Рецензии на произведения Марины Цветаевой

Вещие вьюги кружили вдоль жил,Плечи сутулые гнулись от крылВ певчую прорезь, в запекшийся пыл —Лебедем душу свою упустил! [161]

Или:

Вот он — гляди — уставший от чужбин,Вождь без дружин.Вот — горстью пьет из горней быстрины,Князь без страны.Там все ему: и княжество, и рать,И хлеб, и Мать.Красну твое наследие, — владей,Друг без друзей!

161

Из стихотворения «Други его — не тревожьте его!..»

Поистине мы должны благодарить женщину, отдавшую и «плащ, и посох свой», «пришедшую восславить дитятко, как древле — пастухи» [162] к иконе Божьей Матери.

П. Антокольский Рец.: Марина Цветаева. Разлука: Книга стихов М.-Берлин: Геликон, 1922 {38}

Марина Цветаева — поэт суровый и жестокий. Брови ее сдвинуты, взор затуманен. Раскрываешь ее книгу: как тесно, как жестко! Но не оторвешься — прочтешь еще и еще раз, и за недосказанными строками — словами — сквозь стиснутые зубы — начинает чудиться то синий, то багровый свет пожара ее души.

162

Из стихотворения «Спит, муки твоея — веселье…»

И настежь, и настежьРуки — две.И навзничь! — Топчи, конный!Чтоб дух мой, из ребер взыграв — к Тебе, —Но смертной женой —Рожденный. [163]

Это — почти загадка. В шести строчках опущены три глагола. Строки нужно прочесть трижды, чтобы понять, что в этой скупой, колючей формуле — вся Марина Цветаева, что это — лишь упавшие на землю угольки ее пожара. Далее — поэма «На Красном Коне», такая же скупая, трудная и вдохновенная, — песня закованного в тяжкую, мучимую плоть Дуxа о вечной свободе.

163

Из поэмы «На Красном Коне».

Сей страшен союз. — В черноте рваЛежу, — а Восxод светел.О кто невесомых моих дваКрыла за плечом —Взвесил.Немой соглядатайЖивыx бурь —Лежу — и слежуТени.Доколе меняНе умчит в лазурьНа красном коне —Мой Гений!

Марина Цветаева кровью и духом связана с нашими днями. Она жила на студеном чердаке с маленькой дочерью, топила печь книгами, воистину, как в песне «сухою корочкой питалась» [164] и с высоты чердака следила страшный и тяжкий путь Революции. Она осталась мужественна и сурова до конца, не обольстилась и не разочаровалась, она лишь прожила за эти годы — сто мудрых лет. И вот скупые строки — ее разжатые губы — говорят:

164

Из городского романса «Я милого узнаю по походке».

Башенный бойГде-то в Кремле.Где на земле,Где —Крепость моя,Кротость моя,Доблесть моя,Святость моя.Башенный бой.Брошенный бой.Где на земле —МойДом.Мой — сон,Мой — смех,Мой — свет,Узкиx подошв — след.………………………

И далее:

Уроненные так давноВздымаю руки.В пустое, черное окноПустые руки.Бросаю в полуночный бойЧасов, — домойXочу!…………………………….

Да, да, — она уже давно поняла:

Я знаю, я знаю,Что прелесть земная,Что эта резнаяПрелестная чаша —Не более наша,Чем воздух,Чем звезды,Чем гнезда,Повисшие в зорях…

Марина Цветаева поэт нашей эпохи (как принято теперь говорить). Она — честна, беспощадна к себе, сурова к словам. Ее не обольстить ни лютиками, ни хризантемами. Она поняла и слышит, что —

Все небо в грохотеОрлиных крыл… [165]

165

Из стихотворения «Ростком серебряным…»

Книга «Разлука» издана превосходно, как и все издания «Геликона». [166]

П. Потемкин Рец.: Марина Цветаева. Стиxи к Блоку Берлин: Огоньки, 1922 {39}

Еще одна книга впечатлений, рожденных от впечатлений, зараженной другой поэзией, не своей, но ставшей своей.

И в этом «ставшей своей» вся суть, вся ценность книги. Восприятие чужого «я», забвение ради него своего «я», типично женская черта, женское преклонение, женская любовь, женская чуткость и женская интуиция.

166

Издательство «Геликон» было основано в 1918 г. в Москве А.Г.Вишняком и выпускало художественную литературу, книги по искусству. Его деятельность делится на два периода — московский и берлинский (1921–1923). В «Геликоне» издавались Брюсов, А.Толстой, Эренбург, Ремизов, Пастернак и др. Все книги отличались высоким уровнем художественно-графического оформления.

Крест приятный и несомый до конца.

Зверю — берлога,Страннику — дорога,Мертвому — дроги.Каждому — свое.Женщине — лукавить,Царю — править,Мне — славитьИмя твое.

Стиxи эти, написанные в 1916 году, стали пророческими. Сбылись и «мертвому — дроги» и «мне — славить имя твое».

Такую книгу, как эта, трудно критиковать. Она настолько лирична, настолько вся проникнута одним чувством, одним порывом любви, что никак не сообразить, хороши или плохи стиxи.

Мне кажется, что поэзия подлинного чувства, подлинной жаркой веры не имеет законов стихосложения. Для нее все средства оправданы, все приемы дозволены, если она достигает цели.

Ужели же закономерен и одинаков рисунок пены кипящего чувства?

Книга Марины Цветаевой — лучшая из книг лирических стихотворений, посвященных чьей-либо «памяти». Она действительно сохранила от тления частицу А.Блока, пусть маленькую, пусть только по-женски, но разве вечно женственного не искал покойный?

Книга эта о последней дружбе, о последнем этапе рыцаря Блока, ищущего Прекрасной Дамы.

И важнее всего (хоть есть в книге приятное) стиxи последние:

Последняя дружбаВ последнем обвале.Что нужды, что нужды —Как здесь называли?Над черной канавой,Над битвой бурьянной,Последнею славойВстает — безымянной. [167]

Андрей Белый Поэтесса-певица <«Разлука», стиxотворения Марины Цветаевой> {40}

167

Неточное цитирование стихотворения «Последняя дружба…» из цикла «Подруга», обращенного к Н.А. Нолле-Коган (1888–1966), близкой знакомой А.Блока в последние годы его жизни.

Книгоиздательство «Геликон» выпустило небольшую книжечку стихов Марины Цветаевой. Она попалась мне в руки; и не сразу сознал, в чем вся магия. Образы — бледные, строчки — эффектные, а эффекты — дешевые, столкновением ударений легко достижимы они:

ДумМуй — сун,Муй — смех [168]

и т. д.

Неправда ли, дешево?

Все читал, все читал: оторваться не мог.

В чем же сила?

В порывистом жесте, в порыве. Стиxотворения «Разлуки» — порыв от разлуки. Порыв изумителен жестикуляционной пластичностью, переходящей в мелодику целого; и xориямб (-V V-) (великолепно владеет Марина Цветаева им) есть послушное выражение порыва: и как в 5-ой симфонии у Бетxовена xориямбическими ударами бьется сердце, так здесь подымается xориямбический лейтмотив, ставший явственным мелодическим жестом, просящимся через различные ритмы. И забываешь все прочее: образы, пластику, ритм и лингвистику, чтобы пропеть как бы голосом поэтессы то именно, что почти в нотных знаках дала она нам. (Эти строчки читать невозможно — поются.)

168

Из стихотворения «Башенный бой…»