Разрушенные

Клара посмотрела на меня и пожала плечами.

— Она нормальная, я думаю. — Небольшой смешок покинул ее рот.

Бен рассмеялся, и мои ноги не выдержали. У меня не было выбора, кроме как упасть на землю и встать на колени, как Фокс. Мы оба уставились друг на друга, стоя на коленях на гравии, и моя дочь между нами.

Его глаза кричали безмолвные обещания.

«Я обещаю, что не причиню ей боль».

«Я даю тебе мое слово».

«Пожалуйста....»

Я не знала, сломает ли меня его мольба, поэтому закрыла глаза, заблокировав его. Я никогда не знала человека, который мог расстраивать меня, вселять в меня ужас и выбивать меня из колеи в одно и то же время.

Мое разодранное, благодаря Фоксу, в клочья сердце, сбросило броню, которую я нацепила против него. В закаленной оболочке появилась трещина, и что-то дернулось глубоко внутри.

Я была не в состоянии помочь Фоксу.

Но моя дочь могла.

Моя маленькая умирающая дочь, по которой я буду скучать всю оставшуюся жизнь.

Мои глаза открылись, готовые ответить его безмолвным мольбам. Он хотел разрешения быть рядом с Кларой. Я могла позволить это на несколько часов, и затем я смогу забрать ее и запереть под замок. Было так много заманчивой опасности, с которой мне было по силам справиться. Ты причинишь ей боль, и я убью тебя.

«Ты причинишь ей боль, и я убью тебя».

«Я сделаю это, не колеблясь».

«Но ладно...»

Он расправил свои большие плечи, и слабая улыбка появилась на его губах.

— Klyanus' svoyey zhizn'u ya ne prichinu yey bol'.

Клу встала рядом со мной, скрестив свои стройные руки.

— Эм, потрудись повторить на английском?

Фокс покачал головой, его глаза открылись шире.

— Извини. Я не понял, что перешел на другой язык. Я сказал, что клянусь своей жизнью, я не причиню ей боль. — Его ответ был для Клу, но его взгляд не покидал мой. Его глаза светились правдой. Я по-настоящему поверила, что он быстрее убьет себя, чем позволит чему-то безумному внутри него причинить боль Кларе.

Маленькая капелька беспокойства испарилась, и я кивнула.

Фокс на мгновение закрыл глаза, светясь благодарностью.

Бен ступил вперед, его брови сошлись вместе.

— Подождите, что ты имеешь в виду под «я не причиню ей боль»? — его тон был резким. — Конечно, не причинишь. Кто, черт побери, говорит что-то подобное?

Напряжение возросло в нашей небольшой группке, из-за чего моя кожа покрылась мурашками.

— Все в порядке, Штопор. Я знаю, что он имел в виду. — Бен посмотрел на меня с беспокойством на лице. — Все в порядке. Правда.

Клара прыгала в своих пыльных черных туфлях.

— Я знаю, что он имеет в виду. Я знаю. Знаю.

Мое сердце замерло в ожидании ее слов. Фокс, казалось, также забеспокоился, и неловко заерзал на своих коленях.

— Он имеет в виду, что ему не нравится, когда его обнимают или прикасаются. Я думаю, это вина плохого человека, потому что плохому человеку не нравится любовь. Все плохие люди злые и холодные, я не люблю их. — Ее широко раскрытые глаза смотрели на Фокса. — Я права? Ты на самом деле хочешь, чтобы мамочка обняла тебя, хоть она и сердится, и кричит на тебя, но ты не знаешь, как это делать. На самом деле, это очень просто. Все что тебе нужно, это обернуть руки вокруг нее.

Прошла целая вечность, прежде чем Фокс побеждено кивнул.

— Ты права, крошка.

От мягкости его голоса в моей крови разгорелся огонь. Я позволила ему провести с Кларой всего несколько часов, не вечность. Я не могу позволить ему привязаться к ней. Она не принадлежала ему, чтобы он мог к ней что-то испытывать.

Я резко поднялась на ноги.

— Нет, Фокс.

Его глаза встретили мои, и он нахмурился.

— Что «нет»?

Я сердито посмотрела, надеясь, что он поймет мое безмолвное сообщение. «Не смей привязываться к ней. Она не твоя, чтобы привязываться».

Он тоже встал и сделал шаг назад. Он не сказал ни слова.

Клара повернулась ко мне лицом, ее руки на бедрах, она выглядела слишком упрямой для столь юного возраста.

— Если он хочет, чтобы его называли как животное, то я тоже хочу. Называй меня Пони... нет, подожди, называй меня Лошадка. — Ее нос сморщился. — Они не такие красивые как лисички. — Она повернулась к нему лицом. — Почему моя мама называет тебя так?

Фокс посмотрел на меня, прежде чем очень ловко сменить тему.

— Почему ты хочешь, чтобы тебя называли «Лошадка» или «Пони»? Я думаю, что Клара — очень красивое имя.

Клара захихикала, снова подходя к нему, как если бы он был огромным подсолнухом, а она голодным шмелем.

— Это потому, что я люблю лошадей. Мое самое любимое в мире шоу «Flick the pony», и когда я выросту, я заведу много-много лошадей и стану жокеем. — От ее радостного, наполненного надеждой голоса, я захотела разрыдаться.

У нее была одержимость лошадьми. Это могла быть мечта, воплощенная в реальность — позволить ей ее собственную лошадь или даже уроки верховой езды. В другой жизни, может быть. В других условиях, где над ее головой не было бы смертного приговора.

Фокс улыбнулся.

— Я тоже люблю лошадей. Всех животных. Я делаю их, ты хочешь их увидеть?

Солнце скрылось за облаком, и над нами нависла тень. Мое тело напряглось, ощущая предзнаменование, предчувствуя что-то страшное. Я не хотела, чтобы Клара находилась рядом с его домом. Я никогда не заберу ее отсюда с этими приводящими в восхищение статуями. Я согласилась позволить Фоксу поговорить с ней, но я не соглашалась ни на что большее, кроме краткого знакомства.

Клу подошла ближе, прошептав в мое ухо:

— Я никогда прежде не видела, чтобы ребенок так вскружил голову мужчине. Не удивительно, что тебе нравится работать с ним. Под устрашающей внешностью, он был огромным добряком.

Я фыркнула. Фокс. Добряк? Я была единственной, кто сквозь этот серовато-синий шрам и его угрюмость видел… его душу? Его темную и испорченную душу?

Нет, я не была единственной.

Клара тоже видела, но вместо того чтобы бояться его, она страдала тем же недугом, что и я. Она хотела исправить его. Она наивно полагала, что немного клея и скрепок починят его. Но когда она поймет, что это невозможно, это разобьет ей сердце. Но как я могу предостеречь ее от попытки?