Развод не дам. Точка

— Мась, я…

— Заткнись. Просто заткнись. — Качаю головой, и слёзы разлетаются в стороны веером. — Не надо оправданий, не унижай меня ими. — Всхлипываю, отхожу к окну, крепко обнимаю себя руками. Не могу перестать плакать, хоть и понимаю, как жалко выгляжу. От боли рвёт на части по-живому. — Знаешь, что самое смешное? — говорю, непрерывно глотая слёзы. Смотрю на него, до сих пор бесконечно дорогого. — Я бы простила, понимаешь? Я бы простила измену.

— Мась!.. — У него тоже глаза блестят. Никогда не видела, как плачет, и сейчас не хочу. Потому что сломает. — Мась, прости!

Он снова на коленях, и слёзы всё-таки катятся из глаз. Подползает ко мне, тянется. Отступаю.

— Перестань, — говорю хрипло. — Перестань. Я бы простила тебе измену, но не прощу ребёнка. Вторая семья. Серьёзно? Украденные у нас праздники, время, отданное другим…

Говорю это, и знакомая злость поднимается изнутри. Благодаря ей слёзы пересыхают. Вытираю их, смотрю на него сверху вниз.

— Мне не нужны твои объяснения. Их попросту не может быть. Я проконсультируюсь с адвокатом в ближайшее время. Надеюсь, нас быстро разведут.

— Нет. — Он мотает головой. Поднимается. — Нет, Агат. Я не согласен. Я не хочу вас терять.

— Уже. — Усмехаюсь. — Уже потерял. Не Каринку, нет. Не собираюсь мешать вам общаться. Меня потерял. И да, расскажи, как у неё появился взрослый братик. Уверена, ты сможешь подобрать нужные слова.

— Агат, — его ладони ложатся на плечи, тянут на себя. — Агат, прошу. Не надо так. Дай нам время. Мы сможем это пережить…

— Ты себя вообще слышишь?! — шиплю, сбрасывая его руки. — За какую дуру ты меня принимаешь?! Ты мне не нужен больше! — Толкаю в грудь, заставляя отступить. — Собирай вещи и проваливай! Хоть в Сочи, хоть куда! Плевать!

Говорить приходится тихо, чтобы Каринка не услышала. От эмоций голос гнётся.

— Уходи, — выплёвываю, чувствуя: вот-вот сорвусь на полноценный крик.

Марат долго и тяжело смотрит, но вот выдыхает и выходит из спальни. Я разом сдуваюсь. Сажусь на кровать — ноги не держат. Прислушиваюсь: зовёт Каринку погулять, говорит, что у меня болит голова. Падаю на бок, поджимаю колени к груди. Совсем скоро станет проще. Завтра выйду на работу, появятся новые эмоции, новые знакомства… Не замечу, как станет проще. Обязательно станет, пока же хочется к ним. К мужу, к дочке, кататься на аттракционах, есть сладкую вату и быть оглушительно счастливой.

Глава 18

Агата

Марат уходит ночью, уложив Каринку спать. Отец года, мать его! Не знаю, о чём они говорили, но с прогулки вернулись оба притихшие. Каринка сама попросила, чтобы спать уложил. И снова это опостылевшее чувство вины! Как будто я семью ломаю. Я плохая, хорошего мужа из дома гоню! Слышу голос мамы. Вот кто не станет подбирать слова. Каждый её упрёк заставляет голову вжиматься в плечи.

— Оставь ключи, — говорю, прислоняясь к стене плечом и наблюдая, как он закрепляет большой саквояж на чемодане. Его обуви больше нет в обувнице, даже тапочки забрал. Почему-то именно этот факт вызывает смех.

— Оставлю, когда всё заберу. — Спасибо, что он больше не пытается уговорить. Равнодушно пожимаю плечами. Надеюсь, пересекаться в ближайшее время не будем. Куда поедет — плевать. К той? Навряд ли — далековато для его амбиций.

Закрывается дверь. Это правда уже не так больно. Можно представить, что Марат просто улетел, но я специально выметаю эти мысли из головы. Он предатель. И он не ушёл: я выгнала.

— Ма, папа больше не будет с нами жить? — Это первый вопрос, который задаёт Каринка, когда я ставлю перед ней омлет. Встала пораньше, а точнее, опять почти не спала.

