после этого мужчинам! Клялся, что давно не живет с женой, а она чуть ли не каждый день у него бывает. И тогда не сказал, и теперь. Если б сама не увидела, так и не знала бы, что он встречался со своей женой. Плохая она? Издевалась над тобой? А зачем тогда пускаешь ее в квартиру? Или, может быть, сам приглашаешь, чтобы не так скучно было?

Какая подлость!

Если он и не любит жену — все равно подлость. Говорил: я тебя люблю, я тебя люблю, а как возникли сложности, так заметался, засуетился… Разве это мужчина? Лживый, подлый трус!

Это — если не верить словам жены. Потому что, если она не врала, то и тогда вовсе на свет Божий смотреть не хочется, не то что о любви думать. Врала она, конечно, врала! Хотела унизить, оскорбить ее. И его тоже! И оскорбила. А он ничего не мог поделать, жалкий, запутавшийся дурак! Позлится немного, похнычет и снова ее позовет.

Поделиться с друзьями: