Разведчик с Острова Мечты

— Ужели заново в какую переделку собрался? Еле душа теплится, даже опомниться ведь не успел!…

Шагалан никак не ожидал услышать в ее, полковой девки, причитаниях такие интонации. Подобными голосами, наверное, преданные жены, таща за собой выводок детей, провожают в поход супругов. Здесь, правда, не вопила ребятня, но, как и положено суровому воину, Шагалан проигнорировал бабьи вскрики. Слегка качнул плечами. Звякнув, прохладная тяжесть расползлась по телу и почти перестала ощущаться. Он отодрал кое-как прицепленный к груди щиток, ощупал прорехи у левого бедра.

— Вспомнить ничего не вспомнила, Танжи?

Стенания оборвались, теперь женщина только всхлипывала:

— Нечего мне вспоминать. Слухов да пересудов тут богато ходит, а вот истины в них отродясь не сыскивали.

— Неужели и не случалось-таки странного? — Юноша поднял голову. — А мне, например, успели назвать некоего Хартига.

Танжина закусила губу:

— Н-да… Бове Хартиг… Пожалуй, тогда и впрямь что-то недоброе приключилось.

— Кто это был?

— Никто. Обычный ватажник, неплохой, хоть и не из прославленных. Разве умный чересчур, почему и пострадал.

— Ты его знала?

— Конечно, давно с Аалем бродил… Но не думай, я с ним не спала!… Хороший парень, веселый такой. А где-то прошлой зимой его словно подменили, осунулся, помрачнел. Не то в схватке крепко досталось, не то замыслил чего. Все по лагерю шатался, по углам секретничал, выспрашивал… Ой, ну точно как ты сегодня, Шагалан!

— Брось, милая! И чем же та история закончилась?

— А плохо закончилась! По весне, чуть снег сошел, исчез Хартиг. Пару дней народ гадал, а потом… созвали… Повесили бедолагу у ворот и с ним еще двоих. Не по-людски все как-то, даже высказаться перед казнью не дозволили, сразу… Объявили, дескать, шпионили они для мелонгов. Однако… вряд ли. Не тот человек был, чтобы товарищей продавать. Можешь и у Ретси спросить, приятельствовали они.

— И многие так же про Хартига считали?

— Многие, но роптать не отважились. У вожаков крыльцо выше, с него виднее… Ты и вправду, Шагалан, полагаешь, будто предатель среди самих атаманов? А вдруг Бове что-то выведал, и его втихомолку…

— Тоже мыслимо. — Удовлетворенный осмотром доспехов, юноша опустился на край кровати. — Эркол с Ретси не заглядывали?

— Никого не заносило… Ты что ж, и этих двоих за собой потащишь? Святая Женьена, неужели снова повторяется?! Опять трое намерились в петлю лезть!

— Засунуть нас в петлю не так просто. — Шагалан, зевнув, откинулся спиной на матрас. — Да и народу на сей раз снарядится побольше. Ты вот что запомни, Танжи: уйду — запри дверь и никому не открывай, сама ночью не высовывайся, что бы ни происходило. Думаю, к рассвету прояснится. А сейчас подождем.

Женщина какое-то время постояла в растерянности, однако Шагалан словно сразу заснул. Тогда она забралась с ногами на кровать и устроилась у его плеча.

— Это будет… очень страшно? — спросила, царапая ногтем холодные стальные кольца.

— Кто бы знал, — не размыкая век, отозвался юноша. — Возможно, кончится миром, возможно — кровавой баней. Не только от меня зависит.

— И ты… вырежешь нашу ватагу?

— Если она до конца последует за своими вожаками, а те окажутся предателями. Пока же ничего не ясно, милая.

Так они лежали еще долго, неподвижные, но не спящие, вслушиваясь в бьющие по ставням порывы дождя. Грезилось, весь мир замер, предчувствуя недоброе, никто не сновал по коридору, не доносились привычные здесь звуки страсти и веселья. Лишь шипящая непогода за окном да два сердца, пульсирующие рядом. Это могло продолжаться вечно. Они плавали где-то между сном и явью, но едва за дверью раздались-таки торопливые шаги, юноша моментально сел. Танжина понимающе отползла в сторону, а он взялся за рукояти сабель. Короткий уверенный стук.

— Кто? — негромко спросил Шагалан, вставая.

— Это я. — Голос Ретси. — Открывай, затейник, покуда новости не простыли.

Юноша обернулся к блеснувшим страхом глазам Танжины, жестом успокоил ее, дернул засов. Сообщник тотчас протиснулся в комнату. Мокрого до нитки, его била дрожь, под ногами быстро росла лужа воды.

— Зашевелились? — потянулся за курткой Шагалан.

— Угу, — выдавил Ретси. — Чуть не околел в твоей чертовой засаде, дружище. Надеюсь, хоть капля проку из этих мучений получится?

— Так что произошло?

— Атаманы вызвали к себе Гармаса. Он частенько у них на посылках служит.

— В том числе на ночь глядя?

— Редко, однако бывало.

— Что потом?

— Гармас провел внутри минут десять. Выскочил поспешно, в седло и к воротам.

— Заметили, куда направился?

— Вниз по оврагу.

— Понял. Ты отменно поработал, Ретси. — Шагалан накинул поверх куртки еще сырой плащ. — Остановишься на этом или дальше пойдешь?

Разбойник сверкнул зубами в улыбке:

— Кто же бросает игру, едва начав? И я не откажусь от самого острого, и Эркол не отстанет.

— Он-то где?

— Бархат вылез сразу за Гармасом, двинулся в сторону казарм. Эркол взялся его проследить.

— Толково. Ааль не показывался?

— Нет.

— Ладно, тронулись.

Шагалан пропустил сообщника за дверь, порывисто развернулся, склонился к Танжине. Женщина была бледна и перепугана. Похоже, она до последнего момента упрямо уповала на то, что все образуется. Он коснулся похолодевшей руки, и та откликнулась судорожным пожатием. Из-за неплотно прикрытой двери кашлянул Ретси. Юноша так же резко поднялся и вышел, не оглядываясь.

Вокруг крыльца раскручивалась настоящая буря. Давно потухший фонарь жалобно поскуливал на крюке. Заслоняя лицо полой плаща, Шагалан подозвал хамаранца.

— Постарайся найти Эркола, — приходилось кричать в самое ухо. — Вместе ждите у ворот. У меня недолгое дело, подойду позже.

— Что, рванем через ворота?

— Да, неподходящая погодка для всяких акробатик. Думаю, нас не будут особо удерживать.

— Ха, пусть только попробуют!

— И я так считаю. Заодно понаблюдайте за дорогой. Этот ваш Гармас, вероятно, скоро вернется, если уже не вернулся.

— Если вернулся, я смогу выяснить.

— Договорились.

Сгорбленные силуэты проворно затрусили к казармам, Шагалан — к той, что чуть не стала ему законным жилищем. С тех пор он заскакивал сюда лишь однажды, да и то на минуту.

Дернул дверь. Еще в сенях пахнуло неизменно крепким, забористым ароматом мужской берлоги. В центре комнаты пятеро мужиков ожесточенно и горласто играли в кости. На скрип двери не обернулись, но, едва юноша приблизился, все замолчали. Трое покосились хмуро, Куля с Багером — кивнули в знак приветствия.