Ребенок для плохого парня
Шрифт:
— Что, если я опущу тебя на скамейку запасных, пообещаю вести себя хорошо и оближу тебя на всю оставшуюся жизнь?
— Прямо в раздевалке?
— Это всегда было моей фантазией.
— И так оно и останется, — я ткнула его в грудь. — Сейчас речь. Облизывать позже.
— Обещаешь?
— Я все еще держу тебя на поводке, Джек Карсон. Крепче, чем когда-либо.
Его улыбка только увеличилась. Я должна была знать об этом, прежде чем поощрять его, но даже в самые темные моменты он всегда хотел флиртовать.
Он поцеловал меня и погладил животик. Я положила свои руки на его.
Но его колено исцелилось, и тренировочный лагерь подходил к концу. Никто не знал, кто станет квотербеком. Джек только надеялся, что у него будет место в команде, когда начнется сезон.
Я не могла позволить последнему скандалу разрушить его карьеру. Я написала речь, чтобы показать его сердце, рост и личную ответственность. Он примет любые из выбранных Лигой последствий как справедливые и честные.
Но мы знали, что это будет жестоко. Они не наказывали Джека. Его пример служил уроком для всех других плохих мальчиков в Лиге, но если ему разрешать остаться…
Один из представителей Рэйветс постучал в дверь. Он махнул нам рукой, и я обняла Джека так сильно, как позволил мой живот.
— Просто будь там, — сказала я.
— Раздраженный и саркастичный?
Я поцеловала его.
— Будь мужчиной, которого я люблю.
Он ухмыльнулся.
— У меня это хорошо получается.
— Не будь самоуверенным.
— У меня это тоже хорошо получается.
И это было то, чего я боялась. Я засунула речь в его пиджак и позволила ему отвести нас в пресс-центр. Медиа-зал был достаточно большим, чтобы вместить обычную массу местных репортеров, но сегодня он был полностью заполонен, переполнен в коридоре и занят большим количество камер и фотографов, чем во время плей-офф прошлого сезона.
Джек раздавал окружающим улыбки, несмотря на то, что я сказала ему выглядеть настолько торжественным, насколько он мог. Похоже, этого не случиться. Я скрестила пальцы на груди.
— Сегодня много камер, — Джек откашлялся и подошел к импровизированному подиуму. — Не волнуйся, я не побью их.
Блин. Теперь я скрестила оба пальца.
Джек достал речь из своего кармана. Он посмотрел на нее и вздохнул с облегчением. С видом глубокого раскаяния, но я заметила кое-что еще.
Это неповиновение.
Он ненавидел это так сильно. Мое сердце болело за него, но это был единственный способ.
Джек не умолял о пощаде. Он заработал шансы, которые получил, потому что он был лучшим защитником в проклятой Лиге, и все это знали.
Что означает, что он уже принял решение.
Я знала об этом раньше него.
— Добрый вечер, — прочитал Джек из написанной речи. Камеры задвигались и защелкали. Вспышки света захватили жесткий угол его челюсти, его растущий хмурый взгляд. — Я хотел бы воспользоваться этой возможностью, чтобы поблагодарить представителей прессы и моих фанатов за то, что позволили мне в этот момент выразить мое искреннее раскаяние за… — он остановился. Выдохнул. — За…
Я видела, как это произошло. Он передумал.
По
крайней мере, он почти произнес первый абзац.Поведение Джека изменилось. Он покачал головой и разорвал речь. Репортеры бормотали себе под нос.
— Нет, — Джек начал все сначала. — Я не сожалею о том, что случилось той ночью. Да, меня арестовали. Снова. И да, я получил огромный штраф за превышение скорости и чуть не лишился лицензии. Я сожалею о неприятностях, которые это вызвало у команды, Лиги и моей семьи, но я не могу извиниться за то, что это произошло. На самом деле, я бы сделал все это снова, если бы пришлось.
Ни одна пиар-компания этого не спасет. Я ждала, когда Джек столкнется со всеми, кто освежует его заживо за смелость быть честным, когда СМИ понадобится сенсация.
— Той ночью я думал, что потерял нерождённого сына, — его слова были мрачными. — Я думал, что женщина, которую я люблю, была в опасности. Да, я ускорил поездку в больницу. Да, у нас была проблема с журналистом. Но я сделал все, что мог, чтобы поспешить к ней. Я не извиняюсь за то, что отец должен сделать, чтобы защитить своего ребенка.
Комната задвигалась. Больше света и вспышек. Джек пожал мне плечами.
— Мало что еще остается мужчине делать, пока мы ждем рождения ребенка. Я покрасил детскую. У меня есть ночное мороженое. Делал массаж ног. Но это ничего, когда ты понимаешь, насколько ты беспомощен, если возникает проблема, — почувствовав себя увереннее, он ожесточил свой голос. — Я не могу сделать много для него сейчас, но я всегда буду там, если он в беде, независимо от проклятых последствий.
Я обняла живот, встречая взгляд Джека нежной улыбкой.
— Что касается обвинения в нападении, — преданный отец исчез, и вернулся ожесточенный любовник. — Никто никогда не будет терроризировать женщину, которую я люблю, особенно если она в больнице опасается за жизнь нашего ребенка. Если забота о ней, ее защита делает меня преступником, тогда я преступник. Исключите меня из команды. Выгоните меня из Лиги.
В комнате загудело. Джеку было все равно.
— Возможно, я больше не квотербек, но, по крайней мере, я знаю, что буду чертовски хорошим мужем и отцом. За это не нужно извиняться.
Пресса замолчала. Мои глаза наполнились слезами, я была совершенно тронута человеком, которого я любила. Это было не то извинение, которое я ему написала, и это было не то, что потерпит Лига. Это не имело никакого значения. Он совершил ошибку, попал в беду, но на этот раз… это не было чем-то эгоистичным и невнимательным.
Он пожертвовал всем ради меня.
Джек кивнул.
— Теперь я прошу прощения за юридические проблемы, которые это вызывает. Мое вождение было безрассудным, и я ударил парня, — остановился он. — Я знаю, как мое поведение отражается на Лиге и команде. Черт, я знаю, что это заставляет Лию извиваться, потому что я отказался от ее речи. Просто позвольте мне сказать, я приму наказание. То, чего хочет Лига. И я не буду жаловаться, потому что это заслуженно. Но я не буду извиняться за то, что защищаю свою семью. Я люблю ее. Я люблю своего ребенка. И я сделаю все возможное, чтобы они были защищены и в безопасности.