— Он тебе это сказал? — спрашиваю спокойно. На что ещё хватило смелости?

— Да. Сказал, что вы поругались, что такое бывает.

— И всё?

Как?! Ну как, скажите, мне вывалить на неё эту грязь?! И если молчать — не станет ли потом хуже? Придётся посоветоваться с психологом по этому поводу. У Юльки вроде есть толковый детский на примете: племянницу к ней водили.

— Сказал, что любит. — Каринка тяжело вздыхает и ковыряет омлет в тарелке. Вдруг поднимает огромные глаза, полные слёз. — Мамочка, я обещаю, что буду всегда-всегда вести себя хорошо, если вы помиритесь! Правда-правда!

— Да моя ж ты!.. — прерывисто выдыхаю, обнимаю за голову, прижимаю к себе. Было бы всё так просто… — Дело не в том, как ты себя вела, ведёшь и будешь вести. Дело вообще не в тебе.

И это тоже на мне: ломать привычный детский мир собственными руками. Отвожу Каринку в школу, до ухода на работу ещё час. Удобный у них график: с десяти и, как сказал Александр, до бесконечности, если дедлайн. Подбираю одежду тщательно, всё-таки первое впечатление, все дела. Начинает потряхивать, ладони потеют. В последний раз так переживала, наверное, когда диплом защищала и боялась, что поставят хорошо, а не отлично. У меня есть машина, но за рулём езжу редко: или Марат возит, или папа, если попросить. Стресс выходит на новый уровень, как подумаю, что надо опять водить. Нет, для сегодняшнего дня слишком много потрясений, не всё сразу.

От метро до работы буквально несколько шагов, погода солнечная, настроение приподнятое, хотя скорее это нервы. Людей вокруг много, все куда-то торопятся, радостно здороваются. Меня подхватывает этот поток, несёт вперёд и вверх, кажется — шаг, и взлечу. Секунда робости перед стеклянными дверями в офис. Вхожу. И что теперь, мне куда? Девушка лет двадцати поднимает голову от ресепшена. Ярко-розовые волосы очень ей идут. Я бы на такое и в двадцать не решилась.

— Здравствуйте. Вы — Агата, да? Ваш стол во-он там, устраивайтесь. Скоро Алекс придёт, будет летучка. Если что, на кухне есть ничейные чашки, но лучше принесите свою. — Она наклоняется вперёд и тянет: — Кое-кто любит заваривать в них суп и не мыть за собой!

— Эй! — кучерявый парень поднимает глаза от монитора. — Я только один раз не домыл, всю жизнь будешь вспоминать?!

— Это Славик, — отмахивается девушка, будто его нет. — Не обращайте внимания. Я, кстати, Ксюша. Можно просто Ксю.

Голова кругом. Здесь слишком много молодёжи, чувствую себя так, будто забрела в клуб, пока шла на дискотеку 90-х. Сажусь за стол: он рядом с вихрастым Славиком. Слева окно. Вид шикарный. Потихоньку присматриваюсь: никто не обращает внимания. Нет, не работают: обсуждают выходные, про кого-то сплетничают. И нет, не одна молодёжь здесь. Как раз из молодых только Ксюша и Славик, остальные моего возраста плюс-минус пять. Просто одеты проще. Я в своих кремовых лодочках и светлом брючном костюме, с жемчужными серьгами в ушах выгляжу… дико. Неуютно. Прямо сейчас сорваться с места и бежать как можно дальше. Почти сделала это, даже мышцы на ногах напряглись, когда дверь открывается.

— Доброе утро, страна! Отрывайте похмельные глазки от мониторов, запивайте перегар аспиринкой, потому что до конца этой недели ни одна капля спирта не попадёт в вашу кровь.

Алекс останавливается в центре офиса, делает драматичную паузу и заявляет:

— Потому что мы, мать его, сорвали джек-пот! Старовойтов наш!

От криков едва не оглохла. Не понятно, но очень интересно. Наверное, какой-то большой проект, которого долго добивались. На большой белой доске начинают появляться схемы. Александр пишет и объясняет, и я даже кое-что понимаю. Ну, примерно пятнадцать процентов от сказанного. После объяснений он раздаёт задачи каждому и наконец замечает меня. Улыбается, качает головой в сторону кабинета: