Развод по любви

А мне осточертело, что вся движуха-веселуха либо проходит мимо меня, либо я участвую в ней без мужа, словно он всего лишь плод моей фантазии.

И вот я еду на свадьбу одна.

Погода шепчет, всё идеально, невеста с женихом счастливы, гости радуются, а я… одна. И на душе у меня обида за то, что мой муж не со мной, хотя мог бы.

«Эх, да пошло оно всё! — решила я, устав от мрачных дум. — Буду веселиться и плясать до упаду! Облопаюсь угощений и перетанцую со всеми холостяками!»

Я не заметила, как моё дурное настроение растворилось в атмосфере праздника. Моя довольная, слегка придурковатая физиономия мелькала везде, где щёлкали вспышки фотокамер. Мужики смущались, когда я вытаскивала их из-за стола танцевать. Их вытянутые лица меня только смешили и раззадоривали ещё больше. Нет-нет! Сегодня я больше не принимаю отказов!

Давно я так не отрывалась. И, кажется, я не жалею, что Костя не видел безумия, которое я творила. В прямом смысле кружила мужикам головы.

Вечером, когда праздник плавно двигался к своему завершению, я впервые за день достала из клатча мобильник и обнаружила семь пропущенных от Кости и два сообщения.

Первой мыслью было бросить телефон обратно и догулять до победного, но, поразмыслив, я перезвонила.

— Чего звонил? — спросила я неприветливо.

— Хотел узнать, как у тебя дела, — как-то сдавленно поинтересовался Костя.

Странно… виноватым себя что ли чувствует?

— Отлично! — ответила я. — Веселюсь на полную катушку.

— Хочешь, заберу тебя с праздника? — предложил он. — Когда там всё кончится?

— Не утруждайся. Доберусь на такси. Ну всё, мне пора. Пока, — и я отключила разговор.

Ишь, думает, что подвезёт до дома — и ноу проблем. Нет!

В последнее время мы как соседи, у которых кроме общей постели больше нет точек соприкосновения. Может, это временно, ведь я почти весь учебный год с головой была погружена в учёбу. Но в любом случае мы должны это обсудить.

После телефонного разговора с Костей мне стало как-то не по себе. Холодок тревоги пробежался по спине, словно дементор поскрёб вдоль позвоночника металлическими когтями.

Мне вспомнилась Юля. Интересно, из-за чего они поругались в тот роковой вечер? Как там всё было?

Уже в такси я, снедаемая недобрыми предчувствиями, пристегнула ремень безопасности. Обычно на заднем сидении я не пристёгиваюсь, а тут поддалась моменту и подстраховалась. Мало ли. Чем чёрт не шутит. Даже такси иногда попадают…

Последнее, что я увидела, — это яркий слепящий свет, с бешеной скоростью летящий на меня. Затем — «бах!», мгновение звенящей тишины и темнота.

Глава 16. Прячьтесь, ангелы и черти

Чем посмертие отличается от жизни? Тем, что тебя больше не обуревают тревожные мысли. Не нужно учить стихи, которые я не понимаю и не способна прочувствовать. Какая к едрене фене аптека, какой фонарь?!

Я словно исчезла. Это даже в какой-то мере приятно, когда тебя нет. Покой дорогой.

Кромешная тьма плавно перетекла в свет.

Фильмы врут. Ни мамы, ни папы я в белой молочной пустоте не встретила. Вообще никого. Видимо, мертвецы попрятались от меня по углам. Это как в мультике «Маша и Медведь», где зверьё ныкалось по норкам, когда в поле зрения появлялась Маша.

Эх, так пусто, что даже скучно. Никаких тебе посмертных откровений, флешбэков, разговоров с духами и поучительных «а-та-та». М-да, не так я представляла себе встречу с создателем.

Я ходила в молочной дымке пустоты, глазела по сторонам, но так никого не нашла. Ни души.

Увы, с тихой смертью мне не свезло. Иначе кто бы вам сейчас рассказывал эту историю?

Очнулась я в своём бренном теле, с открытым, напрочь пересохшим ртом и вставленной в него трубкой.

Ой-ёй, эти трубки повсюду! И вставлены не только в рот… Кошмар какой! Кто сотворил со мной такое извращение? Может, таксист оказался маньяком, и теперь я его подопытная крыска?

Да так замучил меня этот маньяк, что я и пошевелиться не могу. Тело словно обколото транквилизаторами: вроде чувствую, что руки-ноги есть, но они не работают. Кровь мне что ли пускал, кровопивец несчастный?

Только глаза открылись. С сотой попытки, ага.

Меня точно чем-то накачали.

Вместо тёмного сырого подвала мне открылся скучный белый потолок. Такой я видела в больницах. Везде он примерно одинаковый: плохо замазанные швы плит, из которых местами вывалилась штукатурка, неровная побелка с пупырышками и кое-где в углах посеревшая от времени паутина.

Может, я в плену у сумасшедшего учёного? Иначе откуда трубки?

Вдруг вместо потолка пред мои очи возникло подозрительно знакомое лицо. Правда, обрамлено это лицо было не в привычные тёмно-русые с проседью волосы, а грязно-белый коротко стриженый ёжик.

— Э-э… — издала я звук, нечто среднее между кряканьем и стоном.

— Наташа! Наташа! Ты меня слышишь? — спросил взбудораженный Костя, и мне на щёку упала его слеза.

Да блин! Похоже, я что-то пропустила.

Ещё трубка эта противная в горле… Радует хотя бы, что я не в лапах маньяка.

Мне снова открылся страшненький потолок, а Костю куда-то сдуло. Однако вскоре он вернулся вместе с врачом.

Суровая тётенька посветила мне фонариком в глаза и авторитетно заключила:

— Очнулась.

Ну ясен пень, очнулась! Я тут, блин, больше всего на свете хочу вытащить трубку изо рта и попить, а мне зенки насильно разжимают. Изверги.

Я показательно захрипела, показывая, что трубка мне житья не даёт.

— Сделайте же что-нибудь! Она задыхается! — неверно растолковал мои хрипы Костя. Паникёр.

Зато врачиха ловко вытащила из моего рта всё лишнее.

Фух! Наконец-то! Хоть рот освободился. Языком можно пошевелить. А то такое ощущение, что моя попа корнями приросла к койке.

Чтобы меня догадались напоить, пришлось по-идиотски причмокивать губами. Наконец, сработало и это, хотя глотать, пока лежала в отключке, я, похоже, разучилась. Подавилась и закашлялась после первого же глотка.

Да что со мной стряслось-то? Тело, алё!

Костя, шмыгая носом и жалобно глядя на меня, спросил: