Развод. Мы больше не твои

Уговариваю себя так, почти получается немного ослабить напряжение, но тут сзади меня раздается звук падающего предмета на пол, а сразу за этим начинается оглушающий плач моего сына, к которому спешит присоединиться дочь.

«Черт, черт, черт!» – ругаюсь про себя.

Оставалось чуть–чуть, эти козлы почти ушли, но теперь они, конечно, обращают на нас внимание.

– О, семейка с детьми, зацени, Колян, – один грабитель толкает другого в плечо, направляя пистолет в нашу сторону, – с двумя тортами, совсем не думают о мелких, да?

– Зато у них есть бабло! А еще, может, цацки там всякие у бабы. Старуху трогать не будем, у нее точно ничего нет, – рассуждает, судя по всему, Колян. – И я просил не называть меня по имени.

– Давай быстрее тогда их обчищай, валить надо, а то еще кто–нибудь придет, – нервно оглядывается грабитель.

– Так мы его тоже стопанем, че. Будем обчищать каждого зашедшего, считай, целый бизнес замутим!

– Ты идиот, быстрее, говорю, давай.

Колян подходит к нам, а я уже выгребаю из портфеля смятую наличку и с сожалением добавляю к кучке браслет, который хотела отдать в чистку и носила с собой.

– Я тебе новый куплю, – шепчет Егор и поглубже в рюкзак запихивает мой телефон, едва не вывалившийся наружу.

– Там фотографии детей, я не скинула их на ноутбук, все откладывала.

– Вот и попробуем его спасти.

– Чего вы шушукаетесь!

– Ничего, – отвечает Егор. – Больше нет ценного, забирайте и уходите.

– Ага, а на ушах твоей жены! Не все цацки нам отдали! – не соглашается Колян и хаотично размахивает пистолетом, каждый раз заставляя меня задерживать дыхание. – И чего у вас мелкие плачут?! Дерьмовые вы родители, мои такие же. А ну покажите мне их, я их успокою!

– Колян, ты дебил, нам валить надо, – подбегает второй грабитель, – какие дети, идем!

Он тащит подельника в сторону выхода, но тот не хочет, вырывается и делает рывок к нам. Я визжу, резко отворачиваюсь и прикрываю собой детей, Егор делает рывок к грабителю, кажется, он намерен его остановить, но тут раздается выстрел…

57

57

И снова время в магазине замирает. Вот честное слово, какое–то проклятое место, я сюда больше не пойду. Найду другую кондитерскую. А лучше продукты на дом буду заказывать, столько служб доставки вокруг, а я все по старинке, чтобы было меньше поводов заходить на детскую площадку, которую я не люблю. Может быть, когда дети подрастут еще хотя бы на полгодика, я стану больше наслаждаться бесконечными качелями и горками, но не сейчас.

Удивительно устроена психика, я стою в магазине, который грабят, в котором только что раздался выстрел, а в голове у меня рассуждения про доставку и детские площадки. Сжалась над детьми и боюсь разжаться.

Но Никита дергает меня за шарф, Соня сдвигает шапку на глаза, и мне приходится выпрямиться и осторожно обернуться. Вернуться в действительность.

Время снова запущено, и оно как будто возвращает себе утраченные секунды промедления. Мой мозг тоже, к счастью, включается. Доли секунды хватает, чтобы оценить обстановку.

Один из грабителей, судя по всему, сбежал, его нет возле кассы. Девушка–продавец, пригибаясь, звонит в полицию и скорую, старушке с хлебом в руках плохо, она опирается на витрину. Но угроза еще не до конца устранена.

Егор борется на полу со вторым, с Коляном. Пуля, к счастью, попала в один из тортов, стоящих за стеклом, а не в кого–то из людей. Мне на глаза попадается банка с горошком, по внутреннему наитию беру ее, прицеливаюсь…

И тут происходит одновременно две вещи: этот недочеловек в черной балаклаве снова выстреливает, а я кидаю свой снаряд и попадаю точно ему по голове. Его вырубает, оружие падает на пол, подбегаю, пинаю его в сторону и не сразу замечаю, что что–то не так.

– Кажется, мы его вдвоем сделали. Девушка, веревка есть? Или полиция уже едет? Я не знаю, какая по крепости у него голова, – обращаюсь к продавцу.

– Слышу мигалки, едут, – отвечает та с облегчением, выбегает из–за прилавка и торопится к старушке. – Потерпите, сейчас вам помогут, давайте присядем, – она осторожно опускает ее на пол. – Выпейте, – девушка берет бутылку воды с прилавка, открывает ее и подает старушке. – Еще помогает умыться, лейте воду на себя, не жалейте, бутылка за мой счет.

– Детки, – оборачиваюсь в сторону двойняшек, но у них все хорошо, они вместе играют снятым с меня шарфом, – умнички. Егор, вставай, давай я тебе помогу, потянул что–то?

После пережитого стресса меня накрывает непонятная эйфория, хочется радостно прыгать, безостановочно улыбаться, а еще двигаться куда–то стремительно, можно даже просто наматывая круги. И я направляю свою жажду деятельности на помощь Егору. Все–таки он герой.

– Давай тихонечко развернемся и обопремся о стену, – произношу, присаживаясь на корточки. – Ой, кровь, – добавляю, заметив красное на ладони, и лишь через полсекунды до меня доходит. – Кровь! У тебя кровь! Какой кошмар, ужас, ужас, ужас!

– Плечо задел этот идиот, – говорит Егор, тяжело дыша, – едва ли что–то серьезное.

Растерянно осматриваюсь, конечно, бинтами и аптечкой в целом вокруг и не пахнет. Стягиваю с себя шапку и за неимением лучшего, кладу ее на плечо друга и прижимаю, стараясь не акцентировать свои мысли на том, что его одежда уже вся в кровавых подтеках.

– Как удачно, что ты мерзлячка, – со слабой улыбкой на губах произносит Егор, – и до сих пор носишь шапку после захода солнца.

– Да потому что холодно! – чуть визгливо говорю, пытаясь унять дрожь во всем теле. – Я и детей кутаю, ни разу не северянка.

– Оо–л–яя, – растягивает гласные Егор и проводит пальцем здоровой руки по моей щеке, – красивая.

– Только не надо тут устраивать сцену прощания как в фильмах, хватит с нас на сегодня театральности, – произношу сквозь слезы, которые я даже не заметила, как пошли. – Ты мой герой, мой живой герой! – добавляю настойчиво.

– Ладно, тогда, может, просто простишь меня, раз я твой герой? И подаришь надежду на повтор нашего свидания?

58

58

– Ты тут истекаешь кровью, а можешь говорить только о горизонтальном общении со мной?! – возмущаюсь.

– Когда жизнь находится на грани, и перед глазами начинает мелькать тоннель со светом на конце, невольно вспоминаются самые лучшие моменты в жизни. И общение с тобой, несомненно, лидирует в этом списке, в горизонтальной плоскости особенно, – пафосно заряжает Егор.

– Я тебя сейчас стукну, – произношу строго, – если ты мне еще раз про тоннель расскажешь. Во–первых, я суеверная, и шутки на подобные темы для меня неприемлемы. А во–вторых, я не глупая восторженная дурочка, чтобы подобным подкатом меня можно было склеить.