Разрешите мне умереть

Мои глаза зажмурились и из уголков потекли слёзы, беззвучно капая в воду. Мне больше не хотелось открывать глаза. Хотелось провалиться в темноту. И исчезнуть.

***

Держа корзину с грязным бельём, мама Камиллы подошла к двери ванной комнаты.

– Камилла, ты еще не закончила? Не собираешься выходить?

Когда ответа не последовало, она постучала в дверь. А за дверью лишь слышалась громко включенная музыка.

– Камилла, – стук-стук. – Если еще не закончила, хотя бы открой дверь, я оставлю белье, – стук-стук. – Камилла!

Милана, осознав, что её дочь не отзывается уже почти минуту, бросила корзину из рук и начала колотить в дверь.

– Камилла, почему ты мне не отвечаешь? Камилла!

Милана всё обеспокоенно продолжала звать свою дочь.

– О, боже мой! Ответь же мне, Камилла! – Она продолжала кричать и стучать кулаками.

– Гордей! – Звала Милана от отчаяния, не зная, что делать.

Отец Камиллы был в гараже на тот момент, но бросил все, услышав крик жены, и помчался в дом. Увидев её в слезах возле ванной комнаты, он не мог понять, что случилось.

– Она там, – махала Милана руками. – Камилла там, но она не отвечает, а дверь закрыта!

Гордей, быстро среагировав, выбежал из дома, обратно в гараж, и схватил нужный ему инструмент, который поможет ему открыть дверь. Если не поможет, то он выломает эту дверь, чего бы ему это не стоило.

Ушло пару минут, пока отец Камиллы возился с дверью. Милана не находя себе покоя, стояла рядом, заламывая себе руки. Когда дверь поддалась и открылась, прозвучал крик полный ужаса. Мама Камиллы не могла перестать кричать. И всхлипывая, она закрыла рот рукой. Гордея же увиденное погрузило в секундный шок, но стряхнув боль от представленной картины, он стал действовать. Подбежав к неподвижной дочери, лежащей в ванной и погруженной в воду, он сразу приподнял её голову, проверяя дыхание и пульс. И он с облегчением выдохнул, всё же прощупав еле уловимый намёк на пульс.

– Камилла, – Гордей похлопал её по щекам, но она не подавала никакой реакции. – Камилла, давай же, очнись!

– О боже, о боже, – Милана мотала головой, не веря в происходящее. – Что с ней? Гордей, что с ней?!

– Вызывай скорую!

Милана кивнула и, понимая, что нужно быстрее действовать, не могла сдвинуться с места, всё продолжая смотреть на дочь.

– Скорая! Ну же, быстрее! – Крик мужа вывел её из ступора, и она побежала к телефону. Гордей аккуратно взял дочь на руки и, пройдя в гостиную, уложил её на диван. Прикрыв её полотенцем, который прихватил с собой из ванной, он положил руки на её грудную клетку и начал придавливать.

– «С-скорая» выехала, – запинаясь, сказала Милана.

Из-за действий Гордея, изо рта Камиллы стала вытекать вода. Но она оставалась, совершенно неподвижна. Её губы посинели, а цвет кожи неестественно побледнел. А рядом Милана не могла унять дрожь и всё продолжала плакать.

Отец Камиллы, держался изо всех сил, чтобы хотя бы ему оставаться рациональным и способным помочь своей дочери. Он снова подхватил её на руки, попутно поправляя на ней полотенце, и вывел её из дома. Милана бежала следом.

– Гордей, куда ты её несешь?

– Я сам отвезу её!

Когда он собирался устроить её на заднем сидении своей машины, к дому подъехала машина скорой помощи. Из открывшихся дверей выпрыгнули двое парней, подкатывая носилки. Уложив туда свою дочь, Гордей подтолкнул Милану.

– Езжай с ней, я буду ехать следом!

Как только двери были закрыты, «скорая» рванула с места.

Двое в белых одеждах кружили вокруг Камиллы, проверяя её состояние, а третий быстро задавал вопросы Милане, ответы которые записывал в свой блокнот. Что случилось? Когда её обнаружили? Имя. Возраст. И так далее. Милане было сложно отвечать на какие-либо вопросы, все, что она могла, это смотреть на свою мертвенно бледную дочь. Кое-как она дала всю нужную информацию и весь оставшийся путь, держала за руку своего ребёнка.

