Развод. Его вторая семья

– Если я вношу деньги, то могу рассчитывать на то, что квартиру никому не отдадут?

– Да, внося депозит, вы бронируете объект и его нынешнюю стоимость. Собственник уже не сможет поднять цену.

Кивая, достаю из сумочки телефон и проверяю остаток по личному накопительному счёту.

Ой, Вера, а не дохрена ли ты хочешь? Можно ведь взять квартиру попроще…

Но почему нет? Почему Глебу не жалко дарить такие подарки другой женщине, а мне для себя – жалко?

– Я готова внести бронь и взять квартиру в ипотеку. Такой вариант покупки ведь предусмотрен?

Брови Натальи стремительно ползут вверх.

– Конечно, но… Вот так сразу?

– Мне всё нравится. Только перед оформлением сделки мне нужно будет кое-что сделать. Мне понадобится некоторое время.

Да, для начала нужно будет развестись и отсудить свою часть совместно нажитого, пока Глеб не разбазарил все наши деньги на удовлетворение потребностей своей любовницы.

Что ж, Глеб… Раз ты не хочешь улучшать условия жизни нашей семьи, значит, это придётся сделать мне самой.

– Вера, позвольте уточнить, как долго вы собираетесь тянуть со сделкой?

Поднимаю на Наталью озадаченный взгляд.

Соврать что-нибудь или признаться?

В конце концов, ничего противозаконного я не делаю. Лишь пытаюсь не дать себя обмануть.

– Та семья… Глеб и Марина, да?

И малюсенькая надежда на то, что я ошибаюсь, рушится, когда Наталья сосредоточенно и согласно моргает.

– Да…

– Глеб – мой муж. И деньги, на которые он собирается покупать квартиру, – наши общие.

– Вот же…

– Прошу, не осуждайте меня. Я лишь защищаю себя и дочь.

– О чём вы? – Наталья вытягивает вперёд правую руку и демонстрирует мне светлую полоску кожи на безымянном пальце. – Я год назад развелась. Мы откладывали на квартиру наличкой. Он откладывал, а на мою зарплату жили. Перед разводом наличка пропала вместе с микроволновкой, утюгом, гладильной доской и прочими мелочами. Унёс то, что смог унести. Жлоб. Я поговорю с собственником. У вас есть адвокат?

– Найду.

– Скину вам контакты, очень толковый специалист.

– Спасибо, – шепчу я, тронутая до глубины души и чисто человеческим пониманием, и женской солидарностью.

Перевожу Наталье деньги на бронь квартиры, ставлю подпись в расписке и прощаюсь.

Сажусь в машину, трясущимися руками проворачиваю ключ зажигания. Впиваюсь пальцами в руль так, что белеют костяшки.

Я отстранённо рассматриваю выскочившие от напряжения вены на кисти, заторможенный взгляд застывает на обручальном кольце.

Это всё. Дальше – арест счетов, развод, суд, алименты.

И нет больше семьи…

А что я скажу Арише, когда она из лагеря вернётся?

В горле колючий ком. Глаза горят, но слёз нет. У меня будто заморозилось всё внутри. Ничего не чувствую. Пустота и вакуум.

Как же так вышло?

У нас ведь всё было хорошо.

Не идеально, да, но у кого оно идеально после стольких лет брака?

Мы же с Глебом из такой беспросветной жопы вместе выгребли! Сколько дерьма вместе съели, прежде чем на ноги встать. Да мы же сейчас лучшую версию нашей жизни проживаем!

Точней, это я так думала. Глебу, видимо, не хватало банального траха на стороне…

С ненавистью снова смотрю на обручалку.

Да пошёл ты!

Снимаю кольцо, сдирая до крови кожу на суставе. Открываю окно, собираясь выбросить кольцо в кусты, но в последнюю секунду передумываю и швыряю его на заднее. Сдам потом в ломбард, хоть какая-то польза будет.

Мне теперь деньги очень нужны. Каждая копейка.

Потому что мы с Аришей скоро переезжаем в новую, большую квартиру!

Глава 6

Вера.

У родителей собственный домик недалеко от города. Небольшой, зато уютный, со своим участком, на котором мама разбила огород, а папа обустроил себе целую зону барбекю.

Мама, сидя в грядках клубники, собирает крупную красную ягоду в глубокую миску. Не слышит меня и поднимает голову лишь тогда, когда я закрываю яркое солнце, роняя на неё тень.

– Ой, Вер! Напугала! – Отряхивает от земли руки. – А чего не сказала, что приедешь?

– Замоталась что-то…

– Ну ладно, проходи давай в дом. Я чайник сейчас поставлю. Кушать будешь? У меня рагу со своими кабачками. – Суетится мама, забирая из моих рук пакеты с продуктами. Сует в них нос. – Чего опять придумала?

– В магазин забежала. Там папины пирожные любимые, придёт с работы – угостишь. И так, по мелочи…

– Ну зачем, Вер? Что мы, в магазин сами сходить не можем?

– Можете, всё вы у меня можете. Дайте мне хоть позаботиться о вас немного.

Проходим в дом.

Сую ноги в мягкие тапочки, шлёпаю на кухню.

Мама ставит чайник, в два стакана бросает чайные пакетики. Но делает это всё на автопилоте, не сводя с меня взгляда. И взгляд этот такой пристальный, словно она по одному лишь выражению моего лица пытается понять весь масштаб катастрофы.

– Вер, не томи. Вижу ведь, что-то случилось. Ариша не болеет?

– Нет, хорошо всё с Аришей. Развлекается в лагере, – отвожу глаза в сторону.

Мама вынимает чайные пакетики и бросает другие – с успокаивающим травяным сбором. Заливает крутым кипятком.

Мне уже стыдно за то, что вообще пришла сейчас.

Зачем?

Никто за нас так не переживает, как наши родители.

Я четвёртый десяток разменяла, а мама до сих пор видит во мне ту девчонку, что таскала домой блохастых уличных котов и вечно приходила с разбитыми коленками.

Мама тогда дула на ранки, и становилось лучше.

Наверное, я и сейчас пришла, чтобы мне «подули на ранку».

Чтобы мама вот так, как умеет только она, сказала: «Да нормально всё будет, Верушка. Справимся». А я бы обязательно в это поверила.

Потому что пока я не могу представить, что действительно вывезу на себе одной то, во что решила вляпаться.

Разрушить семью, одной воспитывать дочь, платить ипотеку.

Страшно.

Но ещё страшней ничего не менять и делать вид, что всё хорошо. Продолжать жить во лжи, лишь бы не принимать сложных решений.

Мои родители своим примером показали мне, какой должна быть настоящая семья. И то, что предлагает сейчас Глеб – дешёвый, не подходящий мне суррогат. Иллюзия.