Разведенка. Как я мужика искала...

Татуировка, которой не было. У Леши вообще ни одной татуировки не было.

— Ах ты… — дыхание перехватывает.

В лицо бросается краска. Я взглядом выхватываю предметы, ища поувесистее.

— Тебе было весело? — спрашиваю с горечью. — Надеюсь, ты хорошо посмеялся над глупой бывшей женой! А теперь… Уходи. Уходи и забирай свой букет.

— Посмеялся?

Леша смотрит устало..

— Неужели заметно, что мне весело? Я пошел на этот шаг от отчаяния, которым меня накрыло после твоей исповеди в больницы. Только тогда я понял, что натворил, а до этого как в угаре метался, будто в бреду. Только себя замечал, только о своей боли и обиде думал. Мстить пытался… мелко. Все эти бабы, — вздыхает. — Ничего не значили! Тупая и нарочная демонстрация… Как уж на сковороде. Закапывал себя все глубже.

— Все кончено. Уходи.

— Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Поговори со мной! — требует и просит одновременно. — Поговори со мной, как с этим Андреем. Мы никогда с тобой не обсуждали приятные пустяки. Мне будет мало.… Потому что ты обходила стороной разговоры обо мне самом и отказывалась обсуждать бывших. Поговори со мной, как раньше говорила со мной.

— Как раньше, уже никогда не будет!

— Поговори со мной по-новому, как угодно. Просто будь рядом. Я, видишь ли, и месяца не продержался, чтобы не быть рядом хотя бы так… — разводит руками, смеясь нервно.

Можно, конечно, убежать. Накричать.

Вызвать охрану.

Попрощаться с дочерью, сказав, чтобы она больше не дурила, и уехать…

Но смогу ли я убежать от себя?

Или это прошлое будет вечно меня преследовать.

Я медленно сажусь за стол, напротив Алексея.

Он не отводит от меня взгляда.

— Ты стала другой. Я хочу тебя узнать такую.

— Иди ты лесом, Леша. Или Андрей? О господи.… — смеюсь. — Я внезапно поняла, почему ты назвался Андреем!

— Я думал, ты раскусишь меня раньше.

Леша десятки раз рассказывал мне эту историю. О том, как его родители не могли определиться с именем сына. Мама хотела назвать его Андрей, но муж был против. Андреем звали его отчима, жестокий и страшный был человек. Отец Леши пошел заполнять бумаги на рождение сына и вписал туда имя Алексей. Мама Леши взбунтовалась и до двух-двух с половиной лет в отсутствии мужа называла сына Андрюшей, пока не стало ясно, что он то отзывается на имя, то никак не реагирует… Родителям хватило мудрости в итоге прийти к пониманию.

— Ты был прав, когда написал, что ты мне не понравишься. Ты мне не нравишься! — говорю я, посмотрев прямо ему в глаза. — Никогда не любила лжецов.

— Но ты любила меня. Я феерически все просрал.

— Неужели ты решил извиниться? И объясниться? Не поздновато, Леш, м?

— Поздно. Но помнишь тот идиотский спор возле суда?

— Конечно. И я сказала, что не собираюсь с тобой спорить!

— Дело в другом. Я тоже….

— Что, тоже, Леш?

— Тоже выдвигаю свою кандидатуру. На роль твоего мужчины.

— Ещё чего! Бывший в употреблении товар!

— Зато проверенный, — парирует. — Я могу объясниться, я осознал ошибки и сам себя наказал тем, что тебя нет рядом со мной. Между нами все ещё искрит! — сыплет аргументами.

— Я могу просто банально хотеть секса. Без обязательств и головомойки!

— Я готов.

Глава 31

Лиза

После слов Леши о полной готовности, я и моргнуть не успела, как он уже толкает меня вперед.

Приходится отступать, к столу.

Бывший действует напористо, уверенно.

Гладит, обнимает, дотрагивается осторожно и чувственно, но так…

Будто в сердце с каждым своим касанием запускает горячие стрелы.

Он прежде меня так не касался.

Или касался, но давным-давно….

Бережно, с восторгом и голодом, который читается в каждом жесте и взгляде.

Его жажда считывается на кончиках дрожащих пальцев, в шальном взгляде, даже в том, как он нетерпеливо облизывает губы и сглатывает.

Чувствую себя десертом на серебряном блюдечке с золотой каемкой.

— Хочу тебя, на все готов. На все.… — шепчет на ушко. — Без головомойки. Клянусь.

Я закрываю глаза, позволяю его поцелуям перетечь с шеи на плечи и отталкиваю бывшего мужа.

— Без обязательств, говоришь? — смотрю ему прямо в глаза. — Секс без обязательств может быть с тем, с кем нет никакого прошлого.

— Или, напротив, с тем, о ком не строишь больше никаких иллюзий, — парирует он.

Ну да, конечно.

Теперь-то я знаю, что он может изменить.

Это раз плюнуть.

Может гнобить долго и упорно.

Это два раза плюнуть.

Ничего не объясняя…

Это три-и-и!

Я могу продолжать так до бесконечности.

Да, я душнила, признаю для себя.

Но.… он ведь так и не извинился.

Не объяснился.

У меня внутри до сих пор огромная дыра, которая иногда ночами кричит: «Почему?»

У нас все так хорошо было.

Хорошо же?

Я бы поняла, если бы было херово….

Или хорошо было лишь для меня, но не для него?

Господи, я хочу понять, но… спрашивать не стану.

Почти два года прошло с момента его измены, а меня до сих пор полощет дурнотой от воспоминаний о том, как я нашла в его машине трусики.

Одеванные кем-то трусики, какая это мерзость, видеть на ластовице подсохшие выделения….

Отталкиваю бывшего.

— Ничего не выйдет.

— Но, Лиз! Я готов. Всё изменилось. Я….

Смотрю на Лёшу.

И хочется, и колется.…

Но если я снова на это пойду, будет, как в том всем известном выражении: мышки кололись и плакали, но продолжали жрать кактус.

— Ничего не изменилось. Ты снова меня обманул. Хотел начать все с обмана!

Я бы пошла сейчас ему навстречу, если бы он захотел объясниться.

Но Леша не считает нужным это делать, а я не хочу просить.

Не хочу тянуть правду клещами.

Может быть, она совсем не нужна, эта правда, о том, как все было, но….

Выходит, всё-таки нужна.