Реабилитация

– Спасибо, я к Щукину.

Мужчина так и продолжает шагать со мной по коридору и балаболить о внутренней политики больницы. В палату Егора мы так и входим вместе и из-за узкого прохода почти в обнимку. Не могу определить, кто был больше раздосадован, проснувшийся от болтовни этого типа Егор или я от неловкости.

В этот момент я готова была выгнать заведующего взашей. Неужели у него не хватает такта понять, что парень не хочет видеть посторонних, тем более здоровых мужчин. А ведь он говорил мне о чем то, и даже слегка тряс за плечо.

– Так, как Виктория, поужинаем сегодня вместе?

У меня даже челюсть отвисла от удивления. Да, как можно так в открытую навязывать мне себя. Я даже не успела сосредоточиться на том, как тактичнее его послать, когда в нас полетела тарелка. Мелкие осколки посыпались прямо над головой мужчины.

– Ты что себе позволяешь паршивец!

Пришлось схватить его за руку и силой вывести прочь.

– Простите, он подавлен и сломлен. Не берите на свой счет, пожалуйста, и не говорите об этом инциденте никому. Я, разумеется, пообедаю с вами.

– Поужинаете, - исправил он.

Конечно же, ужин ближе к ночи.

– Хорошо.

С трудом выдавила из себя примирительную улыбку. Если он нажалуется на Егора, попадет и парню и мне, как лечащему врачу.

– Вот и отлично.

Как бы невзначай мужчина провел кончиками пальцев по моей щеке, и легко обняв за плечи, удалился. А у меня по телу ощутимо прошелся озноб от отвращения. Я ненавидела домогательства на работе. И, к сожалению, с моим симпатичным личиком, сталкивалась с этим не впервые.

Опять начинала болеть голова. Я никогда так надолго не уезжала из дома от близких людей, и теперь для меня это стало настоящим испытанием.

Егор полусидел, сложа руки на груди, и уже которую минуту не отвечал на мои вопросы. Да, что с ним такое?

– Егор?

– Да, что!

Обычно мне быстро удавалось наладить контакт с людьми, но не с этим парнем. Казалось, он сопротивлялся из-за всех сил, против моей помощи.

– Егор, как сильно болела твоя нога эти дни?

– А вам какое дело?

Если бы мне было позволено применять физическую силу, я бы ударила его, может так мозг встанет на место.

– Егор, я спрашиваю последний раз и ухожу. Я звоню твоей матери и Николаю Константиновичу и отказываюсь от помощи тебе.

Разумеется, это было здоровой порцией блефа, но его стоило встряхнуть.

– Звони.

И снова этот переход с ты, на – вы. Парень проверял меня на прочность, так же как и я его. Рука уже тянется к карману белого халата извлекая мобильный. Номер учителя в быстром наборе, так часто мне нужна его помощь.

Гудки, в тишине палаты вполне слышны и Егору.

– Вика, как ты девочка?

Голос учителя льется бальзамом на сердце. Я, на секунду прикрывая глаза, пытаясь собраться с мыслями. Роковая ошибка, я сижу на кровати Егора, и ему слишком быстро удается выхватить из моих рук мобильник и нажать на отбой.

– Хам!

– А что вы ему расскажете, что развлекались с другими врачами, оставив меня связанным?

Я смотрю прямо в его пронзительные синие глаза и не верю, что этот милый мальчик, которого так расхваливали, может бросаться подобными обвинениями. Раздается тихая трель звонка моего мобильника, видимо учитель решил, что связь оборвалась и, подождав, перезванивает мне сам.

– Извиняться не буду.

– А я и не жду, Егор. Ты можешь тонуть в окружающем себя негативе столько сколько тебе угодно. Твои мышцы атрофируются с каждым днем все сильнее. Еще месяц и прежней физической формы тебе не достигнуть никогда. Каждый день ты сам отбрасываешь свою мечту вернуться на лед, все дальше. Я не нравлюсь тебе? Пусть так, ты можешь переносить на себя свой гнев. Я не против, если это поможет лечению.

– Пусть он больше сюда не приходит!

Я даже не сразу поняла кто – он, а когда поняла, искренне изумилась ревности в голосе мальчика. Да, нет, конечно. Показалось!

– Егор, он заведующий отделением, я не могу ему запрещать. Забудь о нем, я попробую сделать так, чтобы в твою палату не заходил никто лишний. А ты пообещай мне сейчас поесть и через два часа я приду на тренировку.

– Тренировку?

Парень болезненно усмехнулся, каким – то своим мыслям.

– Да, разве это тренировка?

Нужно как то его подстегнуть. В его глазах нет стремления, нет азарта кому то доказать, что он сможет. Здесь он один на один с собой и своей болью.

– Давай так, Щукин. Я ставлю тебя на ноги, а потом ты меня на коньки. Всегда мечтала научиться чему - то подобному.

– Это не шутки.

А парень умеет в восемнадцать делать свой взгляд почти стальным.

– Для тебя да. Но мое призвание не в этом, так что мой азарт – поставить тебя на ноги, не смотря ни на что, а ты мне отплатишь той же монетой. Так как?

Я протягиваю ему руку для пожатия, и он легким движением пожимает мои пальцы.

– Действительно есть шанс?

– Сейчас, погоди.

Я беру из его рук телефон, и он тянется за ним обратно, боясь, что я еще не отказалась от идеи нажаловаться Николаю Константиновичу. Но я лишь мило улыбаюсь и, найдя в памяти аппарата фото пролистав, нахожу нужное.

– Смотри, это София. Ей 4. ДЦП, 100% уверенность мне давали в том, что девочка ходить не сможет. А теперь смотри вот сюда. Нажимаю на значок плей видео. Та же малышка два года спустя бежит по полю за футбольным мечем. Дальше, Святослав Дмитриев, он служил в вооруженных войсках, и его контузило на войне. Диагноз – паралич нижних конечностей. А вот он же, год спустя. С тростью, провожает дочку в первый класс. Таких примеров на мое благословение много и я так надеюсь, что потом тут будет и твоя фотография. Я приду на твой матч Егор и буду горда тем, что я поставила тебя на ноги.

– А если нет?

Он прокручивает фотопленку, хмурясь при виде каждой фотографии.

– Если не встану?

– Тогда я скажу твоей маме, что сделала все возможное, и мы с тобой будет учиться жить с тем, что есть.

– А если я не захочу так жить?

Мой первый пациент вскрыл себе вены, и я прорыдала три месяца, живя на жестких антидепрессантах и диким желанием уйти из профессии.

– Егор, давай пока не думать об этом?

Задумался, только так я видела, как дрожат его веки и руки.