Развод. Время платить по счетам

«Я справлюсь», – подумала я, проваливаясь в сон, который впервые за долгое время обещал быть спокойным, – «Я справлюсь».

Глава 8+

Прошла неделя с тех пор, как я ушла от Алексея. Семь дней новой жизни. Семь дней свободы и одновременно постоянного напряжения, которое скручивало внутренности тугим узлом при каждом звонке телефона, при каждом шаге за спиной.

Я переехала в квартиру сестры Светы, купила новую сим-карту и сменила пароли на всех аккаунтах. Наняла адвоката – женщину, мне казалось, что только женщина сможет меня понять в этом деле. Простые действия, за которыми скрывались часы тревоги и сомнений. Магазин работал в обычном режиме, но я постоянно ждала подвоха от Алексея. С каждым звоном дверного колокольчика сердце подпрыгивало к горлу, во рту пересыхало. Он не из тех, кто легко смиряется с поражением – я знала это слишком хорошо, видела, как он мстил конкурентам, как доводил до увольнения неугодных сотрудников.

К счастью, он пока не объявлялся – видимо, был слишком занят новым проектом с инвесторами. Каждый день без его вмешательства был маленькой победой, глотком воздуха перед погружением. Это давало мне время обдумать дальнейшие шаги, хотя по ночам меня все еще будили кошмары, в которых его разъяренное лицо нависало надо мной.

В этот вечер я задержалась в магазине дольше обычного. Нужно было доделать срочный заказ и подготовить документы для бухгалтера. Тишина опустевшего помещения успокаивала, мерное гудение швейной машинки стало почти медитацией. Когда дверной колокольчик звякнул, разрывая ткань тишины, я даже не подняла головы от бумаг, хотя внутри все мгновенно сжалось от привычного страха.

– Простите, мы уже закрыты, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

– Даже для старых знакомых?

Я вздрогнула, узнав голос Кати, и медленно подняла глаза. Она стояла, небрежно прислонившись к дверному косяку – уверенная, ухоженная, с безупречной укладкой и макияжем. Ее хищный взгляд скользил по помещению, оценивающий, цепкий.

– Катя? Что ты здесь делаешь? – Я пыталась звучать нейтрально, но в горле внезапно пересохло.

– Услышала новости, решила проведать, – она прошла в магазин, стуча каблуками по деревянному полу. Каждый шаг отдавался в висках, как удары молотка. – Так это правда? Ты ушла от мужа?

Я напряглась, чувствуя, как напряжение сковывает плечи, поднимается к шее болезненным спазмом. Слухи в нашем городке распространялись быстро, но я надеялась, что подробности моей личной жизни останутся втайне хотя бы некоторое время. Каждый взгляд, каждый шепот за спиной отзывался внутри острой болью стыда, хотя разумом я понимала, что стыдиться должен не жертва, а насильник.

– Да, – ответила я коротко, стараясь не выдать дрожь в голосе. – Мы с Алексеем расстались.

Катя покачала головой с наигранным сочувствием. В ее глазах плескалось что-то темное, похожее на злорадство.

– Что же случилось? Он нашел кого-то помоложе?

Её тон, полный притворного участия, прошелся по нервам, как наждачная бумага. Я почувствовала, как щеки вспыхнули от унижения и гнева. Мы никогда не были близкими подругами, но я не ожидала такого откровенного злорадства. Или ожидала? Где-то в глубине души я всегда чувствовала фальшь в ее дружелюбии.

– Мы не сошлись характерами, – сухо ответила я, не желая вдаваться в подробности.

– После двадцати лет брака? – Катя рассмеялась, и этот смех прозвучал как издевка. – Ну-ну.

Она прошлась по магазину, рассматривая новые модели, которые я выставила на прошлой неделе. Я наблюдала за ней, чувствуя нарастающее беспокойство. В ее движениях, в том, как она прикасалась к тканям, было что-то собственническое, оценивающее, словно она уже примеряла на себя роль хозяйки этого места.

– Неплохо, – произнесла она наконец, и в этой скупой похвале я услышала пренебрежение. – Но знаешь, я всегда говорила: нельзя разрываться между семьей и бизнесом. Что-то обязательно пострадает. В твоем случае – семья.

«Ну да» – мысленно усмехнулась, невольно вспомнив наш последний разговор. Как она отказала мне в очередной поставке товара, сославшись на большой оптовый заказ. А после откровенно заявила, что ничего личного – бизнес есть бизнес. И вообще, она не думала, что у меня так хорошо пойдет. Думала, это ненадолго, игра такая… избалованной дамочки. В тот же день мой муж забрал у меня машину, сообщив, что требуется ТО, которое затянулось ни на один месяц и мне пришлось влезть в долги, чтобы купить старушку «Ладу». Все это было настолько явным, но предательство только придало мне злости и решимости…

– Спасибо за ценное наблюдение, – с усмешкой проговорила, чувствуя, что я начала раздражаться. – Ты что-то хотела?

– Просто поговорить, – она пожала плечами с деланным безразличием. – Мы же коллеги, в конце концов. К тому же ситуация у тебя непростая. Одной будет тяжело.

В этих словах, произнесенных с притворной заботой, явственно читалась угроза. Каждая клеточка моего тела ощущала опасность, как животное чувствует приближение хищника.

– Справлюсь, – отрезала я, вкладывая в это короткое слово всю решимость, на которую была способна.

– Анна, не обижайся, но в твоем положении… – она сделала паузу, и эта пауза была полна злорадного предвкушения, – не стоит отталкивать тех, кто может помочь. Ты ведь теперь одна. Без мужа, без защиты, без… статуса.

Я внимательно посмотрела на нее, и внезапное понимание кольнуло сердце. В её глазах читалось не просто злорадство – там была алчность. Желание поживиться на чужой беде. Это осознание вызвало во мне странную смесь брезгливости и гнева.

– Какой статус? О чем ты говоришь? – в моем голосе прорезалась сталь, которой я сама от себя не ожидала.

– Ну как же, – она усмехнулась, и в этой усмешке было столько яда, что захотелось немедленно вымыться. – Жена Алексея Воронцова – это не просто слова. Это положение в обществе, связи, защита. А теперь? Кто ты теперь?

– Я всегда была прежде всего собой, Катя. И сейчас остаюсь собой. – Эти слова вырвались сами собой, и я с удивлением почувствовала, что верю в них. Впервые за долгие годы я говорила от собственного имени, не подстраиваясь под чужие ожидания.

– Ты же понимаешь, что он просто так не отпустит. Алексей не из тех, кто проигрывает. Особенно публично.

По спине пробежал холодок, словно кто-то провел ледяным пальцем вдоль позвоночника. В ее словах было зерно истины. Алексей ненавидел проигрывать и всегда мстил тем, кто, по его мнению, нанес ему урон. Я слишком хорошо помнила, как он уничтожил репутацию бывшего партнера, осмелившегося пойти против него. Страх, который я так старательно подавляла всю неделю, вновь всколыхнулся, затопляя сознание. А что, если он действительно решит мне отомстить?

– Если ты пришла меня запугать… – начала я, стараясь, чтобы голос не дрожал.