Реализация
Шрифт:
Название своей столице тёмные дали за то, что "Отступать некуда, за нами...", вот и получилась, что - Москва. Ближайший крупный город москвичи по традиции звали Питером (за близость к морю), а его население - демоны - Инферно. Адом. Талик чуть опять из седла не выскочил - демон постарался - и потребовал сведений ещё и об этом славном адском местечке. Но сколько бы прямые улицы и мосты не возникали в воспоминаниях Талика, описание Инферно не соответствовало Питеру даже в том демоническом смысле, что "построен на костях", который соответствовал городу на Неве. Реки в городе тоже не было. Как и прочие здешние поселения, Инферно был окружен стеной, что уж совсем ни в какие ворота не лезло. А вот, с воротами в местном "Аду", по заверению Силь, было всё в порядке: "Врата ада" номер один, два и три. Город демонов был большой. Вроде, даже больше здешней Москвы.
Территориально демоны подпирали тёмных ельфов сзади со стороны моря, ватаги орков спереди -
В качестве развлечения тёмные и демоны обменивались посольствами и раз по десть в год играли политические свадьбы с подходящими попаданками. Такой сюжет Талик себе хорошо представлял. Его в основном писательницы окучивали. Она - вся из себя демонесса, а её замуж за ельфа выдают. Или наоборот: вся из себя прекрасная девица, а её за демона злые ельфы просватали. Но жених оказывается "ах-ох-ах". Так что жених и невеста жутко ненавидят друг друга, чтобы случайно сильно полюбить в финале. Для писателя Золотова, в отличие от Силь, не было ничего удивительного в том, что попаданки принимали активное участие в брачных игрищах при полном видимом согласии и декларируемом несогласии. Искреннее несогласие вплоть до драки случалось только в борьбе за звание очередной "невесты".
Силь, конечно, очень хотела попасть к тёмным. О Москве здесь, оказывается, чуть ли не легенды сочиняли. Но в одиночку попаданка побывала только в Инферно. Кавайная настаивала именно на таком маршруте - через демонов. Талик был не против - всё-таки почти родня. Вот только близость к морю смущала. Витольд, так тот чуть крыльями не хлопал от нетерпения. Маг впал в задумчивость. Оборотню было всё равно, а Бутончик настаивал на лесном маршруте - чем дальше от моря и островов - тем лучше. С маршрутом надо было что-то решать. Кавайная попаданка обещала, что завтра в полдень или около того, они доедут-дойдут до развилки. Картина "Демон на распутье" писателя Золотова не прельщала - не солидно.
Дорога, что вела к Рублёвке, проходила по большей части лесом, а к ближайшим мелким селениям надо было сворачивать в сторону и опять тащиться до них лесом в поисках ночлега. (С самой Рублёвки рекомендовалось никуда не сворачивать, идти строем и держать оружие наготове). Окрестные кущи и чащи, которые тянулись вдоль местной трассы, населяли форменные отщепенцы всех видов, из тех, кто не прижился в городах. Силя приходилось прямо-таки допрашивать: отчего не прижились "отщепенцы", почему попаданцы в городах селятся по типу реализации, и как в городе оборотней вдруг оказываются демоны вроде Люция? Ну и заодно: а откуда и зачем взялись стены городов и городишек? Это же - труд, причём, коллективный. Местами объяснения Силя были вполне разумны, а местами возмутительно нахальны. К разумным объяснениям Талик отнес распределение народов. Демонов-одиночек героически реализованные жители Мутного Места изгоняли, объединившись в толпу. Толпой-то не очень страшно наброситься на демона. Ну, и куда бедному крылатому-рогатому податься, кто его поймёт и оценит кроме своих? У оборотней клановость прямо-таки в натуре была заложена. Хотя Силь обозвал это явление стайностью. Наглость. Еще более нагло прозвучало заявление, что попаданцы строили стены, потому что "так во всех книгах написано, а своего ума нет". Как нет ни осадных машин, ни регулярных армий. Писатель Золотов хотел обидеться, но вовремя вспомнил, что Силь и сам - отщепенец из отщепенцев. Так что можно было и не спрашивать отчего и почему: вот такие как он и селятся на отшибе или просто шляются по дорогам. Организацию Люция Силь назвал диаспорой. Очень политкорректно. Маг кхекнул и поправил: "Организованная преступная группировка, сложившаяся по демоно-этническому признаку". Вышедший из задумчивости Бормотун, рассматривал лесной маршрут "как приоритетный". Витольд немедленно послал "научного сотрудника" длинным маршрутом: "Через пищевод, мимо селезенки, минуете двенадцатиперстную, налево по ободочной, и Вы в - прямой кишке, то есть - дома!" Н-да... только внутреннюю сущность можно послать столь извилистым путём в такое известное место. Конечно, разразился скандал. Маг не остался в долгу и предложил Витольду прогуляться через почечные лоханки вдоль по простате "в научную экспедицию с целью пересчёта поголовья сперматозоидов". Разъяренный Демон, недвусмысленно отправленный туда, куда традиционно-ориентированных мужчин посылать небезопасно,
попытался выдавить мага из сознания. Писатель Золотов понял, что фигуральные выражения сейчас обретут реальность. С его-то сущностями он станет первым, кто реально сходит в одно из мест "посыла", в зависимости от того, кто победит: маг или демон. Лучше уж идти лесом!– Цыц!
