Развод: Новая жизнь в 50!

Замолчал.

Я посмотрела на него, но он не отводил глаз от дорожки перед собой.

— Но потом, — продолжил он чуть тише, — понял, что жизнь всё равно идёт. Даже когда кажется, что всё сломано, даже когда ты уверен, что больше ничего хорошего не будет… всё равно идёт. И ты либо идёшь вместе с ней, либо остаёшься там, в прошлом, которое тебя не отпустит.

В груди что-то дрогнуло. Эта тишина между нами — она больше не казалась пустой. В ней было что-то… настоящее.

Его слова проникали прямо в душу, словно он выговаривал то, что давно хотелось услышать, но никто не решался сказать. Было ощущение, что он говорил как раз то, что нужно. Это вызывало желание спросить, как ему удалось справиться, как он вообще нашел силы двигаться дальше. Но вместо этого, я задала совсем другой вопрос, неосознанно стараясь понять, что же помогло ему пережить всё это:

— А как ты научился жить дальше?

Он замолчал. Глаза его были прикованы к деревьям, которые раскачивались от ветра, и как будто он искал ответ где-то там, в этом движении, в звуках листвы.

— Начал с малого, — сказал он наконец, но так, как будто слова сами собой вырывались из его сердца. — Сначала просто выходил на прогулки, еле ноги держались, но всё равно выходил. Потом записался на курсы фотографии — всегда любил снимать, но никогда не было времени. И вот, как-то однажды... встретил людей. Они дали мне понять, что я не один. Что есть кто-то, кто готов выслушать и помочь.

— Звучит так просто, — я почти шептала. — Но почему тогда так сложно сделать первый шаг?

Он посмотрел на меня, и в его взгляде была какая-то особая мягкость.

— Потому что боль ещё слишком свежа, — ответил он, как бы осторожно, но искренне. — Ты не обязана торопиться, не нужно пытаться забыть или бежать от этого. Позволь себе быть собой. Позволь себе чувствовать. Ведь это так важно — признать свои чувства.

Его слова были настолько искренними, что на мгновение я забыла обо всем — о предательстве, о разводе, о том, что случилось с Анной и о том, что она была беременна. В этот момент я была здесь, в этом парке, среди падающих листьев, и не было ничего, кроме нас двоих и тихого осеннего дня.

— Спасибо, — прошептала, ощущая, как что-то внутри начинает таять, как лёд, который лежал в сердце так долго.

— За что? — спросил он, удивлённо приподняв брови, будто не мог поверить, что он может быть причиной таких чувств.

— За то, что ты здесь. За то, что говоришь такие слова.

Он улыбнулся, и эта улыбка была такой тёплой, что от её света захотелось улыбнуться в ответ, забыв все тени, которые скрывались за плечами.

Когда прогулка подходила к своему естественному завершению, мы неспешно двинулись к старой, видавшей виды скамейке, которая уютно устроилась возле фонтана. Этот фонтан, когда-то, наверное, радовавший прохожих весёлыми струями воды, теперь стоял безмолвным напоминанием о прошлом. Вода в нём давно пересохла, но каким-то чудом он не выглядел мрачным или заброшенным. Напротив, осенние листья, словно художник, заботливо разложил по его краям золотую мозаику, придавая всему вокруг особенную, почти сказочную атмосферу.

— Знаешь, мне было очень приятно поговорить с тобой, — сказал он негромко, но так уверенно, что его слова будто повисли в воздухе между нами, пропитываясь лёгкой вечерней прохладой. Его взгляд был тёплым, глубоким, проникающим прямо внутрь, будто он пытался разглядеть всё, что творилось у меня на душе.

В груди неожиданно вспыхнуло что-то тёплое, нежное, едва уловимое. Захотелось ответить сразу, но почему-то слова застряли в горле, словно боялись разрушить этот хрупкий момент.

— Мне тоже… — прошептала я, и вдруг поняла, что сердце внезапно сменило ритм. Оно забилось быстрее, словно решив, что этот миг должен длиться вечно, что его нужно прочувствовать каждой клеточкой.