Глава 4

– Что ты думаешь о суициде?

Дядя нахмурил свои брови.

– Слабость.

– Не правильно! Слабый человек никогда на это не пойдет. Потому что боится. И я боялась. Ты не представляешь, какая борьба происходит внутри тебя. И это длится вовсе не мгновение, а месяцы и годы. И думаю, в тот момент, когда ты устаешь бороться, и у тебя опускаются руки, это вовсе не означает, что ты ослаб и сдался и поддался своим страхам. Нет. Это значит, что ты потерял интерес и всякую чувствительность к этому миру. Поэтому и повода для борьбы больше не остается, раз нет чувств. И когда ты перестаешь бороться, ты перестаешь и жить.

– Не переставай бороться, – прошептал он.

– Я пытаюсь.

Из разговоров Романа и Камиллы.

Просыпаясь, мне показалось, что я пробуждаюсь от глубокого сна. Сколько же часов я проспала? Чёрт. Минуточку! Здесь что-то не сходится. Я. Не. Спала. Значит, и не могла проснуться. Но, что же я делала…

Я поднялась и села. Может я и не спала, но лежала я на самой удобной кровати в мире. Но стоило мне открыть глаза и у меня появились ещё больше вопросов, нежели ответов. Во-первых, я чуть не ослепла от яркого белого света, но когда глаза привыкли, то поняла что это всего лишь белые стены. И потолок. И пол. И то, на чем я лежала, тоже белое. Не знаю с чего я взяла, что эта была кровать. На вид, будто каменная плита. И, во-вторых, я не имею ни малейшего понятия, где нахожусь.

Я потерла виски.

– Чёрт! Нужно вспомнить и расставить все по полочкам. Помню утро. Школа. Очередной обычный день. Потом я пришла домой и приняла ванную. А после… Стоп! Что было после?

– Белые стены. Я что в больнице? – Я осмотрелась вокруг. Если это и больница, то без окон и дверей.

Я застыла, пытаясь осмыслить очевидное.

– Умерла? Я умерла?

– Именно этого ты и хотела, не так ли?

От неожиданно прозвучавшего голоса я вздрогнула. Я думала, что меня окружают стены, но вот силуэт человека надвигался в мою сторону, и будто шел он по бесконечному коридору. И если это возможно, он казался белее, чем вся здешняя обстановка. Он двигался неспешно, грациозно, уверенный, что всё время принадлежит только ему. Из-за исходящего от него яркого света, я не могла его хорошо разглядеть. Ладонью, создав крышу над глазами, я попыталась его рассмотреть. Но он стоял уже рядом. На худой высокой фигуре был белый костюм, без единой складочки, и который отлично на нём сидел. Белые туфли. Накрахмаленная рубашка, с двумя не застегнутыми пуговицами. И никакого галстука. Никогда. Он всегда их не любил.

Моя рука взлетела ко рту, приглушая всхлип. А вторая рука была занята, прижавшись к сердцу. Я не могла поверить своим глазам. Не могла перестать смотреть на него. Роман собственной персоной, черт меня возьми! Так долго я его не видела. Я всхлипнула, от нахлынувших на меня чувств.

– Ты, т-ты здесь. И если ты здесь, значит, я и вправду умерла.

Он нахмурился.

– Поубавь немного радость в своём голосе.

Я и сама не поняла, что сказала это восторженно.

– Но как? Я ничего не помню!

Мой дядя подошёл ближе. Его глаза гневно смотрели на меня. Отчего мне стало немного неудобно. Он никогда не смотрел так на меня.

– Нужно быть аккуратнее со своими желаниями.

– О чём ты говоришь? И вообще, где я? – Я обвела вокруг взглядом. Но всё оставалось прежним. То есть белым. Чёрт, я даже не могу разглядеть, где заканчивается пол и начинается потолок! – Это и есть рай?

Достаточно скудно. Ну да ладно. Я-то думала, что он и вовсе не существует.

Факт номер 1: призраки и загробная жизнь существуют.