Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента.

Эта гостиница, как выяснилось в дальнейшем, в основном была предназначена для нерядовых немцев, но можно было здесь встретить и иностранцев, к числу которых позволю себя отнести, и коллаборационистов, к которым, очевидно, следует отнести и меня, а также эмигрантов из различных стран.

В гостинице был весьма приличный ресторан для проживающих, ибо вход в гостиницу был разрешен только при предъявлении специально выданной карточки-пропуска, подлежащей возвращению при выезде из нее. Я пользовался именно этим рестораном.

В первый же день за ужином я был буквально ошеломлен или, вернее, потрясен увиденным. Внезапно в ресторан вошла группа человек десять, а быть может, даже несколько больше. Это были мужчины, одетые в офицерскую форму с погонами различных рангов, вплоть до генеральских. Я впервые в моей жизни увидел офицеров в форме царской России. Прежде я видел эту форму, эти погоны только в музеях. Мне очень захотелось узнать, кто это такие? Лишь позднее я узнал, что это был атаман Шкуро со своим окружением. Все они находились на службе фашистской Германии, сформировав специальные воинские подразделения. Поговаривали, что атаман Шкуро зверствовал в Югославии. Так ли это было на самом деле, тогда узнать мне не удалось.

Недалеко от входа в ресторан, в одном из его залов находилась дубовая одностворчатая дверь. Она вела в так называемый бар. Туда вход был еще более ограничен. В этот бар допускались только особо привилегированные лица. Поговаривали, что там отпускаются блюда, намного отличающиеся от тех, которые подавались в общем ресторане. Утверждали, что даже кофе в баре был натуральным и с сахаром. Это оказалось правдой, и вскоре я сам смог убедиться.

Через несколько дней занимающий соседний с моим номер немецкий генерал, с которым я несколько раз имел возможность поздороваться и даже обменяться несколькими словами и даже однажды угостить хорошей сигарой, пригласил меня выпить кофе в этом малодоступном баре. Кофе с коньяком мы пили у стойки бара, но мне удалось увидеть, какие блюда подавались на столы запоздавшим к обеду. Они действительно резко отличались от тех, которые можно было заказать в общем ресторане.

Повторяю, в бар меня пропустили только потому, что этот генерал был, видимо, завсегдатаем. Во всяком случае, как мне показалось, его там все знали и относились к нему с определенным уважением.

Чтобы больше не возвращаться к этому, хочу еще сказать, что буквально в лень моего отъезда из Берлина в гостинице я увидел еще одного царского генерала – Краснова. Не знаю, останавливался ли он сам или кого-либо навещал, но был в генеральской форме.

В первый день моего пребывания в Берлине я посетил «Дойче Банк», куда у меня было рекомендательное письмо фирмы «Людвиг Махер». Как я писал, в банке меня приняли очень хорошо и, в принципе, мы договорились о возможности сотрудничества «Симекско» с этим банком. Была назначена встреча в банке еще через несколько дней.

Времени у меня оставалось не так уж и много, мне надо было торопиться с выполнением задания «Центра», что и являлось основной целью моего прибытия в Берлин, в самое сердце гитлеровской Германии. Я понимал, что наступил самый сложный и опасный период моей весьма тревожной поездки. Надо было набраться решимости и сит, надо было немедленно приступить к самому активному участию в антифашистской борьбе, к самому сложному периоду моей разведывательной деятельности. Так я уже тогда оценивал предстоящие встречи с Ильзой Штебе, Харро Шульце-Бойзеном и другими. Кто они такие в действительности, я, конечно, не знал, из полученной шифровки этого не было видно. Мне повезло! Если бы я знал, кем эти антифашисты являются в действительности, моя тревога за успешное выполнение задания возросла бы во много раз.

Итак, я должен приступать.

ГЛАВА XIX. Берлин. Восстановление прерванной связи с резидентурами Ильзы Штебе и Харро Шульце-Бойзена.

