Реал?

– - Угу, ты что-то такое уже говорила.
– - Подбодрил я Валерию.

– - Да. так вот, вместе с Гердой я могу сказать гораздо точнее. Жизнь в дубе теплится только вверху, а отрава поднимается снизу, из корней. Нечто в земле через корни взбирается вверх и грозит поглотить остатки жизни.
– - Девушка для наглядности ладонью показала вверх.

– - Мда, и что нам делать?
– - Задумчиво протянул Юра.

– - Да, всё тоже, найти сердце эгрегора и разобраться с происходящим.
– - Ответил очевидное я. Если полумертвый дуб порождает материальных теней, что будет происходить в округе, когда этот исполин окончательно сдастся.

– - Эх как же неудачно тот придурок повесился.

– - Угу.
– - Кивнула Валерия приближаясь с Гердой к многовековому стволу.

– - Куда собралась?
– - Следуя за ней, спросил.

– - Вить. Не знаю. Мне его жалко.
– - Тоскливо протянула девушка приблизившись к стволу вплотную и положив на него ладонь. Прикрыв глаза девушка грустно вздохнула.
– - Оно хочет умереть, но не так. Оно не желает становиться нежитью. И ... Оно не хочет становиться первым из племени. Оно не боится смерти, но оно не хочет приносить в мир мёртвые плоды.

– - Может нам его срубить?
– - Предложил Юра.

– - Это не поможет. Накопленная смерть всё равно прорвётся в мир, и это будет поражение старца. Оно этого не хочет. Юра, ты не понимаешь. Жизнь, она не разумна. Этот дуб не разумен, он всего-лишь необычное дерево, со своей природой бытия. Оно создано для того чтобы расти, приносить плоды и жить несмотря ни на что. Ну, а когда придёт его пора -- умереть. В смерти нет ничего противоестественного. Противоестественно то, что смерть желает переступить черту и воплотиться в жизни.

– - Другими словами, природа против некромантии.
– - Задумчиво хмыкнул сын.

– - Да, нет же. Пусть себе существует, что угодно. Естественного круговорота это, в любом случае, не отменит. Но то, что живо не должно быть одновременно мертво, а то, что мертво -- не должно жить.
– - Недовольно пыталась нам что-то объяснить доморощенная друидка.

– - А я о чём?
– - Не понял Юра.

– - Смотри, цепь бытия проста. Что-то рождается, растёт, оставляет свой след и умирает. То, что происходит с ним потом, это всего-лишь форма смерти. Если вселенной хочется чтобы труп встал и пошёл -- в этом нет ничего плохого. Плохо если смерть кроме сбора плодов возжелает порождать неживое -- немёртвое. Противоестественно, что смерть возжелала вообще порождать.
– - Валерия нехотя оторвала руку от древа.

– - Не скажу, что понимаю тебя.
– - Вынужденно признал я.
– - Впрочем, уверен, что вы точно так же с трудом понимаете мои закидоны с астралом. Не так ли?

До меня синхронно донеслись два смешка в ответ.

– - Не без этого, пап.

– - Но, что делать? Как нам ему помочь? Чего оно хочет добиться?
– - Кивнув им, что понял юмор, продолил я.

– - Оно хочет умереть, но не умирать. Оно просит окончательно его убить, но так чтобы его смерть стала смертью и скопившейся смерти.

– - Это как?
– - Ожидаемо поинтересовался Юра.

– - Ну, на мой взгляд единственный вариант, который мне приходит в голову, это впустить "смерть" в дуб и уничтожить её, когда она получит материальную оболочку.
– - Задумчиво сказал я, пригнувшись и подобрав на руку приковылявшего наконец кошмарика.
– - Лера, ты можешь попросить дуб, впустить в себя смерть, с тем чтобы мы потом его уничтожили?

– - Попробую.
– - Согласилась она.

– - Пап, а это как? И как быть с сердцем? Мы и его уничтожим?
– - Очень правильные вопросы задал парень.

