Ребенок из прошлого. Шанс на семью

Брендовые шмотки, дорогая и качественная обувь, даже элементарная сумка стоит не меньше пяти моих зарплат.

– Добрый день, – здороваюсь с матерью пострадавшей девочки.

Она поворачивается ко мне, и на лице появляется самый настоящий ужас.

– Кирилл? – Ахает, не отрывая удивленного взгляда с меня.

– Он самый, – киваю. Присматриваюсь внимательнее к сидящей передо мной женщине, но благодаря усилиям косметолога и тонне косметики, не понимаю, какой она раньше была.

А голос–то кажется мне знакомым… Только раньше он звучал нежнее, без прокуренности, что проявилась сейчас.

– Вы кто? – хмурюсь. Мы точно знакомы.

Женщина дергается от моих слов, как от пощечины. Глаза тут же наливаются кровью.

– Игнатов, ты совсем охренел?! – Взрывается моментально.

И тут я узнаю ее…

– Лана? – Уточняю, не скрывая своего шока. – Это ты?!

– Я! – моя бывшая произносит с вызовом, встает на ноги. Но на высоких каблуках устоять не так просто, а в ее состоянии – так совсем не вариант.

Успеваю подхватить девушку до того, как она упадет.

– Аккуратнее, – прошу ее. – Нам еще не хватало тебя в травму везти.

– Отвали! – шипит, вырываясь из моих рук. Садится обратно на кресло для посетителей, отряхивается, словно я ее испачкал.

– Зачем приперся? – спрашивает зло.

– Ты не подписываешь согласие на операцию дочери, – в открытую обозначаю цель своего визита.

– И что? – ухмыляется. – Имею право! – цедит сквозь зубы. – Пусть сдохнет! Достала меня!

Слышу слова бывшей и едва сдерживаюсь, чтобы не поднять ее за плечи и не встряхнуть хорошенечко несколько раз.

– Если ты не подпишешь, твоя дочь умрет! – давлю на бывшую.

– Да плевать. Надо было в роддоме оставить. Пожалела, идиотка.

– Ты вообще слышишь себя? – едва сдерживаю злость. – Там твоя дочь умирает! По твоей вине!

– Она моя такая же, как и твоя, – шипит зло.

– Что. Ты. Сказала? – теряю дар речи.

– То, что слышал, – ухмыляется.

– Эта девочка… – стараюсь подобрать слова. – Моя дочь?

– Твоя, – цедит со злостью и отворачивается к окну. – Да чтоб вы все сдохли! – шипит зло. – Жить нормально не даете! Вечно поганите мне все!

Глава 3. Марина

Выполняя указание медсестры, спешу, что есть мочи по коридору в детское торакальное отделение. У меня в руках каталка, на которой находится годовалая малышка, и мне безумно горько, когда я смотрю на нее.

Ей больно. Ей плохо. А я никак не могу помочь!

Сердце обливается кровью…

Если бы не ее непутевая мать, то Евочке уже давно могли оказать грамотную профессиональную помощь, но та отказывается, блин, от всего! В особенности, от операции, которая просто жизненно необходима ребенку.

Матери Евы по голове хочется надавать. Вот честное слово!

Я даже подумать не могла, что бывают такие ужасные матери, как она. Как хорошо, что в нужный момент рядом с малышкой, помимо нее, оказалась бабушка, которая не стала спускать произошедшее на самотек, вызвала «Скорую», и девочку доставили в больницу.

Жаль, что мать врачам сделать ничего не дает.

Единственное, что нам остается – это верить в лучшее и надеяться, что все разрешится. Мы ждем врача, который сможет спасти Еву, и надеемся только на чудо…

– Ты совсем из ума выжила?! – до моего слуха доносится мужской голос, который я просто не могу не узнать.

Резко поворачиваю голову на звук, вижу Кирилла и застываю на месте. Ноги тут же врастают в пол.

– Подписывай! – Игнатов сует под нос сидящей в кресле женщине документы. – Если не подпишешь, твоя дочь умрет! – говорит грозно, у меня мурашки бегут по рукам.

В полном шоке смотрю на заведующего детского хирургического отделения больницы, в которой работает мой старший брат, и не могу поверить глазам.

Его не должно быть здесь! Ни при каких обстоятельствах!

– Наша, Кир, – зло ухмыляется сидящая перед ним женщина.

Наша?.. У Игнатова есть ребенок?..

Как так?!

Мир рушится на тысячи мелких осколков. Я пытаюсь собрать разбитое сердце, но у меня ничего не выходит. Боль сковывает грудную клетку, становится трудно дышать.

И вдруг я понимаю, про кого именно говорят…

Пол из–под ног уплывает.

– Девушка, с вами все в порядке? – спрашивает стоящая рядом медсестра.

Перевожу на нее расфокусированный взгляд и едва заметно киваю. Во рту пересохло, сказать ничего не могу.

– Лифт сейчас приедет, – продолжает медсестра. – Вам дальше нельзя будет.

– П–почему? – с трудом выдавливаю из себя.

– Только родственники, – отрезает.

Блин… Как же Евочка там будет одна?

– Ты скрыла от меня дочь и теперь не даешь мне ее спасти! – до меня доносится полный злости мужской голос. – Думаешь, я буду просто стоять и смотреть, как она умирает?!

Широко раскрыв глаза, смотрю на хирурга, которого здесь в принципе быть не должно, это частная клиника. Кирилл оперирует совсем в другом месте.

Врач малышки заверил, что вызовет лучшего хирурга, но я и подумать не могла, что это будет Он.

Очень хочется помочь… Очень! Но я понятия не имею как.

Игнатов нависает над мамой пострадавшей девочки, от него исходит такая сильная ярость, что страшно показываться на глаза.

Хочется спрятаться.

Малышка на каталке начинает плакать. А ей, блин, нельзя!

В операционную нужно отвозить. Спасать срочно! Реанимация переполнена, я вообще в шоке, как девочка жива до сих пор.

Ей нужно немедленно проводить операцию, а мамаша все не желает участвовать в спасении жизни дочери.

Блин, вот бывают же твари!

Кому–то свыше детей не дают, а у кого–то есть столь щедрый подарок, а они его готовы в могилу свести.

Лишь бы никогда не всплыла горькая правда…

– Ш–ш–ш, – нежно улыбаюсь малышке, пытаюсь хоть как–то её подбодрить. – Все хорошо, – произношу сквозь слезы.