Развитие личности. Психология и психотерапия

Но системная поведенческая психотерапия – это именно терапевтическая технология, позволяющая оказывать помощь при различных психических расстройствах, прежде всего пограничного уровня. Однако, как мы уже говорили, психотерапия как область знаний давно перестала быть только терапевтическим, то есть лечебным, средством. Ее воды вышли из медицинских берегов и распространились на сферу мировоззрения, она стала выполнять роль своего рода культуральной практики, а также приняла в работу феномены, которые не могут в строгом смысле считаться болезненными, и в первую очередь к этим феноменам относится процесс развития личности.

Однако же во всех перечисленных случаях некорректно было бы говорить о психотерапии, а следовало бы вести речь соответственно о мировоззренческих исследованиях (психософия относит их к этоэстетике), о собственно психотерапевтической практике и о психотерапевтическом сопровождении личности. Под психотерапевтическим сопровождением процесса развития личности (ПСРЛ) мы понимаем не терапевтическую деятельность, а оказание необходимой помощи и содействия человеку, который находится в процессе развития своей личности.

Личность – есть результат социализации, но этот результат относится на счет процесса формирования личности. После того как формирование личности завершено, может начаться, а может и не начаться процесс ее развития, процесс существенных изменений в том, что уже было сформировано, стало личностью. Разумеется, это сопровождение нельзя назвать терапией в непосредственном значении этого термина, а если мы и говорим о «психотерапевтическом» сопровождении, то речь идет о том, что данное сопровождение обеспечивается психотерапевтом, который, впрочем, выступает здесь не в роли врача, но в качестве содействующего лица.

Психотерапевтическое сопровождение процесса развития личности

Психотерапевтическое сопровождение процесса развития личности (ПСРЛ) – это сложный, живой и подвижный процесс, который, в отличие от терапевтического процесса, не может быть просто и однозначно определен или сформулирован. Вместе с тем очевидно, что для его зарождения и кристаллизации недостаточно одного знания психотерапевтических техник, правил «игры клиент – терапевт (и терапевт – клиент)» и одухотворенности этого процесса энтузиазмом психотерапевта, поскольку, состоящий только из этих ингредиентов, он не оказывается в должной мере продуктивным и пролонгированным, да и плюс ко всему возникает большое количество побочных эффектов, как-то: «зависимость» клиента от терапевта в гуманистической терапии или длительные, подчас не проходящие «проекции» и «сопротивления» пациентов при психоанализе.

Непременным требованием к научной работе является определение ее «целей» и «задач». Если попытаться расшифровать эту формально-научную языковую игру, то мы заметим, что «цель» какого бы то ни было предприятия – это нечто единственное, к чему все сходится как к итоговому результату, она, можно сказать, является неким вожделенным плодом, ради которого все это предприятие и было затеяно. Что же касается «задач», то это не какая-то конечная, результирующая цель – а совокупность меньших, но, впрочем, тоже конечных пунктов, которые в массе своей и приводят к поставленной «цели». Причем задачи не являются неким подобием последовательно расположенных друг за другом ступеней, ведущих к Олимпу «цели», а это скорее совокупность самостоятельных, независимых, в каком-то смысле частных результатов, которые, достигая определенной критической массы, формируют то, что позволит нам говорить, что «цель» достигнута.

Было бы глупо пытаться теоретически вывести «цель» ПСРЛ – это очевидно из самого определения цели как результата. Кстати, именно в этой связи стоит отвергнуть представление о том, что цель ПСРЛ – в «психологическое здоровье клиента». Конечно, это крайне желательно, и мы бываем близки к этому, но жизнь столь многогранна, что получить в ней сертификат абсолютного психологического здоровья представляется делом немыслимым. Скорее речь должна была бы идти не о «психическом здоровье», а о некоей «психологической свободе», где последняя есть не что иное, как свобода от страха. Впрочем, свобода, в отличие от других «смежных» понятий – «вседозволенность», «беспредел», «безнаказанность», «распущенность», «беспринципность» и т. п. – имеет весьма специфические коннотации, которые вряд ли имеет смысл специально оговаривать.

От малого до большого – все несет нам несвободу, с одной стороны, формируя страхи, нас ограничивающие, с другой стороны, создавая зависимость, которая, впрочем, также основана на страхе. С того момента, как нас запеленали в роддоме, все силы окружающего мира были направлены на то, чтобы ограничить нашу свободу, все воспитание ребенка зиждется на страхе. Мы – «Я-сознающее», поэтому мы не просто можем быть посажены в клетку, мы еще можем быть наказаны этим, потому что мы осознаем то, что мы ограничены. Много желающих поиграть с нами подобным образом, но ощущение несвободы дает нам возможность почувствовать себя желающими свободы. С другой стороны, сами подобные «игроки» оказываются в зависимости от нас, не будь нас, они почувствуют себя несвободными, но ощущают ли они свободу, играя подобным образом?

Понять, что такое свобода, не прочувствовав ее, так же невозможно, как знать, что такое зеленый цвет, если ты его никогда не видел. Само определение: «свобода – это возможность реализации всех своих тенденций», не поддающееся формальной трактовке, поскольку из опыта известно, что тенденции непременно противоречат друг другу, говорит о том, что понять ее логически практически невозможно. Но нелогическое не значит – иррациональное. Кто так полагает, просто не догадывается, что сложность устроения мира продиктована отнюдь не желанием неведомых злобных сил все запутать, а, напротив, необходимостью и реальностью простого его использования. Когда восхищаются «мудростью природы», почему-то не думают об «иррациональном», хотя «рационально» эту «мудрость» никто объяснить не может.

Поэтому цель ПСРЛ – не в разъяснении плюсов этого ощущения, а в достижении его переживания, поскольку избавление от страха и зависимости – это фактическое возвращение в лоно естества, где довольно трудностей и настоящих трагедий, но нет невроза. Страхи и зависимость окутали нас с ног до головы, мы однажды приютили этих путников, но страхи порождают страхи, а зависимость порождает зависимость. Педиатры говорят: «Сложность сбора язвенного анамнеза у детей заключается в том, что они забывают о боли…» – а взрослые боятся умереть, потому что «будет больно»! Мы живем в иллюзорном мире так называемых «чистых идей», в котором эти «чистые» идеи подчас выполняют грязную роль палача нашей свободы и, как следствие, психологического здоровья.

Странное дело, когда говорят о свободе, почему-то рассматривают это понятие только в моральном смысле. Словно бы подсознательно полагают, что свобода – это возможность делать то, что аморально. Думается, что те, кто так говорит, с одной стороны, сами совершенно не свободны, а с другой – представляют собой озлобившихся людей, которые ненавидят черной ненавистью весь мир, вместе взятый, и, в первую очередь, всех людей, его населяющих.

А теперь попробуем подумать относительно задач ПСРЛ – именно подумать, поскольку решить этот вопрос однозначно, как математическое уравнение, хотя бы из-за его масштабности не представляется возможным.

Понятно, что задачи ПСРЛ должны служить ее цели, но более чем очевидно, что, определив пусть даже сотню пунктов – «задач», ведущих к свободе, мы все равно рано или поздно почувствуем недостаток. Все равно окажется, что надо что-то добавить, а что-то через какое-то время покажется нам уже не актуальным, вероятно, путь должен быть каким-то другим. Но все-таки представим, что задач у ПСРЛ – ограниченное количество, рассмотрим пару показательных общеизвестных и классических примеров подобных взглядов.