Ребус смыслов

На ее нериторический вопрос, почему он соврал про разбитый затылок и до сих пор тщательно скрывал эту явную болезнь на коже, так и не нашлось сколь-нибудь вразумительного ответа.

Вдобавок ко всему следует отметить, что сам Герасимов, с первого дня появления на себе этих «символов», скрупулезно заносил в блокнот узреваемую им «псевдотату-белиберду». И таких, до объяснения с женой, оказалось аж девять. Каждая из них держалась по двое-трое суток, пока не сменялась на другую, строго чередуя комбинации цифр с буквами на контурность точек и тире.

Сейчас же она как раз наблюдала у него спиралевидную «цепочку» чего-то, словно из азбуки Морзе. Случилось такое, когда Дюша, укладываясь спать, неосмотрительно, при свете ночника, стал уж больно явно рассматривать в зеркале – исчез или нет этот рисунок, ведь он держался дольше всех предыдущих.

Итогом той семейной беседы на повышенных тонах явилось «жаркое» примирение с твердым совместным решением – завтра он, видите ли, идет к дерматологу и, конечно, к психиатру.

Но этой ночью, во сне случилось нечто, похожее на некую раскодировку – Герасимов вдруг все понял… Цветная «картинка» сложилась четкой и во многом пояснительной…

Ранним утром вставалось словно с похмелья: ломило в висках, наждачный язык и почему-то металло-сладковатый привкус крови во рту. Наверное, во время своего переживательного видения накусал губы – они болели.

А из тогда приснившегося, особенно запомнилась едва слышная речь Галины Сергеевны, у которой на лбу усматривался глубокий шрам, думается, от того самого топора. Глаза у нее были закрыты, босая, одета в белую длинную хламиду, а руки сложены, как у лежавших в гробу. Голос звучал монотонно, но внятно и убедительно, будто читала проповедь.

Вот примерный смысл того мрачного по своей тональности и сути монолога (в редакции Андрея).

Мол, ему бы давно пора смирить собственную гордыню. И тот, изначально «неверно» затеянный квартирный обмен – вроде некоторого испытания, данного им обоим.

Последний же вывод был сделан ею лишь после расставания с грешной земной жизнью.

И совершенно ничего особенного, по мнению покойницы, в том нет, что «высшие силы правят судьбой каждого» (здесь дословная банальность). Плюс еще одно личное замечание, рожденное, якобы, в результате насильственного, с его стороны, квартирного переселения «бедной» женщины – возможно, именно из определенной бытовой фатальности сложилась твоя дата смерти (тут не обошлось без стилистического перевода Герасимова).

И по теперешнему мнению этой, что вещает сейчас, как раз не очень добровольный переезд и стал единственной причиной той случившейся с ней трагедии.

А сегодня же она явилась к спящему, чтобы наконец-то взять и уличить в данном «преступлении». При всем том, она даже ни в чем не винит настоящего убийцу – Оскарчика (так сама назвала), который и рубанул подруге меж

бровей.

В общем, Галина Сергеевна опять проклинает человека, основного зачинщика, спровоцировавшего подобный финал, то есть Андрея. Окончательные же ее слова напоминали пророческие:

– Придется тебе убояться тобой сотворенного, и сгинешь ты навсегда!

Теперь взгляд старой тетки, обнаружившейся в сонном сознании Герасимова, вопросительно уперт в него – словно она ждет хоть какой-то реакции. Но тот не может и рта раскрыть, так поражен всей этой бредятиной.

Тогда образ в женском обличье медленно разворачивается и пропадает в сизой дымке тумана…

Было пять летнего утра. За окном почти рассвело. Рядом безмятежно спит супруга, которая не далее как вчера истерила по поводу его скрытности.

Он посмотрел в напольное зеркало – никаких следов тайных «знаков-стигматов» на левом предплечье. Да и в целом на теле отсутствовали, ставшие уже привычными, сколь-нибудь заметные гематомы-синяки.

Руководимый определенной мыслью и стараясь не шуметь, он закрылся в кабинете, где в ящике письменного стола лежало, хронологически срисованное с себя. А там – пусто, ничего, кроме деловых бумаг. И ведь самолично оставлял тот самый блокнотик здесь! Но стоит ли такому сейчас удивляться, особенно после привидевшегося Андрею. Жена здесь явно ни при чем, значит будить ее и спрашивать незачем.

Конец ознакомительного фрагмента.