И тут произошло нечто неожиданное, настолько мягкое, что от этого только сильнее захватило дух. Он медленно, почти неслышно, протянул руку и накрыл мою своей ладонью. Тёплой. Надёжной. Его прикосновение было лёгким, но в то же время уверенным, и в этот самый миг мир вокруг, казалось, замер. Улицы, прохожие, скамейка, даже ветерок, шевелящий волосы, — всё будто ушло на второй план. Остались только мы.

Сердце сначала на мгновение застыло, а потом, словно очнувшись, рвануло вперёд с удвоенной силой, оглушая стуком в ушах.

Глава 11

После прогулки с Михаилом всё вокруг словно преобразилось. Воздух казался чище, насыщеннее, словно его только что обновили специально для этого вечера. Уличные фонари отбрасывали мягкий, уютный свет, будто согревая даже в прохладную погоду. Даже серый асфальт — этот вечный символ городской скуки — вдруг перестал казаться таким уж унылым. Вроде бы всё хорошо, но внутри что-то тянуло, давило, не давало расслабиться.

Предательство. Оно не просто ранило — оставило след, глубокий и саднящий, как порез, который никак не заживает. Можно было сколько угодно отвлекать себя разговорами, переключать внимание на новые впечатления, но мысли упорно возвращались к тому, что было. В голове, как заезженная пластинка, крутились те моменты, которые хотелось стереть, забыть навсегда.

А потом было это прикосновение. Едва ощутимое, лёгкое, почти невесомое. Михаил просто сжал ладонь, но от этого движения внутри всё перевернулось. Казалось, след от его пальцев остался на коже — тонкие, чуть заметные штрихи, будто их нанесли мягким карандашом. И взгляд… Этот взгляд, тёплый, глубокий, будто он видел насквозь, понимал без лишних слов.

— Ты ведь знаешь, что всё будет хорошо?

Голос тоже тёплый, успокаивающий, как мягкий плед в холодную ночь. Хотелось поверить. Хотелось закрыть глаза и просто довериться этому моменту. Но внутри, словно тёмное облако, медленно росло беспокойство. Всё происходило слишком быстро. Слишком внезапно. Сердце ещё не успело оправиться от старых ран, а новые чувства уже стояли на пороге.

Была ли готова впустить их?

*****

Дома действительно стало легче, словно тяжесть, давившая на плечи весь день, постепенно растворялась в уюте родных стен. Шум чайника на кухне наполнял пространство мягким, мерным звуком, скрип старых половиц под ногами напоминал о чём-то родном, а шелест страниц книги успокаивал, словно колыбельная. Здесь было безопасно. Здесь можно было просто быть.

Но мысли… Они, как назойливые мухи, кружили, норовя снова утащить в пучину тревоги. Нужно было что-то делать, чем-то занять себя, не дать им взять верх. И тут взгляд зацепился за угол стола, где лежал блокнот. Вспомнилось объявление, увиденное в книжном магазине — курсы рисования.

Когда-то в детстве альбом и карандаши были лучшими друзьями. Можно было сидеть часами, водя линию за линией, пока пальцы не начинали ноюще просить передышку. Тогда мечталось о картинах, галереях, творчестве… А потом пришла взрослая жизнь. Бесконечная гонка — семья, работа, обязанности. Казалось, что времени на мечты уже не осталось.

— Оля, а если попробовать? — голос прозвучал неожиданно твёрдо.

Ольга, убирая со стола чашки, замерла, затем обернулась, внимательно вглядываясь в лицо.

— Что попробовать?

— Курсы рисования… Я ведь всегда хотела, но как-то… руки не доходили.

Глаза подруги вспыхнули искренним восторгом.

— Это же здорово! Ты же любила рисовать!

— Да… Но… Вдруг не получится? Вдруг я уже всё забыла? — пальцы невольно сжались в кулак, внутри родился крошечный комочек страха.

Ольга молча подошла ближе и, взяв за руку, легко сжала ладонь в тёплом, ободряющем жесте.

— А какая разница? Главное — процесс. Просто рисуй. Просто наслаждайся моментом.