Реализация

– Что — снова взять и поделить, да? — хмыкнул Воробей.

– Нет, конечно. Хватит уже переделов собственности. Ты извини — просто эмоции. Денёк выдался трудный.

– Без эмоций тоже нельзя. Понимаю тебя, брат Быстров. Понимаю и где-то даже сочувствую. Но ты в грех уныния не впадай — это ведь не только церковный грех, но и наш, большевистский. Всё, пошли оформляться.

– Пошли.

Началась стандартная милицейская канитель: допросы, протоколы, показания… К моим словам не цеплялись, зная, как обстоит расклад.

И всё равно — штука это весьма утомительная. К концу дня устал как собака, руки после писанины покрылись чернильными пятнами.

– Слушай, я схожу — помоюсь! — показал я следаку тёмные разводы на ладонях.

– Сходи, конечно.

Я вышел в коридор, направился к умывальнику.

– Жора, привет! Какими судьбами? — навстречу шагал улыбающийся как Чеширский кот Полундра.

– Да так, в злодеев немножко пострелять пришлось, — не стал вдаваться в подробности я.

– Как же, наслышан, — закивал он. — И без трупов, говорят, не обошлось.

– Всего один, — развёл руками я.

Внезапно Полундра посерьёзнел.

– Жора, у тебя минутка найдётся?

Я оглянулся в сторону кабинета, откуда вышел. С основными формальностями вроде покончено, если что и осталось, так… по мелочи.

– Для тебя все пять найдутся.

– Тогда переговорить нужно.

Мы отошли чуть подальше.

– Такое дело, Жора — в общем, не получается у Смушко добиться твоего восстановления. Кравченко — упырь, палки в колёса ставит, всё влияние в ход пустил.

– Ты серьёзно?

– С такими вещами не шутят, Жора. Если мне не веришь, спроси у Гибера и Смушко.

– А мне они чего сами не сказали?

– Расстраивать не хотят. До последнего надеются. Но только зря они так… Нельзя людям давать ложную надежду. Все до последнего ждали, что Кравченко в Москву заберут, и тогда с тобой сладится, только что-то с переводом пошло не так. В общем. Кравченко в губернии остаётся… А него на тебя зуб, причём больной. И он ни за что тебя не пропустит.

– Спасибо, Полундра!

– За что?

– За то, что правду сказал. Раз не выходит ничего — не буду и я дёргаться.

– Останешься в кабаке своём?

– Не мой это кабак, — сурово посмотрел я на Полундру.

– Извини, так, к слову пришлось, — повинился он. — Так что — продолжишь охранником подвизаться?

– Нет, дружище, больше не могу. Этот кабак мне уже поперёк горла лежит. Достало меня.

– Тогда что планируешь делать? В городе с работой хреновой.

– В Петроград поеду. С ребятами из тамошнего угро перетру. Питер — город большой, авось и для меня местечко найдётся. На крайний случай — в Москву, тоже вариант.

– Смушко о планах расскажешь?

– Скажу, конечно. Пусть не дёргается. Если с самого начала не задалось, дальше только хуже будет, — твёрдо сказал я.

Глава 3

Глава 3

Нанимателя известие о моём уходе не обрадовало.

– Георгий Олегович, я что — плохо вам платил?

– Нормально платили.

– Но если этого было недостаточно, я готов поднять ваше жалованье в полтора… в два, вы слышите — в два раза! — с надеждой произнёс он.

– Спасибо, конечно, но я твёрдо решил, что уйду.

– Почему, Георгий Олегович? Уж простите за любопытство, но я никак понять не могу… Неужели вам мёдом в Петрограде намазано? — щуря близорукие глаза, растерянно спросил он.

– Нет, конечно, просто… Ну как вам объяснить словами — я не создан для этой работы!

– Однако у вас здорово получалось!

– Рано или поздно я бы сорвался: устроил драку, запил, стал бы источником проблем. Лучше уйду сейчас, оставив о себе добрую память.

– Жаль, конечно… Но, заставить вас, я не могу.

Он подошёл к сейфу, открыл дверцу и извлёк оттуда конверт.

– Возьмите.

– Что это?

– Деньги, конечно.

– Я уже получил расчёт в бухгалтерии.

– То была ваша зарплата. А это от меня лично, премия за то, что вчера скрутили налётчиков. Если что — возвращайтесь. Я вас с удовольствием снова возьму вас на работу.

– Буду помнить.

После ресторана поехал на вокзал, покупать билеты на поезд.

Над городом висели свинцовые тучи, шёл долгий, затянувшийся дождь. Настроение было паршивым, теперь я понимал, почему в «Трёх сёстрах» Чехова Ирина с такой тоской и яростью повторяет строки: «В Москву, в Москву, в Москву!»

Вряд ли переезд решит все мои проблемы, скорее создаст новые, но под лежачий камень вода не течёт.

А ведь я совсем недавно был на этом вокзале, выходил из вагона с каким-то радостным ощущением от хорошо сделанной работы. А потом — раз! И радужная картинка побледнела.

Кассирша меня узнала, ну да, я ведь успел навести тут шороху в прошлую поездку, сразу сделалась самой любезностью. Она ведь не знала, что «корочек» опера в моём кармане больше нет, а я — рядовой гражданин РСФСР, ставший «перекати-полем».

Взяв билет, пошёл в «коммерческий» магазин — надо посидеть со Степановной, проститься по-человечески. Если нормально устроюсь в Питере, перетащу к себе — после всего, что она для меня сделала, не хочется оставлять её одну. За эти дни мы буквально сроднились.

О своём решении я ей сообщил ещё вчера, когда вернулся из милиции. Степановна жутко расстроилась, хотя вида старалась не подавать, однако я слишком хорошо успел её изучить.

Набрав в магазине колбасы, сала, чая, сахара, конфет и прочих угощений к столу, нанял извозчика и покатил с подарками домой. А ведь я действительно привык уже считать его своим домом.

– Вас как — с ветерком прокатить? — обернулся ко мне извозчик.

– Можно и с ветерком, — согласился я.

– Тогда с богом!

Ещё на подъезде к дому Степановны я заметил знакомый автомобиль и не удивился, когда навстречу мне вышел Смушко. Хотя, если честно, видеть его здесь было странновато, тем более уже вчера мы с ним успели обстоятельно переговорить. Полундра был прав — Кравченко твёрдо стоял на моём пути. Казалось, в мире нет силы, способной его сковырнуть.

– Здравствуй, Жора! — Лицо Смушко расплылось в широкой улыбке.