Ребёнок магната. Не.Разлучные

Сегодня я ощутила себя на дне болота. Не выбраться. Но самое страшное — и не хочется.

— Мика, — обманчиво нежно зовет Ян. — Этот брак фиктивный, мы ни дня не жили вместе. Я хотел дождаться развода, чтобы…

— Прости, но мне плевать, — резко перебиваю его. — Чтобы ты ни сказал дальше. Мне. Все. Равно.

Каждое слово чеканю, чтобы убедить Яна в этом. И себя заодно. Потому что взрывающиеся внутри меня петарды говорят об обратном. Свежие раны кровоточат.

— Я не мог сказать, ёжик, — шепчет он надрывно. — Я боялся тебе еще больнее сделать. Не хотел тебя потерять.

Вздергиваю подбородок и делаю глубокий вдох.

Запрещаю себе плакать при нем. Вместо этого смеюсь. Ехидно и немного истерично.

— Сказать тебе, что ты на самом деле хотел? — складываю руки на груди, пытаясь закрыться от него. — Удовлетворить свои желания, не заботясь о последствиях. Ты лжец и эгоист, Ян. Как все мужчины. Ты захотел — ты взял. Тебе нужна была я в постели и в бизнесе, и ты не пожалел ни сил, ни слов, чтобы добиться своего. Даже, бедняга, терпел мои сопли и откровения той ночью, — вспоминаю, какой жалкой я была тогда, и ломаюсь изнутри, сохраняя внешнюю черствость. — И я не виню тебя, нет. Такова ваша мужская природа. Я сама сглупила, доверившись тебе. Но больше не повторю своей ошибки.

— Ёжик, маленькая, нет, — заключает мое лицо в ладони.

И мне так тепло становится. Так приятно. Хочется, чтобы Ян обнял меня. Приласкал, как в те ночи, когда я была счастлива с ним. И узнал кое-что очень важное.

Но эта слабость длится буквально доли секунды. Возненавидев себя за мимолетное малодушие, я грубо отбиваю руки Яна. И отталкиваю его от себя.

Ни один мужчина больше не тронет меня! Хватит!

— Еще раз посмеешь прикоснуться ко мне, — угрожающе тычу пальцем в его лицо. — Я… отравлю тебя! — выпаливаю вдруг.

— Малыш, я не боюсь тебя, — говорит тихо. А я слышу нотки жалости в его голосе. И это раздражает еще больше.

— Зря, — цежу сквозь зубы. Вкладываю в это короткое слово всю свою обиду.

Пользуясь секундным замешательством Левицкого, я сбегаю в комнату, закрывая за собой дверь на замок.

— Мика, я не уйду, пока мы не поговорим, — дергает за ручку. — Я поставлю на уши весь дом. Ёжик! — бьет ладонью по двери.

Подумав, беру стул и подпираю им ручку, фиксируя. На случай, если лгун Ян опять ключ от моей спальни у себя припрятал.

— Пожалуйста, Мика, — никак не угомонится Левицкий.

Хватаю пульт, включаю телевизор и делаю звук на полную. Чтобы Ян понял: я не намерена слушать его вранье.

Забираюсь на постель прямо в одежде. Сажусь, сложив ноги по-турецки, и устремляю пустой взгляд на дверь. Наблюдаю, как двигается ручка. Рывками, бешено. Потом все медленнее и с перерывами.

Ян сдается. Уходит.

И я зажмуриваю глаза, давая волю слезам. Горячие ручейки обжигают щеки, стекают на губы, разъедая их солью, падают — и летят вниз.

Чувствую, что нахожусь на грани срыва. Знакомая волна, подобная тем, что ломали меня после сводного и после отравления, опять накрывает меня с головой. Психика не выдерживает. Какими-то жалкими остатками здравого смысла понимаю, что не должна поддаваться, но ничего не могу с собой сделать.

Падаю лицом в подушку, вжимаюсь сильно, с трудом дыша. И…

Ору так сильно, как только могу, пытаясь прогнать эту уничтожающую боль. Выдавить ее из себя. Выкричать.

Надеюсь громкий звук телевизора и пух в подушке заглушат мои истеричные вопли.

Я почти умираю в этот момент. Но, подойдя к самому краю, вдруг заставляю себя очнуться.

Затихаю, ложусь на бок и касаюсь ладонями своего живота.

Если результат теста подтвердится… Если чудо, в которое я не смела даже верить, случилось… Если я действительно беременна…

То…

Мне придется быть сильной ради ребенка.

И тогда Ян пожалеет о том, что вернул меня в Польшу.

С этой мыслью отключаюсь, свернувшись в позе эмбриона. Вместе с моим малышом.

Глава 15

На следующий день

Доминика

«Малыш, пожалуйста, будь правдой! Клянусь, я буду любить тебя всем сердцем. За двоих родителей» — повторяю мысленно, как мантру.

Зажмурив глаза, молюсь всем богам, хоть раньше не верила ни в одного. И продолжаю впиваться ногтями в края кушетки. Стараюсь не думать об УЗИ-датчике внутри меня и о чужих руках в медицинских перчатках, которые касаются кожи.

Я понимаю, что Пашкевич — прежде всего, врач. Единственный, кому я готова доверить свой секрет. Потому что однажды он уже спас меня, когда помог сбежать в Россию.

Но это не отменяет того факта, что он еще и мужчина. Один из тех, кого я терпеть не могу.

Однако должна. Ради малыша.

Если он существует…

УЗИ-датчик выходит из меня — и я вздрагиваю от отвращения. Покрываюсь мурашками, свожу ноги вместе. Прикрываюсь судорожно.

— Да что же вы так дрожите, Доминика, — сокрушается доктор и стягивает перчатки. — Пожалуй, успокоительные вам выпишу. В вашем положении нельзя волноваться, — и улыбается загадочно.

— Подтвердилось? — шепчу я, боясь спугнуть.

— Срок — около трех недель. Плодное яйцо визуализируется в полости матки. Уровень ХГЧ в крови соответствует сроку, — говорит Пашкевич, а я не могу слова его воспринимать.

Сердце скачет галопом, в горле пересыхает. Нервное перенапряжение не позволяет адекватно анализировать информацию. Доктор прав: успокоительные мне не помешают.

— Так я беременна? — уточняю главное.

Я всю ночь плакала, мучилась от вернувшихся кошмаров, вскакивала во сне, толком не отдохнула. И сейчас плохо соображаю. Мне нужен конкретный ответ!

— Ну, конечно, — восклицает он и в ладоши хлопает. И хмурится, когда я дергаюсь от звука. — Обычно мы проводим УЗИ на более позднем сроке. И внешнее, а не трансвагинальное. Но в вашей ситуации это необходимо. После кровотечения, лапароскопии и угрозы бесплодия вы будете под особым наблюдением…

Пашкевич продолжает вещать что-то, но его голос превращается в белый шум. А в моей голове зациклено лишь одно слово. Самое важное.

Беременна.

Нежно, почти невесомо касаюсь руками животика. Он такой плоский. Там точно кто-то есть?