Ребенок его любовницы

– Я… – Не знаю, что сказать. Понимаю правоту врача, но я же уже приняла решение. Это не мой ребенок! Не моя ответственность, боже!

Мужчина смотрит на меня в ожидании, что я продолжу, но я качаю головой и отворачиваюсь. Щеки обжигает огнем. Мне кажется, что в спину сейчас прилетит обвинение в трусости, малодушии, но тихий щелчок двери указывает на то, что врач вышел из палаты.

Смотрю на Сашку, который молча разглядывает потолок, удобно разместившись на моих руках. Видит что-то, что не видят взрослые. Хмурит бровки и шевелит губами, словно ведет с кем-то беседу.

Вспоминаю, как кто-то рассказывал народное поверье. Младенцы способны видеть своих ангелов-хранителей и общаться с ними какое-то время. Быть может, сейчас Саша жалуется своему на нерадивых взрослых, которым плевать, что с ним, совсем крохой происходит?

Боже. Прошли сутки. Еще вчера я истерично выскочила из комнаты, не желая брать этого малыша на руки, а сегодня боюсь за него.

Еще вчера я горела от ненависти, а сегодня сердце сводит от страха.

Еще вчера он был для меня ребенком, младенцем – чем-то обезличенным, – а сегодня я совершенно не задумываясь называю его по имени.

Сажусь на кровать, прислонившись лопатками к холодной стене. Стукаюсь об нее пару раз затылком, словно надеюсь, что это действие поможет мне разобраться в том хаосе, в который превратились мои мысли.

Уголки глаз начинают пощипывать злые слезы.

Ситуация – абсурд.

Я сижу в палате государственной больницы с чужим ребенком на руках. Приняла решение вырваться из карусели наитупейших событий, сжирающих мою нервную систему. И одновременно с этим сомневаюсь, правильно ли я поступаю.

Действительно ли Руслан поступает таким образом, чтобы иметь возможность работать? Или все это – очередная попытка продавить меня, сделать удобной, послушной его воли?

Он никогда не вел себя как безумец. Да, мог поступать опрометчиво, с запалом, но хотя бы прислушивался к моим советам. Не всегда им следовал, но все же…

Вздрагиваю, когда мой телефон начинает звонить, постепенно набирая громкость. Тянусь к смартфону неохотно, как в замедленной съемке, потому что уверена, что это Руслан, а я все еще не уверена окончательно, правильно ли веду себя в этой ситуации.

Но звонит не Руслан. Экран мигает фотографией папы.

Мысленно издаю стон. Не хочу слушать его нападки и нотации, знаю, что дура, знаю! Пока медлю, звонок сбрасывается, но папа сразу же перезванивает. И я отвечаю.

– Да, – выдыхаю в трубку хрипло, надсадно, как если бы в легких было мало воздуха. Впрочем, это не далеко от истины, дышу я отрывисто и поверхностно, в попытках не рухнуть в объятия паники.

– Ксюша, ты говорила с Русланом? – переходит сразу к делу папа. На фоне слышны звуки стройки: стук молотков, крики рабочих, треск сварочного аппарата. Значит, отец на работе. Интересно, почему он не позвонил мне вчера вечером?

– Да, он приезжал вчера, когда нас с Сашей уже положили в палату. И сейчас вот жду его с минуты на минуту. Пап, он…

– Погоди. Я вчера ездил к его матери, когда хотел найти.

– И?

– И она сначала не брала домофон, а потом не открыла дверь, хотя я звонил минут десять.

Сердце на секунду замирает.

– Может, ее не было дома?

– Нет, свет в окнах горел и я видел силуэт, когда она ходила по кухне, – вздыхает папа. – Потому я набрал Руслана и дозвонился сразу же. Он заявил, что уже едет в больницу и бросил трубку. Больше не отвечает. Ксюша, все это дурно пахнет.

– Пап, – всхлипываю я и инстинктивно прижимаю к груди Сашу, наяривающего соску, – он отказывается от лечения для сына. Я вчера сказала ему, что умываю руки, отказываюсь от данного обещания… Заявила, что в больнице с ребенком должен лежать он… А утро врач рассказал, что Руслан попросил подготовить документы на отказ от лечения. Якобы за малышом будет ухаживать медсестра.

– И чего ты ревешь? – сухо спрашивает отец, но я улавливаю в его голосе нотки беспокойства.

– Он сказал, что у него нет денег на няню… Где он нашел средства для оплаты услуг медсестры? И врач… Говорит, что лучше хотя бы еще несколько дней полежать под наблюдением.

– Ты знаешь, что Руслан выставил на продажу свою квартиру? – выбивает из меня дух отец неожиданным вопросом.

– Н-нет, – ошарашенно отвечаю, запнувшись. Как так? Эта квартира досталась Руслану от деда, тот много лет отслужил в армии, стоял в очереди на жилье, потом собственными руками делал ремонт, мастерил мебель, которая стала его страстью после выхода на пенсию. После свадьбы мы хотели жить на той квартире, но офис Руслана переехал, и мы обосновались у меня, мужу было проще добираться до работы. – Откуда ты знаешь?

– Позвонил Палычу и попросил поискать информацию, – упоминает папа своего приятеля из правоохранительных органов. – Сегодня лично видел два объявления, номер указан Руслана. И приписка о срочности продажи, он даже миллион скинул ради такого дела.

– Я не понимаю… Зачем ему это? Почему так странно себя ведет?

– Ксюша, я бы хотел тебе сейчас посоветовать бежать оттуда подальше, но… Если Руслан вляпался во что-то нехорошее, то ты тоже под угрозой. Ты до сих пор его официальная жена. Банки, заемщики, коллекторы, да просто ублюдки какие-нибудь в первую очередь за тебя возьмутся.

– Ребенок его? Он показывал мне свидетельство, но…

– В этом плане все чисто, я попросил проверить в первую очередь. Было заявление в ЗАГС от него и этой Лиды. Ветров действительно отец и имеет все родительские права. Есть кое-что еще, что смущает нас с Палычем, но он обещал поискать тщательнее в самое ближайшее время. Олег, мать твою, разуй глаза! – прерывается папа, чтобы отчитать одного и своих сотрудников. – Я твоей жене потом на похоронах плечо подставлять не хочу! Ксеня. Если Руслан сейчас возьмет ребенка и скроется – мы его и с собаками не найдем. Да и не изверг я, чтобы глаза на судьбу грудничка закрывать.

– И что ты предлагаешь? – безжизненно спрашиваю я. В ухо бьет тихое уведомление. Отвожу телефон в сторону и вижу мелькнувшее уведомление. Сообщение от Руслана.

«Я в ординаторской, собирай вещи, скоро буду».

Он даже сейчас не предупреждает меня о своем решении!

– Прости, пап, отвлеклась и прослушала, – вклиниваюсь во фразу отца. Он вздыхает и терпеливо повторяет:

– Играй по его правилам. Хочет, чтобы ты полежала в больнице с его сыном? Лежи. Пусть он никуда не срывается, думает, что все идет по плану, в чем бы тот не заключался.

Конец ознакомительного фрагмента.