Я ничего не знал о немецких антифашистах, перечисленных в радиошифровке «Центра»: Ильзе Штебе, Курте Шульце, Харро Шульце-Бойзене, Адаме Арвиде Харнаке и Адаме Кукхофе. Я мог только предполагать, что они и все входящие в их «резидентуры» (в кавычках, потому что впоследствии я узнал, что это были группы немецких антифашистов) немцы являются разведчика ми Главного управления разведки Красной армии.

Сейчас, уже после того, как прошло так много лет моего вынужденного молчания, я очень хочу ответить на не оставлявший меня все эти годы призыв Юлиуса Фучика: «Об одном прошу тех, кто переживет это время: не забудьте! Не забудьте ни добрых, ни злых. Терпеливо собирайте свидетельства о тех, кто пал за себя и за вас. Придет день, когда настоящее станет прошедшим, когда будут говорить о великом времени и безымянных героях, творивших историю. Я хотел бы, чтобы все знали, что не было безымянных героев, что были люди, которые имели свое имя, свой облик, свои чаяния и надежды, и поэтому муки самого незаметного из них были не меньше, чем муки того, чье имя войдет в историю. Пусть же павшие в бою будут всегда близки вам, как друзья, как родные, как вы сами!»

Хочется напомнить, что Юлиус Фучик (23.02.1903 – 08.09.19-43) – коммунист, чехословацкий журналист, писатель, антифашист, руководил во время гитлеровской оккупации нелегальной «Rude pryvo» и составлением антифашистских листков. В апреле 1942 г. был арестован гестапо, содержался в пражской тюрьме Панкрац, после жестоких допросов препровожден в Берлин, где в сентябре 1943 г. был казнен в тюрьме Плетцензее. В 1945 г. в Чехословакии были изданы написанные им в тюрьме Панкраца записки «Репортаж с петлей на шее». Они получили всемирную известность, так как были переведены более чем на 70 языков.

Отвечая на призыв Юлиуса Фучика, я позволю себе эту часть моих воспоминаний разделить и посвятить не только личным контактам с немецкими патриотами, антифашистами, но и исследованию ряда публикаций и в зарубежной, и в нашей печати. Я не побоюсь высказать мое личное мнение по имеющим для меня большое значение вопросам, если они смогут внести ясность, опровергая ряд утверждений, встречаемых в прессе. Все это, с моей точки зрения, должно служить исключительно восстановлению исторической правды. К великому сожалению, многие читатели, уделив достаточно внимания прочитанным ранее материалам, смогут усомниться в правдивости моих утверждений. Однако я убежден, что глубокие и честные исследования подлинных исторических материалов подтвердят правдивость именно того, что будет сказано мною.

Мне хочется начать с уточнения вопроса, касающегося присвоения резидентурам советской разведки на Западе, Большим шефом которых называет себя Леопольд Треппер, а Маленьким шефом которым являлся я, Кент, наименования «Красная капелла» (в некоторых публикациях встречается наименование «Красный оркестр»). Возможно, я должен был бы гордиться тем, что являлся «Маленьким шефом», хотя и вторым лицом в столь мощной резидентуре. Однако я допустить этого не могу, ибо это было бы абсолютно необоснованным самовозвеличиванием. Итак, откуда появилось понятие «Красная капелла» и почему оно распространилось на ряд резидентур советской разведки и на группы антифашистского сопротивления в Германии и в других странах Европы?

Как читатель увидит из дальнейшего моего повествования, движение антифашистов в Германии возникло еще до прихода к власти Гитлера и усилилось с первых же дней существования фашистской Германии. Вполне естественно, все силы секретных служб были направлены на борьбу против этих организаций. В первую очередь, они считали необходимым вести борьбу против Коммунистической партии Германии, руководимой Эрнстом Тельманом. Именно по призыву Тельмана еще в 1932 г. широко развернулось многочисленное движение «Антифашистское действие». После прихода к власти нацистов Эрнст Тельман и многие антифашисты, не прекращая свою борьбу, ушли в подполье. Сам Эрнст Тельман был уже арестован 3 марта 1933 г. Мне неоднократно указывали на то, что в его аресте принимал участие гестаповец Гиринг, о котором я еще многое расскажу.