Разведенка. Как я мужика искала...

— ОЛЕСЯ! Сама не скажешь, я…. Я твои геометки посмотрю в профиле, ты же каждый свой чих прилюдно выкладываешь.

— Хорошо, что ты сказал, пап. Сейчас возьму и…. — хмыкает. — Ничего не выложу. Считай, это женская солидарность.

Глава 11

Лиза

Была не была!

Именно с такой мыслью я согласилась поужинать вместе с Николаем Владиславовичем.

Но уточнила сначала: это просто ужин?

Он ответил:

— Конечно.

И заулыбался.

Неожиданно я для себя отметила, что у него очень красивая улыбка, а потом с некоторой болью для себя отметила, что его улыбка напоминает улыбку Леши. Я за последний год так редко видела, как он улыбается.

Только хмыкает надменно, усмехается ехидно или растягивает губы, жутко-жутко, словно у него парализовало лицевые нервы.

Как только пришло осознание, чью улыбку я ищу в улыбке босса, настроение сразу немного омрачилось, и затея поужинать с этим мужчиной уже не казалось такой безобидной и привлекательной, как несколько секунд назад.

К чести Николая Владиславовича он это точно улавливает, спросив:

— Всё в порядке?

— Не совсем, — отвечаю честно. — Николай Владиславович….

— Можно просто Николай, — перебивает. — Попробуй. Это не так страшно, как кажется.

— Николай, — соглашаюсь.

Да, пожалуй так лучше. На простое обращение «Коля» я не решусь и звучит несолидно… Какой же из него Коля? Коля — это что-то на простонародном, о легком мужчине, этаком рубаха-парне. Николай выглядит солидно, фактурный мужик с военной выправкой и скупыми, но точными жестами. Он на десять лет старше меня, от него исходит ощущение того, кто крепко стоит на ногах.

— Николай, мне кажется, я поторопилась с этим ужином, вот и все, — признаюсь честно. — Не хотела вас….

— Тебя, — поправляет.

— Не хотела тебя расстраивать отказом и…

— И просто решила дать себе шанс заметить кого-то, кроме своего мужа, но потом струсила. Мне это знакомо… Когда так долго находишься в отношениях, потом ощущаешь себя едва ли не самым последним на свете предателем от того, что решаешься просто посмотреть по сторонам. Я развелся семь лет назад и первый год вообще на баб смотреть не мог, — трет подбородок. — Мужскую нужду справлял с теми, кому объяснений не требуется.

Пожалуй, эти откровения были лишними.

— То есть отношения как таковые меня вообще не интересовали. Казалось, все, нахрен бабы не нужны! Только для секса, который можно получить легко. Все же умеют пользоваться интернетом и всегда знаешь, что есть сайты с проститутками под любой запрос.

— Эмммм.… — не знаю, куда себя деть.

— Не с того начал? — уточняет босс. — Кхм…. Вот и бывшая говорила, что я не умею быть легким на подъем и приятным в общении, сразу бью по основам. Это, наверное, даже неплохо, но не тогда, когда твой кризис среднего возраста накладывается на желание твоей женщины изменить все и жить, порхая, как стрекоза… Мы много работали, очень много. Во всем себе отказывали… У меня карьера, на ней дети и больные родители… Мои и ее.… Быт и забота о других на износ. Иногда в погоне за достижениями, комфортом для близких забываешь пожить для себя, и вот, когда дети выросли, когда тяжелобольных родителей отправили в последний путь, мою жену та-а-ак понесло в разухабистый отдых, я столько всего интересного о себе узнал, просто потому что, ну…. не смог поддержать ее в желании порывисто бросить убираться и готовить, сменить опостылевший круг общения и место жительства, позимовать на Пхукете, бахнуть карешку, татуировку и начать учить лядский стрип-дэнс. Все ничего, но я решил запретить ей желаемое. Заблокировал карту, отозвал доверенность на тачку и сказал, мол, дома сиди. Она решила взять то, что причитается ей по праву. Она решила меня ограбить, нагнуть и поиметь… — морщится. — Сейф обнесла. Деньги, драгоценности, бумаги… Хотела устроить неприятности в бизнесе, слила важные документы конкурентам. Женщина может быть очень мстительной, когда не поддерживаешь ее в сокровенном.

