Развод. Цена нелюбви

– Ешь лед,– приказывает моя сестра, приближаясь ко мне. Я вгрызаюсь зубами в уже оплывший ледяной брикет, чувствую странную горечь, которой не должно быть в этом лакомстве. Липа стоит рядом с выражением невозмутимости на лице.

– Открой дверь,– любимый голос звучит спокойно. Северцев, он спасет меня и нашего с ним ребенка. Он тут. Он рядом.– Отпусти Ирину. Я тебе обещаю, что ты уйдешь беспрепятственно.

– Да пошел ты,– смеется Липа, медленно идет ко мне. – Хотя… Где моя мама?

– Ее допрашивают уже. И светит ей в пожизненное. Не уподобляйся той, кому ты никогда не была нужна,– ровный голос Северцева дрожит, что-то происходит, он просто отвлекает безумицу. Я это понимаю. И она… И она это понимает. Машет мне рукой, приказывая забраться на подоконник. Я прикидываю, что будет, если я сейчас брошусь на нее. Но понимаю, что шансов у меня мало. Она сильнее физически, шприц с ядом в ее руке не просто бутафория и… Живот сводит неприятная судорога. Лед… Отбрасываю от себя вкусняшку, которую съела почти наполовину.

– Лезь на подоконник,– скалится Липа и танцующей походкой идет в мою сторону.– Не понравился лед, значит? Неблагодарная ты сука.

Удар по лицу заставляет меня задохнуться. Живот обхватываю руками, пытаясь защитить самое дорогое.

Замок в двери искрит, и через минуту я вижу Северцева. Который врывается в комнату в компании трех охранников. Замирает на месте, глядя на меня, стоящую на краю бездны. И я вижу затравленный ужас в любимых глазах.

– Что ты хочешь? – выдыхает он.

– Маму и три миллиона долларов. Хотя… Знаешь, мент, о чем я мечтала всю жизнь? Чтобы мама была только моя. Эта дура мне мешала всегда, волоокая. И муж ей достался лучший из лучших, и деньги и слава и богатство и даже ты… У нее есть то, что она любит. У нее есть сопляк в пузе. Я думала, что если у нее все отберу, будет честно. А она опять на коне. Правда глупость?

– Абсолютная. Твоя мать тебя бросила, ради богатого мужика, но он ее раскусил. Не быстро, но все же. И ты, считай, сиротой росла, только потому, что Лидия тебя не любила никогда. Никого она не любила, кроме денег. И Ирину тоже. Тебя она сделала марионеткой в своих играх, поманив пальчиком. Иришку – жертвой золотому тельцу,– хрипит Аркадий, не сводя с меня своих глаз, полных любви и желания укрыть меня, защитить.– Я ведь тебя пристрелю сейчас. Не заставляй меня.

– Врешь ты все. Врешь, сука. Мама любит только меня. И не пристрелишь ты меня. Ну, что ты. Не пристрелишь. Ты же мусор. Не пойдешь против закона. Ну и… Тебе же не впервой любовь свою терять. Они летают. Дорогой, они все летают.

Липа вскакивает на подоконник рядом со мной. Ее рука на моей шее, игла шприца впивается в кожу.

– Стреляй. Ну же?

– Отпусти меня. Липа, пожалуйста,– я задыхаюсь от страха, от боли, от бессилия.– Мы же с тобой сестры. Мой ребенок… Пожалуйста. Мы все сделаем, чтобы маму вытащить. Я обещаю. Я ее тоже очень люблю. Липа, ты же хорошая и…

В ее глазах мелькает подобие человечности. Хватка на моей шее слабеет. Всего миг, я вырываюсь из захвата, падаю на пол. А потом… Я вижу движение Северцева. Он будто в воздух подлетает. Врезается в замершую на подоконнике Липу и вместе с ней исчезает в темном воздухе улицы. Я слышу визг и только тогда понимаю, что ору во все горло, сдирая в кровь связки. Нет, не может быть. Невозможно. Живот скручивает очередной приступ судорожная боль. Чьи то руки подхватывают меня и несут не пойми куда. Мне нельзя отсюда. Северцев же сейчас вернется. А меня нет.

