Разрушенные

Зел приближалась.

— Ты близок к тому, чтобы сломаться. Позволь мне подтолкнуть тебя. Ложись, Роан. — В ее голосе мешались уговоры и команды.

Я не хотел подчиняться. Я не хотел знать, как много смогу стерпеть, но если она была права, это означало, что я могу быть свободен.

Когда я не сдвинулся, ее лицо исказилось печалью. Ее руки упали к животу в защитном жесте, взгляд устремился внутрь меня. На один безумный, дикий момент, я представил ее вынашивающей моего ребенка. Дарящей мне спасение в форме новой жизни. Гарантирующей мне бессмертие в форме моего собственного создания. Ее голос был едва слышнее шепота:

— Это важно. Тебе нужно сделать это.

Жестокая честность ударила по моей силе воли, и я пробормотал:

— Я разорвал цепь. — Мои глаза искали порванную цепочку, сверкающую на черном покрывале.

Без слов, Зел встала, и голая медленно пошла к краю кровати. Схватив мои брюки, она вытащила из них ремень и подняла его. Он выглядел как змея — змея, которая собирается вонзить клыки в мою плоть и отравить меня до смерти.

Мое дыхание участилось, когда она подошла ко мне.

— Я знаю, что тебе нужно это, но у меня нет силы. Не проси меня сделать это.

Ее лоб был нахмурен, и суровый блеск отражался в ее глазах.

— Ты обещал мне, что Кларе будет безопасно находиться рядом с тобой, но ты почти потерял контроль в своем кабинете. Мне нужно быть уверенной, что этого не случится снова. — Держа ремень двумя руками, она показала мне тугую линую. — Сложи руки вместе.

Сценарии того, как я толкаю ее, ударяю и выбегаю за дверь, заполнили мой мозг. Я не хотел упасть за край. Я не хотел поддаваться ярости и боли условного рефлекса. Я не знал, чего ожидать на другой стороне. Что, если мой разум взорвется — что, если я не смогу справиться?

Что, если я убью ее?

«В один день ты сделаешь это, если не разрушишь свой рефлекс».

Мысль заставила мои руки вытянуться вперед, и я положил свои соединенные запястья на петлю ремня. Без слов, Зел дважды обернула кожу вокруг моих запястий, прежде чем плотно затянуть.

Наклонившись, она очень нежно поцеловала меня в уголок рта.

— Ложись. Сфокусируйся на мне.

Я подчинился. Нерешительно прижал свою грудь к простыням. В мгновение, когда я был в горизонтальном положении со связанными над головой руками, я хотел реветь от ярости. Я ненавидел, что она поставила меня в такую компрометирующую позу. Ненавидел, что снова был в чьей-то милости.

Тихо, Зел взобралась на кровать рядом со мной и перебросила ногу через мое бедро, чтобы оседлать меня. Мягкость ее задницы напротив моей спины была первым шоком для моей системы. Мои руки сжались в привычном побуждении, которое зарождалось во мне.

Ее руки опустились на мои плечи, сильно сжимая, вдавливаясь в мышцы.

Желание распространилось на мои зубы и подбородок, и позвоночник. Я превратился из замерзшего в дрожащего, с глубокосидящей агрессией.

Убей. Разорви. Уничтожь.

Я застонал, сильнее вжимая лицо в матрас.

— Я не причиню тебе боль. Я с тобой, — пробормотала Зел, в то время пока массажировала мои плечи, раскалывающими разум прикосновениями.

Промывание мозгов быстро распространилось по всему моему телу, пока каждый мускул не был напряжен, наполненный потребностью подчиниться простому приказу, чтобы убить.

— Закрой глаза, — приказала она.

Она сошла с ума?

— Я не могу. Все что я вижу — это смерть и увечья. Если я закрою глаза, буду поглощен темнотой. Мне нужно фокусироваться. Мне нужно фокусироваться на стене и тебе в этой комнате.

Зел ничего не сказала, когда провела руками от моих плеч к центру моей спины.

— Ты должен отдать себя мне, чтобы это сработало. Ты должен быть полностью в моей милости. Не сдерживаясь. Если это будет слишком тяжело вынести, скажи мне, и я добавлю ограничений. — Ее голос дрожал, но потом стал тверже. — Ты должен сказать мне, если будет чересчур. Я не позволю тебе снова причинить мне боль.

Я кивнул, звук шуршания покрывал гремел у меня в ушах. Боль неповиновения стрельнула через мое тело. Стиснув зубы, я преодолел ее, стараясь делать так, как сказала Зел.

Обрушилось молчание с голосами моих кураторов.

Почему ты не подчиняешься прямому приказу, агент?

Она причиняет тебе боль, поэтому ты должен причинить боль в ответ.

Пот выступил на моем лбу, когда руки Зел опустились дальше. Ее руки опустились мне на задницу, и моя спина изогнулась от шока.

— Прекрати, — полупростонал-полупрорычал я, мою кожу обожгло от неотмщенных приказов.

— Нет, — прошептала она. Тщательно, она провела пальцем по щели между моими ягодицами, двигаясь вверх к основанию позвоночника. Сознательно дразня меня смесью жестких и ласковых прикосновений, запретного и дозволенного.

— Ты раскрыл несколько своих секретов сегодня. Мне понравилось слышать больше о тебе, хоть твое прошлое и печальное. Сосредоточься на моем голосе, когда я касаюсь тебя. Постарайся и расслабься. Пытайся не бороться, и я расскажу тебе кое-что о себе. — Ее рука легла на мою спину, массажируя измученные мышцы.

Головная боль увеличивалась, пульсируя вместе с моим колотящимся сердцем.

Убей ее, Фокс.

Мы не будем командовать снова.

Ее пальцы порхали над татуировкой лисы на основании моего позвоночника.

— Я начну со своего ожерелья. Я видела, что ты смотрел на него — на звезду. Одинокая серебряная звезда. — Ее голос стал задумчивым, наполненным счастливыми воспоминаниями. — Я купила два ожерелья на свои скудные сбережения, когда Кларе исполнилось четыре. Она была одержима галактикой и звездами на всех предметах, что она могла получить.

Ее пальцы продолжали свое яростное нападение, вызывая больше условного рефлекса, больше боли. Я сжал губы и еле слышно выдохнул, претерпевая боль.

— Я купила ожерелья ей на день рождения. Ее лицо осветилось, как будто она проглотила луну. Ее маленькие ручки щекотали мою шею, когда мы по очереди застегивали их друг на друге. В тот момент, когда оно было надето, она объявила, что никогда его не снимет. Она моя звездочка. — Она вздохнула, ее голос стал печальным. — Также я купила ожерелья по еще одной причине. Но это не история для сегодняшнего вечера.

Мой мозг разрывался между ее голосом и внутренними командами, что мог слышать только я. Потребовалась вся моя сила воли, чтобы сфокусироваться на настоящем и оставаться лежать.