У меня язык прилипает к небу.

Я поражена, до чего можно дойти в состоянии ожесточенной войны друг с другом, когда не остается больше ничего, что держало вместе.

Тем временем босс продолжает:

— Надо было дать ей уйти. Просто от души сказать спасибо, что была со мной на протяжении стольких лет, что была моим тылом и опорой. Мне следовало понять, что настало ее время для себя, пусть даже это мне вообще было дико и непонятно, — помолчав, Николай добавляет. — Это я сейчас такой мудрый, а тогда… Тогда тоже бахнул ответочкой и сейчас моя бывшая — зечка.

— Что?

— Ага, — невесело кивнул босс. — Она обокрала меня, устроила срыв нескольких важных сделок, когда уже считаешь, что все в кармане, и заключаешь прочие договоренности о сотрудничестве, когда в лицо говоришь важным людям, что всё на мази.… Она меня так крупно подставила, что и я ее не пожалел.

Чувствую неприятный холодок, сосущий под ложечкой.

Потому что узнаю эти звоночки, потому что мы с Лешей тоже катились по этой дорожке взаимного желания сделать друг другу больно.

— Не стал делать скидку, что она жена, мать моих детей. Сказал, что она по закону ответит. Ей дали срок. Она отсидела пять из семи и до сих пор прилежно, на годовщину, присылает мне письмо ненависти. Ну и дети… — вздыхает. — Они уже взрослые. Дети оказались на стороне мамки, вот так. Они отвернулись от меня сразу же, когда она получила срок. Надеялись до последнего, что я не пойду до конца, а я пошел. У меня тогда горело все нутро от желания размазать, смешать с грязью… Вот так. Я, конечно, отряхнулся от неприятностей. Но с детьми контакта нет. Старший сын забрал маму к себе, средний потянулся за ними, живут рядышком, поддерживают друг друга, занимаются семьями. А у меня бабло и успехи… Внуков не вижу, в гости меня не зовут и не ждут, только на фотках.

— Шиздец какой, — выдавливаю.

До откровений Николая Владиславовича я думала, у меня полный шиздец, а, оказывается, у меня ещё ничего так, бодрячком…

Дети, пусть ещё обижаются на нас с Лешей, всё-таки отвечают на телефонные звонки.

Я понимаю, как мы оба наломали дров в желании уколоть друг друга больнее, как я понесла правду в массы, что папка ваш — вонючий кобель, что они должны встать на мою сторону и лишить его той поддержки и любви, которые у него были.

Больше всего, к стыду своему, я прошлась по дочери, обвинив, что она всегда на стороне папули, что она всегда была его любимицей, что он просто перекупил ее деньгами.

За последнее мне больше всего стыдно: я упрекнула дочь тем, что она приняла от отца машину в подарок, что он помог знакомствами с устройством на работу.

За нежелание встать целиком на мою сторону я наказала Олесю тем, что обвинила ее в предвзятости, обозвала папочкиной жополизкой и сказала, что без него она ни хрена не может, что он во всем ей потакал и подмазывал любой ее успех.

Мне кажется, Олеська мне этих желчных слов никогда не простит.

Она психанула и уволилась с очень хорошей фирмы и теперь в попытке доказать, что она может достигнуть всего сама, разбивается в лепешку на работе, начиная с низов…

Настроение у меня, конечно, стало совсем не кокетливое.

Посмотрела на чужую жизнь без прикрас и поняла, как много дров наломала в своей. Как за попытками поквитаться с мужем, отстраниться от него обидела дочь, как не хотела замечать этого до нынешнего момента.

Поэтому после потока болезненных откровений мы ели почти молча, мне кусок в горло не лез.

На мои плечи легла тяжесть вечера, этого разговора, своей непростой судьбы и осознания, что к этим годам приходишь с грузом жизненного опыта, что чужой опыт может быть ещё тяжелее твоего.…