Развод в 47. Вторая семья предателя

Вздохнув, я играю чайной ложечкой.

– Даже не знаю, что сказать. Татьяна была очень убедительна в своих обвинениях, сложно ей не поверить.

Катя закипает и чуть ли не подпрыгивает на своем стуле.

– Мама! – кричит довольно громко. – Я сейчас же у папы все спрошу. Как она вообще посмела такое говорить? Я не верю, ясно? И он сейчас все подтвердит.

Она вытаскивает свой телефон и быстро разблокирует его. Но я накрываю ее руки своей ладонью.

– Кать, подожди, – мой голос ровный и даже мягкий. – Ты же не думаешь, что отец, выслушав подобные обвинения, в случае если это правда, сразу признается? «Да, Катя, я изменяю твоей маме…» Думаешь, так скажет? Ты правда так считаешь? Нет, конечно. Он еще и в твой адрес гадостей наговорит, нагрубит и перестанет брать трубку на все время своей командировки. Этого ты хочешь?

Дочь опускает взгляд и оставляет телефон лежать на столе. Затем еле заметно кивает, становясь задумчивой.

– Ты права. Конечно, он так и сделает, начнет отрицать. А ты, мам? Что ты будешь делать?

Ее голос такой надломленный. И меня раздражает, что Иван этому причина.

– Я дождусь его из командировки и поговорю лицом к лицу, а не по телефону, когда он может легко прервать вызов и все. Нет, он ответит мне на все вопросы здесь, – тыкаю пальцем в стол. – Кстати, Татьяна хотела со мной встретиться и поговорить. Мало ли, что она еще скажет. Имеет смысл согласиться. Мне и самой интересно, что еще она знает.

– Мам, – тянется Катя ко мне, – а можно я с тобой пойду?

– Я пока не знаю. Сама не настроена на этот разговор, нужно все обдумать. Мы потом это обсудим, хорошо?

Да и зачем мне ее с собой брать? Когда я точно знаю, что Татьяна говорит правду.

Вечерний кофе переходит в посиделки на диване в гостиной. Дочь уходит к себе, потеряв к нам интерес через некоторое время. А мы с Ирой наслаждаемся обществом друг друга. Потому что ей позвонил Сергей и сказал, что его встреча закончится поздно, и сестре лучше остаться у меня. Даниил так ни разу из комнаты и не показался. И кроме громкой музыки ни единого звука от него не было за весь вечер.

Поднявшись на второй этаж, я готовлю комнату для Иры. И когда уже собираюсь выйти, она меня останавливает.

– Карин?

– Да?

Убираю руку с дверной ручки и поворачиваюсь.

– Я просто хотела сказать, что ты хорошая мама и, как бы там ни было, ты не виновата ни в чем.

Ее слова пробивают брешь, в груди становится больно.

– Мы их любим и не видим границ этой любви, – продолжает сестра, потому что я не чувствую себя способной что-либо ответить. – Я не представляю себе чувства к детям наполовину. Мы отдаемся этому процессу материнства полностью и окружаем их заботой. Но порой это оборачивается против нас самих.

– Я просто не понимаю, почему это должно быть так больно, – шепчу обреченно, словно ощутив на плечах всю тяжесть мира.

– Потому что все по-настоящему. Иначе ты бы просто ушла и все. Еще в прошлый раз.

Ира гладит меня по плечам, прежде чем стиснуть в крепких объятиях.

– Спасибо тебе за все. Спокойной ночи.

– Добрых снов.

Утро выходит не самым добрым. Наверное потому, что я не спала полночи. Бесконечный хоровод мыслей отвлекал, а приходящие в итоге сны были ужасны.

Тем не менее дети собрались на учебу, а мы с Ирой на раннюю встречу с Сергеем и его братом, моим адвокатом по совместительству.

В дороге я пишу Татьяне с предложением встретиться перед обедом. Она сразу же отвечает согласием, и каждая буква в ее сообщении пропитана самодовольством. Меня даже передёргивает от отвращения, но я даю себе обещание не позволить этой женщине уязвить меня.

Подъехав к ресторану, мы с сестрой не задерживаемся. Припарковав машину, сразу идем внутрь.

Сергей и его брат поднимаются, встречая нас, и я замираю, когда натыкаюсь взглядом на мужчину, который будет моим адвокатом.

Если жених Иры высокий и широкоплечий, то этот… Он даже выше. И хочу признать, да простит меня сестра, еще более красивый. Не представляю, какая красавица их сестра, если на мужчинах природа не экономила сил.

Пожав крепкую мозолистую руку, я улыбаюсь, когда меня представляют.

Мужчина по-деловому наклоняет голову в знак приветствия, и мы садимся за стол.

Ира и Сергей, сообщивший о неожиданных делах, уходят почти сразу, выпив по чашке чая. С неохотой прощаюсь с сестрой и надеюсь скоро ее увидеть.

Я соглашаюсь на небольшой десерт. И неожиданно для себя теряюсь, оставшись наедине с Александром.

У него сильная энергетика. Мне приходится елозить по стулу в поисках удобной позы. А когда эти суровые глаза устремляются на меня, замираю.

– Итак, частично с ситуацией знаком. У тебя есть что добавить? Какие-то важные, недавно всплывшие в памяти моменты?

Его голос деловой и строгий. Это большое различие между братьями. С Сергеем мне общаться гораздо проще.

– Ничего такого.

– Тогда расскажи все ещё раз, Сергей мог что-то упустить.

Мой рассказ занимает не очень много времени. Александр ведет постоянную запись и кивает, показывая, что слушает. Задает вопросы, как до этого делал его брат.

– Хорошо. С этим можно работать. Что у вас с имуществом? Есть у тебя что-то, на что он может претендовать?

– Нет, – это слово режет так сильно, что во мне нарастает ярость.

Я вспоминаю первый разговор Иры с Сергеем. Он задавал идентичные вопросы.

– А то, что принадлежит ему?

– Я могу претендовать на все, – вырывается из меня слишком резко и победно. – Могу и хочу. Это будущее моих детей и меня в том числе, если я не смогу работать. Я с радостью все продам или найду как распорядиться деньгами. Но я хочу забрать все, что мне причитается.

Он поджимает губы и с ухмылкой делает пометку.

– Отлично, – комментирует единственным словом мою тираду. – Следующий момент, – он вновь поднимает на меня суровый взгляд и я ежусь.

Может быть, Александр достаточно красив, чтобы сводить с ума, но его глаза подавляют. Его суровости, кажется, слишком много для меня одной.

– Есть вероятность того, что вы помиритесь?

Из груди будто вышибают воздух. Именно так на меня действуют эти слова.

В голове проносятся годы боли и попыток все наладить. Годы шансов не только ему, но и себе. Нам. Самые худшие дни, которые перевешивают лучшие в тысячу раз. Поэтому мой ответ… не становится чем-то, над чем я задумываюсь.

– Нет. Этого никогда не будет.

Тихо, уверенно, отчётливо, без колебаний.

Александр снова наклоняется к своим записям.

– Отлично.