Реализация
Шрифт:
Я принюхался. Окно было плотно закрыто, запах горелого пороха не успел выветриться, но к нему ещё подмешивался какой-то сладковато-приторный аромат.
Кровать была не застелена. На краю, положив голову на подушку, на спине лежал мертвец — крепкий мужчина средних лет в исподнем. Его рука безвольно свесилась на пол. Пальцы зажимали рукоятку револьвера.
На левом виске кровавым цветком распустилась рана. Понятно, выстрел производился в висок.
– Вот, познакомьтесь — Василий Дужкин собственной персоной.
– Кто опознал?
– Так сосед же, Вощинин.
– Откуда
На первый взгляд всё выглядело как обычное самоубийство. Люди по-разному стреляются: и сидя, и стоя, и лёжа. Этот пустил себе пулю в висок, не вставая с кровати.
Что ж, его выбор как свести счёты с жизнью…
Картинка довольно реалистичная: вот, наверное, почему Леонов заранее счёл дело пустячным.
– Думаю, это его служебный. Дужкину по должности полагалось иметь при себе оружие. Но я проверю для точности, — пообещал Леонов.
– Служебный, значит… И кем работал наш покойник?
– Со слов соседа — экспедитором в какой-то конторе, занимающейся добычей платины.
– Ого, — присвистнул я. — Добыча платины — дело серьёзное. Просто лакомый кусочек для криминала. Контора была государственной?
– Кажется, да, — неуверенно произнёс Леонов.
– Без всякого «кажется». Место работы, должность — установить обязательно.
– Сделаем.
– Кто осматривал тело, кроме меня и вас?
– А чего его осматривать, и так всё понятно: человек сам себе пулю в висок пустил. Видать, припекло, горемыку, — пожал плечами Леонов.
– То есть, первичного осмотра места преступления не было, отпечатки не снимались…
– Ну, мы походили, конечно, посмотрели. Только чего дёргаться-то? Картина с первого взгляда ясная, — стал оправдываться Леонов. — Самоубийство как самоубийство… Каждый месяц кто-то на себя руки накладывает.
Ох ты ж ёшкин кот! Хочется что-то сказать, а слова не находятся. То есть находятся, но произносить их вслух в приличном обществе не принято.
Леонов догадался, о чём я думаю, и виновато опустил голову.
– Ясная, говоришь картина… Ну-ну. Весело тут у вас, вернее, уже у нас, — вздохнул я. — И много народу уже успело побывать в доме?
– Все наши из дежурной бригады, фельдшер из больнички… Сосед покойного — он на именины свои приходил звать, увидел труп и милицию вызвал.
– То есть натоптали изрядно и отпечатков своих наставляли?
– Не без этого, — смутился Леонов. — А как иначе, товарищ начальник? Мы не духи какие-то бестелесные…
– Всё с вами понятно, Леонов.
Эксперта бы мне толкового, да где взять? Придётся пока своими силами, дальше будем посмотреть. Если не найду спеца в Рудановске, придётся ехать в губернию. Вот только разыскать спеца — это ещё полдела. Другие полдела — создать все условия для работы, достать оборудование.
М-да, легко сказать…
А пока сами, с усами. Как бы потом себе же эти усы и не повыдёргивать, если налажаю?
Я потрогал тело — совсем ещё тёплое и не успело окоченеть. По всем признакам, смерть наступила недавно. Внимательно рассмотрел входное отверстие от пули, и кое-что сразу же привлекло моё внимание.
Так-так, а вот это
уже интересно. Но не все детали пока что встали на свои места. Должно быть что-то ещё. И тогда буду уверен полностью, что не ошибся.– Нож есть? — спросил я.
– Найдётся, — Леонов протянул мне свою финку.
Я разрезал нательную рубашку и обнажил торс покойника.
– Что это такое, знаешь? — указал я на россыпь красных следов на коже мертвеца.
– Ну… пятна какие-то, — неопределённо произнёс Леонов.
– Это не просто пятна, это следы от ударов, причём довольно свежие, — ощущая себя в дурацком положении ментора, пояснил я.
Ненавижу объяснять прописные истины, но куда денешься с нашей подводной лодки.
– Хотите сказать, что наш покойник незадолго до того, как в себя стрельнул, подрался с кем-то? — предположил Леонов.
– Промахнулись, Леонов. Я хочу сказать, что Дужкина сначала избили, и только потом застрелили, — разочаровал Леонова я.
– Да ну, товарищ начальник! — не поверил он. — Если наш покойничек с кем-то махался до собственной смерти, это ведь не значит, что его же потом и шлёпнули. Думаю, как раз драка и подтолкнула его к самоубийству. Ведь может же такое быть?
– В жизни всякое может быть.
– Ну вот… видите, товарищ начальник, — торжествующим тоном объявил Леонов. — Подрался мужик с кем-то, впал в ажитацию…
– Во что впал? — не сообразил я.
– В ажитацию! — удивляясь моему непониманию элементарных вещей, объяснил милиционер. — Ну, засвербело у мужика внутрях, продрало аж до печёнок. Ему бы стопочку накатить, а он вместо неё за револьвер схватился. Ну и вынес себе мозги, идиот…
– Я бы согласился с вами, Леонов, если бы не одно обстоятельство.
– Что за обстоятельство, товарищ начальник? — заинтересовался он.
– Как думаешь, если человек решил застрелиться — насколько близко он бы приставил к виску дуло револьвера?
– Ну… если бы мне пришла в голову такая дурость, я бы наверняка приставил револьвер вплотную, — задумчиво произнёс Леонов.
– Именно. И тогда после выстрела вокруг раны образовался бы ожог. А здесь такого ожога не наблюдается. И что это нам говорит, старший милиционер Леонов?
– То, что стреляли с расстояния, а потом вложили револьвер в руку, — догадался Леонов.
– Правильно, — кивнул я. — То есть, перед нами не самоубийство, а убийство чистой воды. Только перед тем, как прикончить, Дужкина избили. И тот, кто избивал, знал, что потом будет имитировать самоубийство несчастного экспедитора, поэтому по лицу не лупил — иначе мы бы сразу увидели там синяки и заподозрили неладное.
– И что нам теперь делать? — насупился Леонов.
– Работать по полной программе. С дактилоскопией, я так понимаю, всё глухо, но хотя бы фотографии с места преступления сделать нужно. Вызывай фотографа.
– Вызвать нетрудно, — Леонов помялся.
– Говорите, старший милиционер…
– Фонды ещё в прошлом месяце закончились. Ни магния, ни пластинок, ни реактивов у нашего фотографа не осталось. Ну да вы и сами, наверное, это, когда нас собирали, слышали.
– А-бал-деть! — только и смог вымолвить я.