Развод в 37. Жизнь только начинается!

– Спасибо, бабуль, очень вкусно.

Мне нравится видеть ее вне дома. Дочь распускается как цветок. Живая, яркая, эмоциональная. Она прекрасна.

В нашем распоряжении всего несколько часов. И все это время мы проводим, счастливо смеясь. Затем мы возвращаемся в клетку.

«Я бы сожгла этот дом вместе со всеми, кто в нем сейчас есть», – проносится в моей голове, когда автомобиль останавливается во дворе.

Сабина вяленькая после поездки. Ее клонит в сон и потому она с трудом выбирается из машины.

Взяв ее рюкзак, который она снова забыла, захлопываю дверь машины. Дочка прижимается к моему боку.

– Мы же поедем еще к бабушке и дяде? – спрашивает с надеждой и поднимает на меня свои осоловелые глазки.

– Обязательно, солнышко, – целую ее в макушку и веду к крыльцу.

Едва мы оказываемся у первой ступеньки, как дверь открывается. Я жду, что Феликс выйдет и тут же начнет орать. Ему повод для этого не нужен. Но вместо его тяжелых шагов слышится стук каблуков.

Передо мной появляется высокая, русоволосая девушка в пестром платье.

Она улыбается так широко, что у меня устают глаза видеть ее выбеленные зубы. За ней возвышается мой муж, а его рука, подталкивающая ее, определяет место каждого в этом треугольнике.

Феликс окидывает меня и дочь недовольным взглядом и пытается пройти мимо, но вопрос я все-таки задаю.

– Кто это?

Мне, если честно, плевать. Но в этом доме пока еще растет моя дочь. Поэтому пусть свою шлюху держит подальше от нас.

– По работе. Заходи, внутри поговорим, когда вернусь, – грубо бросает мне муж и снова подталкивает девушку.

«Сука, чтоб ты провалился на месте», – матерю его мысленно и киваю Сабине на дверь.

Глава 4

Я захлопываю дверь. В доме сразу воцаряется оглушающая тишина.

– Иди к себе, – тихо говорю Сабине.

Она молча кивает и убегает наверх, ничего не подозревая.

А я стою в прихожей и чувствую, как внутри закипает отвращение. Его слова так и звучат в голове: «По работе».

Ложь. Грязная, мерзкая ложь.

Меня совершенно не тянет к окну, но я хочу собственными глазами убедиться, что он врет. Подхожу, чуть отодвигаю штору и тут же замечаю их.

Феликс стоит вплотную к ней, почти прижимая к машине. Его рука на ее талии, он что-то шепчет, от чего она смеется, запрокидывая голову. Их пальцы на мгновение переплетаются, и я ощущаю, как всё внутри меня переворачивается.

Мне противно. Мерзко.

Я его совершенно не люблю. А если точнее… Никогда не любила. Но даже это не спасает от глухой, давящей ненависти. Он не уважает меня, не уважает нашу дочь. В этом доме для нас нет места, есть только он, его жалкие развлечения, чувства собственности. Он не отпускает нас, а по какой причине – не имею ни малейшего представления.

Зажмуриваюсь, но перед глазами всё равно так и стоит эта сцена.

Мне нужно выбраться отсюда.

Я пыталась. Аж дважды.

Когда это повторилось во второй раз, Сабине было шесть лет. Смогла сбежать, даже купить билет на автобус, чтобы уехать в другой город. Но Феликс нашел меня. А ещё два раза я писала на него заявление. Кричала, звала на помощь, когда он поднимал на меня руку. Однако каждый раз ему удавалось выйти сухим из воды. Каждый раз полицейские были на его стороне и будто не слышали, что я рассказывала. А когда муж, отняв Сабину, выкинул меня во двор, я бросилась за помощью к брату и матери, но они даже не стали слушать меня. Отправили обратно. Четыре дня я провела у подруги, но потом… Потом я вернулась. Из-за дочери. Она днями плакала, прижимаясь ко мне и умоляла, чтобы я ее не отпускала. После этого случая я перестала рыпаться.

Однако сейчас… Хочется попробовать вновь. Да, мне очень страшно. Я боюсь повторения той ситуации, но… Есть что-то, что толкает меня на такой шаг. Я устала. От его оскорблений, унижений… Устала видеть себя тряпкой. Ради дочери нужно снова попробовать сбежать отсюда…

Феликс даже не пытается скрывать свои отношения. Он целует эту девку, помогает ей сесть в машину, наклоняется, что-то говорит с улыбкой. А я стою здесь, в доме, который для меня как клетка. Не более…

Когда машина скрывается за воротами, быстро поправляю штору, разворачиваюсь и поднимаюсь наверх.

– Пойдем купаться? – с улыбкой говорю дочери, лежащей на кровати.

– Да!

Сабина бежит в ванную, я следую за ней. Теплая вода, пена, нежные мыльные пузыри – все это успокаивает. Я промываю волосы дочери, а она осторожно умывает лицо. Улыбается, глядя на меня. А у меня в голове раздрай. Думаю… Строю план побега. Хотя более чем уверена, что опять ничего не получится. Феликс меня из-под земли достанет, благодаря своим связям.

Высушиваю волосы дочери. Она тихо сидит, а я плету две аккуратные косички. Сабина смотрит на себя в зеркало, а я с любовью на нее.

Поцеловав малышку в обе щеки, вдыхаю исходящий от нее аромат.

– Беги спать, дорогая.

Но она смотрит на меня с тоской.

– Мам, останься, пожалуйста, – просит, складывая руки в умоляющем жесте.

Не могу ей отказать, ложусь рядом в кровати. Дочь обнимает меня за талию, прижимается. Я чувствую ее тепло, ее маленькие руки на своем теле.

– Мамуль…

– М-м-м?

– Давай уедем отсюда. Пожалуйста, – тихо просит она.

– Спи, родная, – глажу ее по голове.

Она засыпает, а я, аккуратно встав, чтобы не разбудить дочь, выхожу из комнаты, плотно закрыв дверь. Нужно поговорить с Феликсом. Уверена, он будет орать, но мне плевать.

Опять нахожу его в кабинете. Он делает вид, что увлечен какими-то бумагами.

– Сколько это будет длиться? – остановившись напротив, складываю руки в груди.

– Ты о чем? – Феликс невозмутим. Он даже не поднимает на меня взгляда.

– О, боже, – из горла вырывается стон. Я горько усмехаюсь, не находя слов, чтобы ответить ему. Как высказаться, чтобы его задело?

– Прекрати строить из себя идиота! Я прекрасно знаю, что ты спишь с этой женщиной. Не стыдно приводить ее в дом? В дом, где живёт твоя дочь?

– Ты опять бредишь.

– Хватит! – буквально рычу.

Подхожу к столу и одним взмахом руки швыряю все находящееся на нем на пол. Бумаги разлетаются в стороны. Встречаюсь с бешеным взглядом мужа. Все, что он может, так это поднимать руку. А мне не привыкать. Хотя бы немного выскажусь. Дальше пусть делает, что хочет. Я молю бога, чтобы рано или поздно пришел конец не только его звериным поступкам, но и ему самому. Клянусь, я пойду до конца, но выберусь отсюда.