Разыскивается живым или мертвым

— Хуан, Давид, перестаньте, — попросил Мартинес. — Сейчас это наши гости.

— Я бы таким гостям рёбрышки пером пощекотал, — достав нож из-за пояса, произнёс Давид. — Хорхе, чего ты с ними цацкаешься?

— Мне просто скучно, — пожал плечами Мартинес. — Ещё вопросы? Или мне поразвлечься с тобой?

— Нет, всё, извини, — мгновенно заткнулся Давид. — Прошу прощения, хефе.

— Скоро рассветёт, Хорхе, — заискивающим тоном сказал Пепе.

— И правда, — протянул Мартинес-младший, поднимаясь с земли и отряхиваясь. — Сворачиваемся, ребятки. А вы, сеньоры, простите, но вашу историю я не дослушаю. Выворачивайте карманы.

— Мистер Мартинес, это… — пробормотал Деннис, и его тут же прервал выстрел.

Хорхе пальнул ему в брюхо не целясь и продолжая смотреть на меня. Дэнни застонал, упал и скорчился, и Мартинес-младший послал ещё две пули вдогонку. Мой единственный друг дёрнулся и затих.

— Сеньор Шульц, — мягко произнёс Мартинес.

Я поспешно вывернул все имеющиеся карманы, но кроме мобильника с треснувшим экраном, ключей от хаты с брелком в виде армейского жетона и старого автобусного билета, там не оказалось ничего.

— Нищ, как церковная крыса, — протянул Мартинес. — Вам впору просить подаяние, сеньор Шульц.

Я ничего не ответил, пытаясь не смотреть на Дэнни и растекающуюся под ним лужу крови, чёрную в свете костра. Мобильник бандита не заинтересовал, ключи тоже. Билетик подхватило ветром и понесло куда-то в пустыню.

Остальные мексы не обращали на нас никакого внимания, сворачивая лагерь. Мартинес неспешно подошёл к лежащему Деннису и обшарил его карманы. Там тоже нашёлся только заблокированный телефон и ключи от пикапа, которые Мартинес-младший небрежно швырнул обратно мертвецу.

— Вы не напуганы, сеньор Шульц? — вдруг спросил меня Мартинес, поворачиваясь ко мне всем телом.

Я нашёл в себе мужество посмотреть ему прямо в глаза. Бесцветные тусклые глаза убийцы.

— Напуган, сеньор Мартинес, — признался я.

Прежде наши выезды в пустыню не оборачивались ничем подобным. Мы даже койотов не встречали.

А сейчас его револьвер смотрел своим чёрным зевом мне прямо в лицо, и я точно знал, что там ещё осталось три пули. Целых три, когда мне будет достаточно всего одной.

Он вдруг улыбнулся. А затем нажал на спусковой крючок. Револьвер сухо щёлкнул. Я шумно выдохнул.

— Надо же, — произнёс Мартинес. — Осечка. Похоже, Господь на вашей стороне, сеньор Шульц.

— Выиграл в русскую рулетку, — севшим голосом произнёс я, и Мартинес рассмеялся в голос.

— Ну уж нет, стреляться я не стану, — продолжая смеяться, сказал он. — Держите, это серебряный доллар.

Он выудил из кармана монетку и бросил мне. Монетка упала в песок, я не потрудился даже пошевелиться, чтобы поймать её.

— Прощайте, сеньор Шульц, — сказал он. — Удачи вам выбраться из пустыни. Если что, ближайший городок вон в той стороне.

Вся банда вскоре взлетела в сёдла и со свистом и гиканьем ускакала прочь. А я остался сидеть у потухшего костра рядом с мёртвым телом моего единственного друга. Без оружия, еды и воды, но с дикой жаждой мести.

Глава 2

Не знаю, сколько я просидел там. Пока не рассвело, и розовый рассвет не заставил меня встрепенуться и вскочить на ноги. Тело Денниса по-прежнему лежало прямо передо мной, а я не мог даже выкопать ему могилу, чтобы похоронить по-человечески. Сухой каменистый грунт пустыни Чиуауа, будь он проклят, порой не возьмёшь даже ломом. А у меня из инструментов теперь только собственные руки.

Я провёл руками по лицу, пытаясь хоть немного успокоиться, собрал всё, что валялось на земле. Мобильники, ключи. Монетку. Я этот доллар засуну Мартинесу в глотку, чтобы он им подавился и издох. А ещё лучше — отолью из него серебряную пулю, чтобы наверняка убить этого дьявола.

Но это всё был бессильный гнев, который быстро вновь сменился тяжёлой апатией, и мне пришлось буквально заставлять себя двигаться. И я чувствовал, как прежний я, старый Женька Шульц, Евгеша, Фриц, растворяется и исчезает. Ему здесь не место. Здесь, в пустыне, если я хочу выжить, придётся забыть про мораль, милосердие, и всё такое прочее. Придётся стать хладнокровным и опасным, как гремучая змея.

— Прости, дружище, — пробормотал я, прикрывая глаза успевшему окоченеть мертвецу.

Ему-то всё равно, но мне было не по себе от того, что приходится оставлять его вот так, на поживу койотам и другим диким зверям. Единственное, что я мог для него сделать, так это выбраться из пустыни и попытаться хоть как-то отомстить за его смерть.

И даже если бы Дэнни остался жив, нам всё равно пришлось бы падать на хвост Мартинесу и его шайке, чтобы любой ценой вернуть наши пушки. Дело даже не в том, что нас ограбили, как первокурсницу в тёмном парке, а в том, что любой толковый слесарь, немного изучив конструкцию наших карабинов и пистолетов, сумеет её повторить, в одночасье становясь самым лучшим оружейником планеты. Особенно если догадается, как переделать Сайгу на автоматический огонь.

Этого я позволить никак не мог. Это даже не спортивный альманах, это гораздо, гораздо хуже. Не знаю, какой сейчас год, но если даже в Первую Мировую все участники вступят, массово имея на вооружении автоматы и пулемёты, эта бойня станет ещё более кровавой. Такой технологический прорыв нашей планете не нужен.

Солнце вновь начало припекать, и я напоследок обошёл стоянку бандитов по кругу. Они даже и не думали заметать следы, которые легко читались невооружённым взглядом. Как раскрытая книга. И следы подкованных копыт шли как раз с той стороны, куда мне и указал Мартинес-младший. На запад. Значит, они бежали из города. Это давало мне надежду на то, что я смогу повстречать их преследователей. Уж они-то должны мне помочь.

— Прощай, Дэнни, — тихо произнёс я, в последний раз глядя на своего друга, которому просто повезло чуть меньше, чем мне.

А затем я пошёл на запад, ориентируясь по следам шайки мексиканцев. Солнце нещадно палило в спину, сухой ветер поднимал пыль, скрипевшую на зубах и забивавшуюся в ботинки.

Не будь этих следов, я бы неизбежно свернул куда-нибудь не туда и начал бы блуждать по кругу, как это бывает в лесу. А так я мог хотя бы примерно видеть, куда иду, и даже если след обрывался, то вскоре находился снова.

По пути у меня было время поразмыслить, и я этим временем пользовался на полную.

То, что мы попали в прошлое, я уже принял как свершившийся факт. Вопрос в том, какой сейчас год. Я постарался вспомнить вооружение мексов, револьверы и лупары. По виду вроде не самые древние, но самовзводных не припомню. Мартинес взводил курок после каждого выстрела, и порох у него был дымный. Середина или конец девятнадцатого века, точнее не сказать. Точно не начало двадцатого, иначе пушки у них были бы чуть получше и не капсюльные, а под унитарный патрон.