Меня больше нет.

Глава 44

Кровь на асфальте. Тело затянутое в черный мешок. Северцеву показалось, что он снова проваливается в прошлое. Только в этот раз он успел. Выжил… Спасибо чертову бандиту с которым ему теперь придется сотрудничать тесно. Руку обожгло болью. Северцев поморщился. Откинулся спиной на клеенчатую спинку сиденья скоропомощной «буханки», не сводя глаз с заострившегося лица Апельсинки. Все закончилось, наконец то все. Он сунул руку в карман куртки, нащупал крошечную бархатную коробочку. Кольцо Аркадий купил давно, в тот день, когда она поселилась в его доме и в его сердце, наконец начавшем снова биться. Страх, что он чуть не потерял свое счастье вот только сейчас начал приходить. Не тогда, когда он вылетел в окно следом за сумасшедшей маньячкой, в которую превратилась несчастная недолюбленная женщина. А сейчас, когда он смотрел на свою спящую красавицу. Он не знал сейчас сколько препарата попало в кровь Апельсинки, и умирал от лютого, рвущего душу ужаса. И ребенок… Их крошечное продолжение, который еще даже не увидев этого мира пережил столько. Что будет с ним?

– Ты? – тихий шепот вытянул его из карусели страхов. Зашелестел в воздухе разгоняя беспросветную темень.– Я что умерла? Северцев, тогда это даже хорошо. Потому что я не знала, как жить без тебя.

– Апельсинка,– он сполз на колени, уткнулся губами в ее руку. – Люблю. Слышишь? Я люблю вас. И тебя и малыша.

– Жив? Боже. Но как? Знаешь, Северянин, я вот немного приду в себя и тебя убью. Клянусь. Ты позволил мне думать, что я тебя потеряла. Ты… Ангел ты? У тебя крылья.

– Нет, не ангел. Просто нукер твоего отца умный мужик, все просчитал. Прицепил трос страховочный ко мне. Так что летел я недалеко. Только руку сломал, но это такие мелочи.

Бледная Иришка прикрыла глаза и Аркадий понял, что она боится задать ему самый важный вопрос, на который он и сам еще не знал ответа. Ребенок…

– Ир, я не знаю.

Прозрачная слезинка скатилась по мраморно белой щеке. Покрытой яркими веснушками на казенную подушку.

Эпилог

Четыре месяца спустя.

– Ты выйдешь за меня замуж, Апельсинка? – холл нашего дома заставлена цветами и шары, болтающиеся под потолком, смотрятся слишком уж праздничными. И колечко, которое мне надевает на палец мой капитан кажется волшебным.

– Да,– борясь с подступающими к горлу слезами сиплю я. Счастье переполняет, раздувает изнутри. Кладу окольцованную руку на живот, который тоже уже похож на воздушный шарик, наполненный тем же самым огромным счастьем.– Надо только спросить ее.

– Ее? – голос Северцева дрожит.

– Да, сегодня наша дочь наконец-то решила рассекретиться,– улыбаюсь я. Если честно, я немного боялась, что Аркадий расстроится из-за новости. Ведь мужчины же хотят первенца мальчика. Зря волновалась. В его глазах непередаваемый восторг. Это восторг отца, настоящего и любящего. Северцев будет замечательным папой наших детей.– И, кстати, судя по тому, как она толкается, ей очень нравится твое предложение.

– Навсегда вместе,– шепчет мой любимый.

– Навсегда,– отвечаю я.

Мы конечно попытаемся забыть все кошмары. И продолжим жить в мире где больше не будет страха и боли. Только вот души наши все равно не восстановятся от утрат. Но это другая сторона наших жизней.

Липа погибла. Мы похоронили мою сестру в городке, в котором мы с ней выросли. Она не всегда была несчастлива. Я знаю это точно.

Мама не захотела меня видеть. Отказалась от свидания. Это ее выбор, который я приняла с благодарностью.