Разведчики
Шрифт:
Начальник отдела молчал, казалось, обиделся, но потом примиряюще проговорил:
— Не будем спорить. Ведь на твоем участке пока нет партизан.
— Что значит «пока»? Их на моем участке и не будет. Можешь быть уверен.
— О, конечно! Но сейчас обсудим задачу, которую должен выполнить твой полк. Прошу. — Калвилайнен показал на разостланную на столе карту. — Такую схемку ты имеешь, это расположение русских войск, это их укрепления. Здесь наступают немцы…
— Позволь, но это же мой участок наступления? Причем тут немцы? — закипятился Вестерлунд.
— Да, твой. Всеми огневыми средствами
Они долго обсуждали подробности операции, потом Калвилайнен достал из сейфа пакет.
— Вот приказ.
Вестерлунд поднялся прищелкнул каблуками и, расстегнув китель, спрятал пакет во внутренний карман:
— Приказ будет выполнен.
Глава 11
В ПОГРАНПОЛКУ
— Кого же послать с группой? — раздумывал полковник Усаченко. Он сидел над только что полученной радиограммой.
Шифровка сообщала о готовящемся наступлении противника на станцию Лоухи. Нужно было немедленно выслать в тыл наступающих усиленную группу со станковыми и ручными пулеметами, помешать планам противника, не дать сосредоточиться на участке лоухского шоссе.
— Вот задача — кого послать? — обратился Усаченко к своему начштаба. — Эх, жалко — Марина нет. Самая бы подходящая кандидатура.
— Политрук Иванов здесь! С ним люди маринской заставы.
— Золотой пограничный фонд, — согласился Усаченко. — Но они ведь недавно вернулись с операции. Отдохнули ли? Все же придется поручить им. Составьте маршрут. — Усаченко посмотрел на часы. — Пришлите ко мне политрука Иванова.
Оставшись один, Усаченко прошелся по землянке, достал из ящика стола несколько писем. Подойдя к небольшому окошечку землянки, вторично перечитал их:
«Товарищ полковник!
Врачи сказали мне, что я останусь инвалидом. Но вы солдат. Вы поймете, что для меня это значит. Вы мой наставник, учивший меня защищать Родину, горячо любить пограничную службу. И теперь, когда со мной случилось страшное несчастье, я обращаюсь к вам: возьмите меня, пока не окрепну, в штаб отряда, то есть полка, простите, — не привык еще к новому наименованию. Сил не пожалею, но быть вдали от пограничников — равносильно смерти. С нетерпением жду вашего решения.
Старший лейтенант Марин».
Второе письмо со штампом госпиталя — справка о состоянии здоровья старшего лейтенанта Марина. Заключительная фраза предельно ясна: «Старший лейтенант Марин к военной службе не пригоден…»
А вот записка лечащего врача:
«Товарищ полковник! Читал ваш запрос о старшем лейтенанте Марине. Положение тяжелое, но не безнадежное. Если вселить в него уверенность, — он может восстановить свое здоровье, правда, частично, но во всяком случае настолько, чтобы приносить пользу в армии. Тем более, что сам он только и говорит о военной работе. Сейчас я лечу его физиотерапевтическими методами. Для успешности лечения моральное состояние больного имеет решающее значение. Прошу его поддержать,
ободрить. Он много рассказывал о вас и очень надеется, что вы ему поможете.Военврач II ранга Аветисов».
Усаченко сложил письма и неторопливо прошелся по землянке.
— Правильно, Марин, держись. Мы еще повоюем! Пограничника не так-то легко вывести из строя.
Присев к столу, Усаченко задумался.
В землянку, наклонясь, вошел политрук Иванов, очень высокий, светловолосый, с подвижным, выразительным лицом.
— Послали ответ старшему лейтенанту Марину, — проговорил он, подходя к полковнику. — Всем взводом писали. Одних подписей две страницы.
Сняв со стола кипу газет и переложив ее на стул, Усаченко проговорил:
— Поддержать надо старшего лейтенанта! Тяжелое положение для него создалось… — Усаченко встал, подошел к висевшей на стене карте. — Так вот, товарищ политрук, задача серьезная, ответственная. Пойдешь с усиленной группой к ним в тыл, проведешь разведку и, если понадобится, отвлечешь часть сил на себя. Взвод разделишь на три группы, сам пойдешь с основной. Подумай, кто будет командовать остальными.
— Сержант Синюхин и старшина Чаркин.
— Синюхин? — переспросил полковник, сразу вспомнив богатыря с добрыми, чуть выпуклыми глазами. — Уж очень он какой-то добродушный, неповоротливый…
— За это время сержант Синюхин очень переменился… — убежденно проговорил Иванов. — Над собой много работает. Хорошо воспитывает бойцов. Думаю, что вполне можно доверить ему командование группой.
— Хорошо. Приглашу начальника штаба, обсудим маршрут и план операции.
Выйдя от полковника, Иванов, прежде чем пойти в свое подразделение, направился на самый отдаленный участок обороны. Он всегда в одиночестве обдумывал задание. «Уточнить разведданные, и, если понадобится, своими действиями отвлечь наступающих». Это значит — выяснить силы противника в непосредственной к нему близости, столкнуться с ним, несмотря на его численное превосходство, заставить ослабить удар на главном направлении.
Иванов подошел к разведвзводу.
Возле землянки, задумавшись, с открытой книгой в руках стоял Синюхин.
— Товарищ старший сержант! — окликнул его Иванов.
— Виноват, товарищ политрук, — приложил руку к шапке Синюхин, — зачитался…
— Почему без полушубка? Не лето, чтобы в одной гимнастерке гулять… О чем задумались?
Синюхин, опустив руку, переступил с ноги на ногу:
— На мне теплое белье, товарищ политрук, — ответил он на первый вопрос. — Вот читаю, как в гражданскую воевали… Ни одежи, ни обутки, с харчами совсем ерунда, а белых стегали подходяще… Про Чапая книжка… Интересный человек был.
— И полководец, — добавил Иванов. — Об этом мы с вами еще поговорим… В предстоящей операции, товарищ Синюхин, вы назначаетесь командиром одной из групп.
— Есть.
— Соберите бойцов…
В землянках курить не разрешалось и, несмотря на скученность, воздух был свежим. Бойцы разместились на нарах, скамьях, Иванов — за столом. Рассказав о предстоящем походе Иванов сообщил, что прочтет письмо о подвигах пограничников Украинского фронта. Бойцы оживились — не в первый раз читал им политрук интересные письма и сообщения с других фронтов.