Реальный Gameррой

Крови не видно, кроме той, что сочится из разбитой брови. Он стоит на ногах, как ни в чем не бывало, вот только лицо похоже на гипсовую маску. Я приподнимаюсь на локте — вроде всё в порядке, кроме зудящего плеча и ноющих синяков. Встаю на колени, затем на ноги, выпрямляюсь. Ни-че-го.

– Я нормально, а ты как? На тебе лица нет.

— На свое посмотри. Что случилось? Почему ты жив?

– Мама родила, – огрызаюсь я. — Откуда же я знаю? Ты сам должен по определению уже здороваться с архангелом Гавриилом.

Юрий вытирает лицо, закидывает ружье на плечо и надевает лыжи. Я смотрю на это действие и понимаю, что прежнего нашего общения начальник-подчиненный уже не будет. Уже никакого общения не будет. Редко кому хочется разговаривать с человеком, в которого стрелял. А уж если человек стрелял в тебя. И почему мы оба не попали?

— Кроме как колдовством, я это не могу объяснить, — Юрий словно слышит мои мысли. — Не зря же Оскари возил нас к колдуну. Тот мне сказал, что я совершу самый большой промах в своей жизни. Ладно, мы оба дураки, оба погорячились, с кем не бывает? По поводу разбитых рож скажем, что сорвались с обрыва. Лады?

— Лады, замяли. Я сам от себя такого не ожидал.

– - Думаешь, что я ожидал? Если бы сова не ухнула…

– Какая сова? Ворона же каркнула.

Мы переглядываемся, по спине пробегает холодок, словно посадили ледяную сороконожку, и она промчалась от копчика до затылка. То, что сейчас произошло, вряд ли можно отнести к нормальным явлениям. Мы же нормальные, адекватные люди. С высшим образованием. А катались по земле, как разъяренные коты, да потом ещё и пальнули друг в друга…

– В общем, мирно у нас как-то лучше получается бороться за Оксану. Предлагаю так делать и впредь, а она уже сама выберет – с кем ей остаться.

– Согласен, Юрий. Погорячились оба. Лучше уж худой мир, чем добрая война.

– Пошли-ка, Борис, отсюда подальше. Ну, их на хрен с колдунами и зверями.

Я киваю в ответ и собираю разбросанные по поляне палки, лыжи. Уже и лес не кажется таким уж сказочным и деревья хмуро взирают на нас. Ветки лезут в глаза, пытаются уколоть, зацепить, оставить на память кусочек ткани. Теперь уже я лечу впереди, слышу дыхание Юрия за спиной. Боюсь ли я выстрела? Нет, в этот момент я уже не боюсь ничего. Наступает буддийский фатализм, с каким гонщики «Формулы-1» летят в завертевшейся машине, с каким пилоты самолета ведут свою птицу с отказавшими моторами, с каким капитаны корабля спокойно погружаются в ледяную воду…

Я уже ничего не боюсь.

Осознание + 12 %

Самоконтроль + 5 %

Бодрость + 10 %

Уверенность + 12 %

Психологическая энергия + 9 %

Социальный интеллект + 6 %

Плюшки сыплются одна за другой, и плюшки не хилые, но я не обращаю на них внимания. Мне важно другое – я уже ничего не боюсь. Ни Юрия, ни безработицы, ни, мать его, кризиса. Я будто заново рождаюсь. С каждым взмахом палок из меня выметывается прошлый Борис – нытик и тряпка. С каждым движением ног слетают чешуйки слабака и рохли. С каждым выдохом исчезает лодырь и раздолбай.

Я встретил «лиходейство» и не отступил. Хотя немного гложет чувство раскаяния – я выстрелил в человека. Каким бы Юрий не был уродом, но я не должен был стрелять. Или должен? В качестве самозащиты…

Прежняя лыжня вскоре выводит нас к джипу Оскари. Оксаны с финном пока не видать, но редкие выстрелы слышны неподалеку. Я снимаю лыжи, втыкаю в снег палки и кладу возле них ружье. Краем глаза слежу, как те же самые движения совершает Юрий. Разговаривать совсем не хочется. Да и не о чем – всё что могли, мы выяснили там, на поляне.

Сумерки опускаются мягко, словно в фотошопе кто-то затеняет огромной кистью с прозрачностью в два процента. Задолго до темноты из леса выскакивают Оскари и Оксана. Её щеки раскраснелись, в глазах светятся огоньки радости и веселия, на губах играет довольная улыбка. Сейчас, после всего пережитого, она кажется мне воплощением любви и красоты. За такую женщину не жалко и жизнь отдать.

– Боря, Юра! Что с вами произошло? – она всматривается в наши помятые и «красивые» лица.

Хотя кровь и остановилась, но синяки и ссадины не могут волшебным образом испариться. Мы переглядываемся с Юрием. Он пожимает плечами. Приходится взять инициативу в свои руки.

– Оксана, мы сорвались с обрыва. Там снега намело много, вот и не углядели. Как только лыжи не поломали – ума не приложу. Пока выбрались да очистились, да пока нашли лыжи Юрия…

– Слушайте, а может… Скажите честно – вы подрались?

– Нет, конечно! Мы же не настолько дикие, чтобы драться в лесу. Ну, за кого ты нас принимаешь? Навернулись и здорово грохнулись, это да, а драться… Нет уж, увольте.

Да уж, думаю, что не стоит ей рассказывать о происшедшем. Что она может подумать? Что мы дикари и не можем договориться между собой?

Оскари смотрит на нас с хитрой улыбочкой. Смотрит так, будто стоял за деревьями и видел нашу борьбу и нашу неудачную (или удачную?) дуэль. С его пояса свисает здоровенный глухарь. Коричневая корка запеклась дорожкой на зеленоватой груди птицы. Хоть один из нас вернулся с добычей.

– Та, это моя вина, я запыл сказать вам, чтопы вы поостереклись опрыва. В трукое время ево хорошо витно, а сейчас засыпало снеком.

– Мальчики, с вами точно все в порядке?

– Точно, всё хорошо, не надо беспокоиться. С кем не бывает? – пытаюсь успокоить её.

Успокоить ту, ради которой пожертвовал материальными благами, переступил через себя и заново родился. Всё для неё.

– Вы стреляли, мы слышали выстрелы…

– Да, было дело. Но нам повезло меньше, чем Оскари. Вот у него вижу, что охота удалась, – через силу улыбается Юрий.

Я чувствую его фальшь, но сам вряд ли смог бы улыбнуться естественнее. Оскари же снял с пояса птицу и положил её в машину.

– Это не моя топыча, такоко красавца сняла Оксана. Вы пы вители её… Левая нока отставлена, клаз сощурен, рука на цевье – валькирия, покиня войны! С отноко выстрела в цель.

– Просто повезло. Новичкам всегда везет, – краснеет от похвалы Оксана.

– Я думаю, что за вечерним чаем Оксана сама расскажет о своих ощущениях? – вставляет Юрий.

– Ах та, мне ше пришла смска, нас тома штет чутесный ушин. Мартшаана постаралась, так что хорошо, что вы раньше вышли. Поехали?

– Ужин, это хорошо. А от Марджааны тем более. Конечно же едем. А шашлык мы можем и возле коттеджа сделать, – киваю я в ответ.

– Юрий, сятешь возле меня? А то…

– Да-да, знаю. Тебе одному некомфортно. Так и быть, что же с тобой поделать?