Ребята с Вербной реки

Склон горы со всеми поворотами дороги вращался вокруг них. Ожившая дорога вставала на дыбы, старые сосны помахивали поседевшими кронами. Казалось, они танцуют румбу. Ужасающий скрип, натужное и хриплое фырканье, лязг и гудки — всё создавало полную иллюзию конца света, во всяком случае, для черноногих, подпрыгивающих в кузове старого зелёного грузовика, — им казалось, что земля скоро прекратит своё существование.

Свесившись за борт ободранного кузова, Нешо, жёлтый как лимон, возвращал всё съеденное с Нового года до сегодняшнего дня. Мича и Пирго придерживали его за пояс. Всегда стойкий и молчаливый Дойчин корчился в глубине кузова, видно было, что и ему не легче. Казалось, он глотает живых лягушек, широко открывая при этот рот, как голодный птенец. Рако лежит ни жив ни мёртв на коленях у Циго, а сам Циго прижимается к бочке с бензином, икает и рыгает — ни дать ни взять великомученик. Кузов напоминает утлый баркас во время шторма, а мальчишки — закоренелых грешников, которых настигла божья кара.

Только Боце всё нипочём! Сидит у кабины и через окошечко перекликается с водителем.

— Эй, живы они там? — спрашивает весельчак шофёр.

Боца оглядывает страдальцев в кузове и отвечает:

— Живы-то живы, только четверо собираются богу душу отдать!

— Серьёзно? Может, остановить?

— Не надо! Дуй прямо на тот свет! — хохочет Боца.

— Сейчас, только прибавлю скорость, — подыгрывает ему шофёр.

— Берегись, чтоб небесные регулировщики не оштрафовали тебя за превышение скорости!

— Ещё чего! — кричит водитель. — Из этой клячи больше восемнадцати в час не выжмешь.

— Может, её травкой покормить, резвей будет?

Шофёр засмеялся, нажал на газ, дал первую скорость и крикнул Боце:

— Готовьтесь к высадке! Ещё немного, и мы на месте.

— Подожди, пожалуйста, пока эта братия воскреснет из мёртвых.

Грузовик грохочет ещё несколько сот метров и останавливается на ровной дороге, чуть подальше того места, где несколько часов назад Крджа мечтал о жизни на море.

Измученные черноногие вываливаются из кузова. Они покачиваются, словно пьяные, и только у Боцы хватает сил пробормотать нечто похожее на благодарность:

— Товарищ водитель, спасибо за приятную прогулку! Пусть совесть тебя не мучает — никто не скончался.

— Спасибо и вам за приятное общество, — смеётся шофёр. — Милости просим и в другой раз!

— С удовольствием. Только достань плюшевое сиденье для Неши! — соглашается Боца, глядя на белые, как мел, щёки товарища.

— Идёт!

— Тогда мы и расплатимся за оба конца!

— Договорились, — добродушно подхватывает водитель. — Ну, счастливо погулять!

Прошагав онемевшими ногами сотню-другую метров, черноногие постепенно начинают оживать. Боца болтает:

— Ну, уж это никуда не годится! Опять мне пришлось за всех вас врать. Человек решил, что мы едем на пикник, и по-товарищески взял нас к себе в машину.

— Лучше бы не брал… — бормочет Рако, размахивая руками, чтобы поскорее прийти в себя.

— Ну и ковылял бы ты сейчас где-нибудь километров за сорок отсюда, — вразумляет его Боца. — А так, благодаря технике, мы в мгновение ока километров семьдесят отмахали.

— Ну да — в мгновение ока! — бормочет Циго. — Меня чуть было наизнанку не вывернуло.

— Интересно, а как бы ты летел в реактивном самолёте?! — восклицает Боца. — Ведь когда пробивают звуковой барьер, от перегрузок человека выворачивает словно перчатку, и то живой остаётся!

— А ты что — на реактивном летал?

— Не летал, а полечу!

— Ты и сейчас хорош, а вот я бы полюбовался на тебя в реактивном.

— Уж, наверно, покрасивее тебя буду!

— Да хватит вам! — утихомиривает их Мича. — Вот поймаем Крджу, и хвалитесь досыта. Пирго, у тебя винтовка заряжена?

— Патрон в стволе!

— Есть ещё боеприпасы?

— Семь штук!

— Вперёд! Как знать, может, этот ворюга где-нибудь поблизости.

Миче словно кто-то шепнул, что нужно быть осторожным. Инстинкт, или… скорее всего, точный расчёт. По дороге Мича считал, рассчитывал и сделал довольно верный вывод: на своём велосипеде Крджа мог проехать не более семидесяти километров, дорога-то трудная — сплошные подъёмы. Здесь, в горах, он, наверное, пойдёт пешком. Значит, сейчас они передвигаются с одинаковой скоростью. Стало быть, километр, а может быть, всего несколько сот метров отделяют преследователей от Крджи! А вдруг за следующим поворотом они увидят, как он устало ковыляет на своих длинных ногах…

— Живее!.. — резко крикнул Мича.

Черноногие затопали по шоссе.

Но за поворотом они увидели то, что увидеть совсем не рассчитывали. Несколько мальчишек-чабанов собрались на поляне у дороги. Чабанята играли в какую-то игру и громко галдели.

XX

Один из них, плотный, коренастый паренёк чуть постарше Мичи, вёл игру. Он разделил чабанов на две группы, поставил между ними на землю деревянную баклажку для воды. Игра заключалась в том, чтобы поднять баклажку с земли и убежать с ней, но чтобы ни один из противников не осалил того, кто её взял. Здесь нужна была большая ловкость, потому что мальчишки стояли тесным кругом, один против другого. И если кому-нибудь удавалось осалить противника, то победители имели право кататься верхом на мальчишках из другой группы столько, сколько назначит судья.

Чабаны собрались в круг около баклажки и протянули руки. Кто-то крикнул:

— Яков, давай считай!

Широкоплечий чабан отошёл в сторону, расставил руки и начал считать:

Ала-ала-вла-гу! Мы играем в баклагу! Аш-каш-саракаш! Ач-кач-булюкач! Каракаш! Турукаш! Шило-мыло Барабаш! Кашка-чашка! Чья будет баклажка!

Не успел Яков выпалить последние слова, как на поляне началась толчея: весь круг ребят пришёл в движение, во все стороны торчат руки, ноги и головы, слышны азартные крики:

— Держи, Вуле!

— Не давай, Шуле!

— Хватай, Марко!

— Подай, Жарко!..

Свалка сделалась ещё гуще, всё перемешалось, перепуталось, и, наконец, из толчеи вырвался светловолосый поджарый мальчишка И бросился бежать через поляну, крепко сжимая баклажку.

Противники погнались за ним, но Яков остановил игру:

— Кончено! Марко, твои победили! Давай, Жарко, веди скакунов!

Мальчишки из группы Жарко неохотно подошли к победителям и подставили спины. Победители вскочили на «коней».