Развод в 45. От любви до ненависти

– Здравствуйте. Какими судьбами? Дочь отправила?

– Визитку твою нашла. Не совсем из каменного века, способна ориентироваться. Таисия не в курсе, что я здесь.

– И? С каким вопросом?

– Твоя Карина затопила соседей, изрезала мебель и устроила полный швах в квартире! Кто за это гадство будет отвечать? Тая? Предлагаешь ей разруливать последствия ваших потрахушек?
– зло выплевывает.

– О чем вы? Падчерица в коттедже.

– Нет! Она вернулась домой, вызвала соседа и вскрыла замки. Балаган устроила! Или, может, ты ее надоумил?

– щурится.

– Не несите чушь.

– На мою дочь все наседают. Она что, должна брать грех на душу и звонить в полицию, чтобы мерзавку повязали? Ты вообще видел свою жену? Да на ней лица нет! Вы с Кариной устроили ад на земле! Может, дочка и держится, но люди не железные. Быстро вызывай такси — поедем в квартиру, будешь разбираться с соседями, - выдает в приказном тоне.

– А я тут при чем?

– А-а-а, - тянет разочарованно.
– Видимо, только на копирование писулек из интернета и отправку розочек способен. Так бы сразу и сказал. Хотя… чего я ожидала? Трус.

– Не бубните и не нагнетайте. Сейчас сообщу, что задержусь, и займемся вашей проблемой.

– Ты хотел сказать своей?

Нервно вздыхаю.

Змея.

Вызываю машину.

– Вместе поедем, - тёща скрещивает руки на груди.

Спорить нет смысла.

Оказавшись на месте, я просто охреневаю.

Квартира выглядит как зона боевых действий. Влажный, застоявшийся запах плесени и сырости бьёт в нос, смешиваясь с чем-то ещё — то ли гарью, то ли чем-то тухлым. Полы липкие, покрыты грязной водой, на стенах мутные потёки.

В центре гостиной, среди хаоса, возвышается диван — бордовый, изрезанный по всей поверхности. Подлокотники распороты, из них торчат клочья поролона.

Карина явно не просто злилась, а вымещала ярость, полосуя ткань ножом.

Вокруг - соседи. Человек пять или шесть, кто-то в халате, кто-то в рабочей одежде. Лица напряжённые, злые, некоторые орут во весь голос.

– И кому это оплачивать?
– гаркает мужчина в полинявшей футболке. Его лицо покраснело, руки дрожат от гнева.
– Вы хоть понимаете, сколько ущерба нанесли?

– Я не буду платить за чужие проблемы!
– восклицает женщина в халате, обмахиваясь мокрым полотенцем.
– У меня кухня залита, вся мебель пропала!

– Нам ремонт делать заново!
– подхватывает другой голос.

Все чего-то требуют, кричат.

Я смотрю на Таисию.

Она стоит посреди этого кошмара — бледная, как простыня, пальцы сжаты в замок.

– Давайте спокойно разберёмся… - начинает, но её тут же перебивают новым потоком претензий.

Чувствую, как по позвоночнику ползёт что-то мерзкое, липкое.

И тут меня замечает Тая.

Её взгляд цепляется за моё лицо. На мгновение жена застывает, будто не верит, что я здесь. В глазах вспыхивает злость. Она быстро отворачивается — словно моё присутствие ей противно.

Как будто это я во всём виноват.

Я в шоке. В полном, блядь, ахуе.

Это что, Карина всё устроила?

Она совсем сбрендила?

– А что это за розы у двери?
– орёт кто-то из толпы.

Все на секунду замолкают, а потом начинается новая волна шума.

– Там минимум тысяча штук!
– возмущается женщина с полотенцем.
– Это что, к памятнику нашим ремонтам возложили?

Огромная груда алых роз заваливает весь проход. Лепестки рассыпались по полу, некоторые уже темнеют, впитывая грязную воду. Тот самый презент, который я отправил жене, гниет на глазах.

Долбанный театр абсурда.

Молча достаю телефон. Пальцы трясутся от бешенства, но я быстро набираю номер. Гудки.

Один.

Второй.

Вызываю полицию.

– Все заткнулись!

Гул обрывается. Люди ошарашенно замолкают.

– Квартиру вскрыли, виновница будет наказана! Отвалите от хозяйки. Не смейте на неё наезжать, ясно?
– наступаю.

Никто не отвечает: только тяжёлое дыхание и раздражённые лица.

– И хватит орать!
– добавляю жёстко.
– Я оплачу всем ремонт.

Кто-то качает головой, кто-то фыркает. Присутствующие переглядываются, будто решая, стоит ли устраивать новый скандал.

Супруга всё ещё бледная, смотрит на меня, как на врага.

Тая медленно приближается, но в каждом её движении — ледяная решимость. Взгляд колючий, без капли благодарности.

Она не просто злится — в её глазах чистая ненависть.

– Слушай сюда, престарелый мачо, - чеканит фразы холодно, отчётливо, будто оглашая приговор.
– Ты и твоя любовница за неделю полностью отремонтируете мою квартиру. Заплатите соседям за весь ущерб.

Голос ровный, но в нём сталь. Не крик, не истерика — хуже.

Полное презрение.

Открываю рот, чтобы ответить, но она продолжает, не позволяя вставить ни слова, будто я — пустое место.

– Заодно займись образованием любимой Карины, - тон, как ядовитая насмешка, - ты же квартиру ей собирался дарить за диплом, а она, бедняжка, из института вылетает. После ваших случек там решили, что деточка недостойна быть студенткой.

Меня прошибает холодный пот. Что, блядь?

Таисия говорит, как ни в чём не бывало, добивая меня с хладнокровием хирурга:

– И напоследок, имей в виду, я еду подавать документы на развод.

Мир вокруг словно на секунду глохнет.

Уже?

– Жду ключи от квартиры с ремонтом через семь дней, - это последнее, что она произносит, прежде чем отправиться к выходу.

Всё это время тёща молит, наблюдая за сценой с каменным лицом.

Но теперь, когда Тая уходит, бабулька довольно хмыкает, будто именно такого итога и ждала. Затем, идёт вслед за дочерью, даже не взглянув в мою сторону.

Я остаюсь стоять среди затопленной разрухи, под гул чужого раздражённого дыхания, равнодушных взглядов людей, которым только что пообещал оплатить ремонт.