– Проорал уже бурчащий животом Талик: демон традиционно объединился с оборотнем и давил мага.
– Пока едем через лес! Я сказал!
И сказал вслух, чем опять некстати взбодрил остроухого конвоира.
На самом деле, лес и комары Талику порядком надоели. Орки... Орки могли бы и не быть такой уж страшной проблемой. Что у него красть? Меч уполовиненный, косуху и штаны графа Толстого? Да он сам отдал бы, а потом еще и сказочку им предложил послушать... на ночь. Но Наль с Баськой пока никуда не делись. Эльф с него глаз не спускал, и этот взгляд Талик чувствовал и лопатками и всеми магическими перепонками на крыльях.
Пешие хоббиты, которых писатель Золотов к середине дня перекрестил в пешехоббитов, страшно тормозили продвижение. Вместо бодрой рыси по хорошей дороге приходилось тащиться со средней "пешехоббитской" скоростью. Да еще к полудню зарядил дождь, мелкий и противный, и продлился до вечера. Дорога почти сразу превратилась в непролазную грязь, из которой и лошади-то выволакивали ноги с трудом. А уж хоббиты и вовсе вязли, облепленные по ногам комьями глины.
Ощущать, как по крыльям текут холодные ручейки, пробираясь, - ну, кто бы мог подумать!
– в штаны, как с поникшего ирокеза капает на нос, а струйки по рогам затекают прямо в уши, оказалось более отвратительно, чем оказаться простым человеком под дождём и без зонтика. Попытки расправить крылья и сомкнуть их над головой привели к двум самопроизвольным вылетам из седла. Один раз Талик просто приземлился в грязь, второй раз чуть не пришиб ногой правого хоббита. Еще оказалось, что овёс на исходе, лошадь - не велосипед, её надо кормить. Талик вздрогнул. Его конь точно нуждался в усиленном питании. А то или хоббита схрумкает или седока за ногу куснёт...
Перспектива ночёвки в очень мокром и очень неприветливом лесу Виталия не прельщала, а безобразное средневековье стало возмущать. Неужели это он, писатель Золотов, жаловался на дороги со щербатым асфальтом и поминал нецензурным словом каждую колдобину? Это он обзывал родную девятку ведром с гайками и проклинал российский автопром!? И соглашался, что есть две беды: дураки и дороги? Да не может быть! Дороги могут быть бедой, когда они есть. А здесь, в этом проклятом Мутном месте, они исчезали из-за какого-то дождя! Дураки... О дураках как-то несерьезно рассуждать тем, кто не видел повторно-реализованных попаданцев-хоббитов. А кто не жил под надзором и не гулял под конвоем, тот ничего не смыслил в третьей беде... Но даже грядущие "особые распоряжения" насчёт его судьбы отошли на второй план - так хотелось оказаться в сухом и тёплом месте.
Поинтересовавшись у Силя, где тут ближайшее селение, Талик внёс предложение:
– А давайте на повороте остановимся и посадим хоббитов на лошадей? Я могу взять одного. А кто-нибудь возьмёт в седло второго. Тогда мы успеем до ночи найти какой-нибудь сельский трактир, отмыться и высушиться...
Оказалось, что ни эльф, ни гном, ни даже Силь, не желали брать в седло мокрого и грязного хоббита. Упоминать такое простое объяснение как "грязный и мокрый", все трое избегали и изобретали аргументы так же бойко, как сущности Талика во время внутренних разборок. Силь боялся полоумных: "А вдруг он ко мне приставать начнёт? Слабоумные умеют только есть и размножаться!" Эльф занудно напомнил: "Не по инструкции". Сердобольный Баська полагал, что по отношению к пострадавшим попаданам инструкцию нарушить можно и даже нужно, но его "Боливар не вынесет двоих". Жертвой их бессердечия пала кобыла Силь.
Запихнуть двух полнорослых хоббитов в одно седло оказалось делом не менее трудным, чем реализовать их обратно "по щучьему велению, по моему хотению".
– Двое из ларца, полоумные с лица!
– Комментировал Бутончик, пока Талик пытался обвязать хоббиту ногу веревкой. Хоббит хихикал и дрыгал конечностью.
– А пусть наш магуй энергуйский приклеит его к кобыле, чтобы не сползал.
– Поддерживал вампира Витольд.
– Он что-там заявлял про ледяные стрелы. Вот и приморозил бы. Давай, Бормотун! Есть мокрое седло и мокрая хоббитячья задница. Плюсуй по-быстрому!
– Да замолкните, вы, наконец!
– Мысленно стонал Талик, завязывая веревку под брюхом кобылы.
Кобыла рвалась и дёргалась, несмотря на то, что с двух сторон её держали под уздцы Силь и Баська. И Талик кобылку очень даже понимал: вампиро-демон, царапающий брюхо крыльями, это - страшно. Даже оборотень, который прекрасно чувствовал настроение животного, подтвердил, что на привязке второго хоббита кобылка упадет в обморок. Прямо на их многострадальное тело и упадет. Но непривязанные хоббиты из седла или вываливались или самовольно сползали на горячо любимую землю.