Разум и чувство (другой перевод)

– А я и пытаться не стану. У меня нет ни малейшего желания становиться известным, и есть все основания надеяться, что такая участь мне не грозит. Слава богу, меня никто не может насильственно одарить талантами и красноречием.

– Да, я знаю, что вы лишены честолюбия и все ваши желания и помыслы очень умеренны.

– Полагаю, что не более, не менее, чем любой другой человек. Так же как и все люди, я хочу быть счастливым, но, как и любой человек, я могу стать им только на свой собственный лад. Величие не сделает меня счастливым.

– О, конечно, – воскликнула Марианна, – богатство и величие не имеют ничего общего со счастьем!

– С величием, может быть, и нет, – заметила Элинор, – но богатство очень даже может ему содействовать.

– Постыдись, Элинор, – вздохнула Марианна. – Деньги могут дать счастье, только если человек ни о чем другом не думает. А тем, кто располагает скромным достатком, они не могут принести истинной радости.

– Пожалуй, – улыбнулась Элинор, – мы с тобой говорим об одном и том же. Твой «скромный достаток» и мое «богатство», в сущности, очень похожи. А без них, думаю, мы обе отрицать не станем, постоянная нужда в том или ином будет неизбежно омрачать жизнь. Просто твои представления слегка отличаются от моих. Скажи, что, по-твоему, составляет скромный достаток?

– Тысяча восемьсот… ну, или две тысячи фунтов в год, не более того.

– Две тысячи фунтов в год! – засмеялась Элинор. – А я уже одну тысячу называю богатством! Так я и думала!

– И все же две тысячи в год – очень скромный доход, – сказала Марианна. – На меньшую сумму ни одна семья прожить не сможет. Причем я совершенно уверена, что мои потребности не чрезмерны. Содержать прислугу, экипаж или два и охоту на меньшую сумму невозможно.

Элинор улыбнулась тому, как точно ее сестра перечислила будущие расходы по содержанию Комбе-Магна.

– Охота? – удивленно повторил Эдвард. – Охотничьи лошади? Но зачем они? Ведь далеко не все охотятся.

Покраснев, Марианна ответила:

– Не все, но очень многие.

– Ах, как было бы хорошо, – воскликнула Маргарет, пораженная новой мыслью, – если бы кто-нибудь подарил каждой из нас по большому состоянию!

– Ты права, – согласилась Марианна, и ее глаза радостно заблестели, а щеки покрылись густым румянцем в предвкушении воображаемого счастья.

– В этом желании мы все, разумеется, единодушны, – заметила Элинор. – Несмотря на то что богатство – это далеко не все, что нам необходимо.

– Ах, боже мой! – закричала Маргарет. – Как я была бы счастлива, если бы у меня появилось богатство! Хотя я пока не знаю, что бы я с ним делала.

Судя по выражению лица Марианны, она таких затруднений не испытывала.

– А я бы тоже не знала, как распорядиться большим состоянием, – сказала миссис Дэшвуд. – Конечно, если бы все мои дети были тоже богаты и не нуждались в моей помощи.

– Вы бы занялись перестройкой дома, – заметила Элинор, – и вопрос, что делать с деньгами, решился бы сам собой.

– Представляю, какие великолепные заказы посылались бы отсюда в Лондон, – сказал Эдвард, – если бы ваши мечты стали реальностью. Для продавцов книг, нот и картин настали бы воистину счастливые дни. Вы, мисс Дэшвуд, получали бы все новые гравюры. Что же касается Марианны, а я знаю потребности ее души, во всем Лондоне не хватит нот, чтобы она пресытилась. А книги! Томсон, Купер, Скотт – она бы покупала их снова и снова. Думаю, она скупила бы все экземпляры, лишь бы они не попали в недостойные руки. Она не пропустила бы ни одного произведения, которое на учило бы ее восхищаться старым корявым деревом. Разве не так, Марианна? Простите великодушно, что я позволил себе слегка вас подразнить, но я только хотел показать вам, что не забыл наши былые споры.

– Я люблю, когда мне напоминают о прошлом, Эдвард. Причем независимо от того, воспоминания эти грустные или веселые. Поэтому тут вы можете не опасаться меня обидеть. И вы совершенно правильно предположили, на что расходовались бы мои деньги. Во всяком случае, некоторые их части. Без всякого сомнения, все свои свободные деньги я бы тратила только на ноты и книги.

– А основной капитал вы бы употребили на пожизненные ренты для авторов и их наследников.

– Нет, Эдвард, я бы нашла ему другое применение.

– Возможно, вы бы учредили награду тому, кто сумел бы блистательно воспеть ваше излюбленное утверждение о том, что любить можно только один раз в жизни. Полагаю, что вы не переменили свое мнение на этот счет?

– Разумеется. В моем возрасте убеждения так легко не меняются. И не думаю, что мне доведется когда-либо поверить в обратное.

– Как видите, – отметила Элинор, – Марианна тверда, как прежде. В этом она не изменилась.

– Только стала немного более серьезной.

– Ну, Эдвард, – сказала Марианна, – не вам это говорить. Вы сами-то не слишком веселы.

– Почему вы так думаете? – вздохнул он. – Веселость никогда не была неотъемлемой частью моего характера.

– То же самое можно сказать и о Марианне, – заметила Элинор. – Я бы никак не назвала ее оживленной и смешливой. Что бы она ни делала, она всегда очень серьезна и чрезвычайно сосредоточенна. Правда, иногда она слишком много и увлеченно говорит. Но, пожалуй, никогда не бывает по-настоящему веселой.

– Пожалуй, вы правы. Хотя раньше я придерживался другого мнения и всегда считал ее живой и веселой девушкой.

– Я частенько ловила себя на таких же ошибках, – проговорила Элинор, – я имею в виду совершенно неверное понимание той или иной черты человеческого характера. Я нередко воображала, что люди значительно более веселы или серьезны, умны или глупы, чем они оказывались на самом деле. Я даже не могу объяснить, откуда возникало подобное заблуждение. Иногда мы полагаемся на то, что люди говорят о себе сами, еще чаще – на то, что говорят о них другие люди, и не даем себе времени подумать.

– Но я считала правильным, Элинор, – сказала Марианна, – руководствоваться мнением других людей. Я думала, что наши суждения существуют лишь для того, чтобы угодить соседям. Разве не этому ты меня всегда учила?

– Нет, Марианна, никогда. У меня и в мыслях не было руководствоваться чужим мнением. Я всегда пыталась влиять только на поведение. И пожалуйста, не приписывай мне чужих грехов. Признаюсь, я виновата в том, что часто желала, чтобы ты оказывала больше внимания нашим знакомым. Но когда же советовала тебе разделять их чувства или руководствоваться их суждениями в серьезных делах?

– Насколько я понимаю, вам так и не удалось убедить сестру в необходимости вежливого обращения со всеми окружающими? – спросил Эдвард у Элинор. – Неужели вы в этом нисколько не продвинулись?