– - Нет.
– - Неожиданно вместо меня ответила Валерия.
– - Оно готово умереть, если мы уничтожим сердце смерти.

– - Это как?
– - Вновь спросил Юра, с юношеской непосредственностью и горячностью перехватывая беседу.

– - Не знаю.
– - Сказала Валерия и, ойкнув, отскочила от ствола.
– - Вить, смотри!

– - Вижу.
– - Рванув к девушке, я оттянул её подальше от ствола, по которому, словно тёмные щупальце из-под земли, поползли сгустки мрака.

Серо-чёрное нечто, видимое лишь сквозь дар, медленно, но уверенно ползло по стволу, захватывая плоть великана, пока не добралось до развилки ветвей. Здесь жгуты уплотнились и окончательно добрав сил, устремились внутрь, под кору. Ждать продолжения нам не пришлось. Пару минут и жгуты вынырнули наружу и устремились по веткам, с утроенной скоростью захватывая растение.

– - Витя, нам надо уничтожить это...
– - Едва не плача схватила меня за рукав Валерия.
– - СЕЙЧАС!

– - Пламень.
– - Позвал я вслух духа, желая найти хоть какую-то опору в происходящем.

Моя левая рука вспыхнула огнём, и я вновь, прикрываясь им словно щитом, стал приближаться к чернеющиму дереву, копчиком ощущая исходящую от него угрозу.

– - Давай, лентяй.
– - Приблизившись к стволу, сказал я.
– - Если не ты, то и не знаю, кто может разобраться со всем этим.

Сглотнув тягучую слюну, я, матеря про себя свою слабость моральную и не очень, приложил полыхающую руку к прохладной силе, струящейся по уже мёртвом у стволу. Мистическое очищающее пламя нехотя лизнуло противоборствующую ему стихию и, словно распробовав, вцепилось в истлевающую на глазах древесину и поползло в разные стороны. И всё бы хорошо, если бы не пришедшее от Пламеня ощущение натуги. Прекрасно чувствуя духа, как самого себя, я осознавал, то с каким трудом отражению огня приходилось поглощать воплощение накопленных смертей. Да, тьма оказалась податлива очистительному пламени, но даже обычный костёр можно потушить завалив его дровами. Что уж говорить, про мистическое воплощение стихий?

Я ощущал насколько несладко было моему ленивому спутнику, но он не сдавался, цепляясь за крупицы источаемой проклятой землёй силы и горел, разгораясь всё ярче и ярче. Дух полыхал, черпая силы в поглощаемой смерти и из своего источника -- меня.

Пусть и не обеспечивая всей необходимой силы единолично, я, тем не менее, был немаловажной частью процесса. Сквозь меня текла та сила, что служила топливом для розжига пожара очищения.

С того мига, как мой симбионт вцепился в искажённый на глазах дуб, время для меня перестало существовать. Остался только я, огонь и океан холодного голода, что не желал уступать доставшийся ему кус жизни.

Сквозь меня, беря начало на той стороне мироздания, текла сила. Бурлящая и своевольная, она не ломала меня и даже не калечила, но увлекала сознание как водоворот. Я не мог видеть ничего. Все мои чувства словно отсекло. Я был силой. Я был пламенем. Я боролся и пожирал. Я источал жар и искоренял то, чего в этой реальности быть не должно было. Я терял себя и не воплощался в стихии круговерти снов лишь потому что, я был не один. Где-то там, снаружи. Там где-то в мире, где существовал верх, низ, пространство, день и ночь, были те, что якорными цепями скрепляли меня к жизни. Моя фея, мой кошмар, мои рабыни были тем, что назойливым комаром зудело в сознании, вновь и вновь возвращая меня из истекающего потока астрала. Их чувствами я видел разгоревшееся призрачное пламя, что охватило огромное дерево. Их ушами я слышал гул огня, стон и скрип извивающегося одержимого древа. Их чувствами ощущал жар. Их страхом боялся за себя, что стоял в призрачном огне и полыхал жаром, выжигая скверну, пытавшейся прорваться в жизнь, смерти.