Разрушенный мост
Шрифт:
Мистер Калверт ей нравился, поэтому приходилось притворяться, будто ей нравятся и его работы.
Впрочем, в тот день у нее на уме было совершенно другое, кое-что, о чем не следовало рассказывать Рианнон. Смена заканчивалась в полдень, и Джинни тут же убежала из ресторана и спустилась по склону холма к станции. Времени оставалось как раз достаточно, чтобы успеть на дневной поезд до Портафона.
Без четверти час она уже была на месте. Вокзал находился рядом с гаванью, где когда-то сновали рабочие, разгружая груз сланца с кораблей. Теперь тут сновали дорогие прогулочные яхты. Побродив немного вокруг,
Она не слишком хорошо представляла, о чем будет говорить с сестрой Рианнон. И не знала даже, хочет ли вообще этого разговора. Сердце колотилось как перед выходом на сцену, то и дело накатывало беспокойство. Отыскав на мощенной сланцевыми плитками аллее нужный дом, Джинни прошла мимо – до конца улицы, прежде чем смогла собраться с духом.
Вернувшись, она позвонила в звонок. Узкий садик перед домом выглядел очень ухоженным, дорожку обрамляли кустики яркой герани. На окнах – в отличие от остальных домов на этой улице, – не было занавесок, видно было, что и внутри все такое же аккуратное и ухоженное.
Дверь открылась. На пороге показалась женщина. Она прищурилась от яркого солнечного света, прикрыла рукой глаза и тут же удивленно отшатнулась.
– Вы миссис Мередит? – спросила Джинни. – Сестра Рианнон?
Хелен Мередит выдохнула и провела рукой по темным волосам. Джинни она узнала и теперь явно была потрясена.
– Заходи, – сказала она, наконец, отступая в узкий коридор. – Итак… Ты Джинни, верно? Боже, прости за мое… Просто я очень удивилась, только и всего. Она тебе рассказала, да?
– Она моя подруга.
Джинни шагнула в дом, и Хелен закрыла за ней дверь. Наступило неловкое молчание, потом они обе заговорили одновременно. Джинни сказала:
– Простите, говорите вы.
– Я хотела предложить тебе кофе или еще чего-нибудь.
– Спасибо! Да, я бы…
Она прошла за Хелен на маленькую кухню и села на стул, пока та доливала воду в чайник и доставала чашки. Тут тоже все было чистым и аккуратным, как новое. Когда-то Джинни думала, что у других людей все просто более новое, чем у них с папой: новые ковры, новые занавески, новая мебель. Потом она поняла: другие люди просто чаще убирают. «Но ведь у нас есть занятия поинтереснее уборки», – сказал папа, когда она поделилась с ним своими наблюдениями.
– Я ведь просила ничего тебе не рассказывать, – сказала Хелен Мередит. – Теперь мне стыдно.
Она села напротив Джинни за маленький столик для завтрака. Теперь видно было, как сильно она покраснела от смущения. Однако ни увильнуть, ни отвести взгляда не попыталась.
– Что именно сказала тебе Рианнон?
– Что вы встречались с моим отцом и хотели узнать, не удочерил ли он меня.
Хелен Мередит кивнула.
– Мне просто стало любопытно, – объяснила она. – Прости.
– А вы не спросили об этом моего отца?
– Нет. Даже не знаю, почему. И… Я подумала, нам с Рианнон пора снова начать общаться. А тут и повод появился. Не знаю…
Чайник закипел, и она встала, чтобы сделать кофе.
– Кстати, называть меня миссис Мередит необязательно. Я Хелен, – сказала она, не оборачиваясь.
– Ладно, – кивнула Джинни, думая о том, насколько непохожа Хелен на
свою сестру. Она понятнее и ярче и, возможно, в чем-то сильнее.Пока та не обернулась, Джинни продолжила:
– Еще Рианнон сказала, вы спрашивали, не сидел ли мой отец в тюрьме.
– О боже.
Хелен принесла и поставила на стол чашки. Ее лицо отражало глубочайшее смущение и стало уже совершенно красным. Джинни еще ни разу не видела, чтобы взрослому человеку было так стыдно.
– Я не хотела, чтобы она тебе рассказывала, – повторила Хелен. – Я пожалела сразу, как только спросила. Так глупо. Ты ведь ему это не передала, правда?
– Конечно, нет! Он даже не знает, что я сюда поехала. И вообще ничего обо всем этом не знает.
– Хорошо. Прости меня. Не нужно было слушать…
– Слушать кого?
– Одного человека… Мой муж с ним знаком. Он говорит, что твой отец сидел в тюрьме. Наверное, какая-то ошибка.
– Но… что он мог такого сделать, чтобы его посадили?
– Не знаю, – Хелен выглядела очень несчастной. – Возможно… я же говорю, какая-то ошибка.
Несколько секунд Джинни просто наблюдала за ней. Хелен крутила в пальцах чайную ложечку, медленно поворачивая ее, как стрелку часов, и даже не прикоснулась к своему кофе.
– Вы ведь знакомы с папой, – сказала наконец Джинни, – и можете у него спросить?
– Не могу. Пока нет. Мы еще недостаточно хорошо знакомы. Может, я и не стану спрашивать. Просто… Нет.
– А ваш муж знает?
– Бенни? Его никогда нет дома. Он и не узнает, – Хелен сделала глоток из чашки. – Расскажи мне, кто была твоя мама.
Слово «мама» она произнесла с валлийским акцентом, и Джинни это понравилось. Звучало похоже на французское «маман».
– Она приехала с Гаити. Училась в художественной школе, встретила моего отца, они полюбили друг друга и поженились. Потом родилась я, а мама заболела гепатитом и умерла. Это все, что я знаю. Ее звали Аннель. Аннель Батист в девичестве.
– Так ты ее совсем не знала?
– Нет. Но у меня есть фотография.
– Откуда, говоришь, она приехала?
– Гаити. Где зомби. Зомби и вуду. Она знала французский и креольский. Но я креольского не знаю, не у кого было научиться.
– И ты ни разу там не была? Не встречалась с ее семьей?
– Это и моя семья, – уточнила Джинни. – Но нет. Ни разу. Мне кажется, у них с папой нет ничего общего.
– Есть – ты.
– Разве что… По-моему, папа так и не смог с ними поладить. Они просто… По правде говоря, я о них ничего не знаю.
А так хотелось бы. Но на все вопросы папа говорил только, что мамина семья богата и живет в Порт-о-Пренс – это столица Гаити. Больше он ничего не знал и сам.
– Мы мало говорим о ней, – призналась Джинни. – В основном держимся друг друга.
Они посидели в тишине еще немного, и это оказалось проще, чем могла бы предположить Джинни. Потом Хелен рассказала немного о себе, о том, как из-за парня поругалась с отцом, и все вышло из-под контроля, как они наговорили друг другу такого, чего даже не думали, и как тяжело было сделать первый шаг навстречу. Уходя домой, Джинни думала о том, насколько приятной оказалась Хелен и как повезло Рианнон иметь такую сестру. Но семья вообще странная штука. Это надо же было так сильно поругаться.