Речь без повода... или Колонки редактора
Шрифт:
Имелся даже такой печатный орган — «Голос бумажника». (Газета писчебумажного комбината.)
В общем, много было газет. На любой вкус. Все, что угодно, можно было там прочесть. Все, кроме правды…
Здесь — положение иное. Круг читателей довольно узок. Аудитория сравнительно небольшая.
Вот и получается, одна газета должна удовлетворять многим требованиям.
Когда-то, я уверен, здесь будут выходить десятки изданий. Но сейчас об этом рано говорить…
А следовательно, наша газета должна быть разнообразной, многосторонней, универсальной.
Таким
Это человек любого вероисповедания, ненавидящий тиранию, демагогию и глупость.
Обладающий широким кругозором в сфере политики, науки, искусства.
Отдающий должное как высокой литературе, так и развлекательному чтению.
Чуждый снобизма, интересующийся шахматами и футболом, голливудской хроникой и астрологическими прогнозами.
Это человек, озабоченный судьбами заложников, но готовый увлечься и кроссвордом.
Это человек, уяснивший главное, — мир спасут отвага, доброта и благородство.
Короче, это — обыкновенный человек, простой и сложный, грустный и веселый, рассудительный и беспечный…
Надеюсь, ты узнаешь себя, читатель?
В Нью-Йорке этим летом стало модно нам предрекать финансовый конец. Один дурак (а может быть — подлец) дней шесть назад трепался всенародно:
— Вы прогорите! Где уж вам до нас! Удел ваш — нищета или галеры! Мы вас раздавим… Срочно примем меры…
Короче говоря — сплошной атас!
Как лай собак звучит дурная весть…
Нам эта ситуация знакома. Здесь нет политбюро, и нет обкома.
Но дураки — они повсюду есть!
Один кричит про нас: «Рука Москвы!» Другой пророчит каторжную гибель. Не спит дурак. Шипит как рваный ниппель. И балалайка — вместо головы.
Весы удачи — точные весы. Прошли зима, весна. Пройдет и лето…
Вас ожидает свежая газета. Всегда по средам. Точно, как часы.
Не долларами выстлан этот путь. Работаем с восхода до заката. Высокий стимул. Низкая зарплата. Но людям мы нужны — и в этом суть!
Собачий лай разносится вдали.
Идет работа. Шелестят страницы.
Нас — сорок тысяч. Против — единицы. А если разобраться — то нули.
Безмерно сострадая и любя, вам жить и жить в прекрасном новом доме…
Перед тобой, читатель, свежий номер. Он сделан был тобой. И для тебя!
СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ МАРШ
— У меня было в жизни четырнадцать главных редакторов. И все они меня раздражали. Один слишком много пил. Другой — беспрерывно свистел. Третий курил мои сигареты…
Теперь я сам превратился в главного редактора. У меня — 14 подчиненных. Это талантливые, добросовестные, остроумные люди. И все они меня раздражают.
Видимо, надо менять характер, а не должность.
«Свободы сеятель пустынный, Я вышел рано, до звезды…»Каждый из нас переживает второе рождение. Можно называть это процессом адаптации. Или — ассимиляции. Но суть одна — мы рождаемся заново.
Мы заново учимся читать, писать и говорить. По-новому воспринимаем окружающую действительность. Осваиваем новые жизненные принципы. Новые духовные (и материальные) ценности.
Мы постигаем загадочную, невероятную Америку.
С нами до сих пор творятся удивительные вещи. Ты идешь, например, по Бродвею. Думаешь о чем-то своем. И вдруг останавливаешься потрясенный.
Что такое?! Ничего особенного. Впереди аршинными буквами — «Рабинович и сыновья».
И ты едва сдерживаешься, чтобы не крикнуть:
— Господи! Неужели это я гуляю по Бродвею?! Неужели это все правда?! И этот бар, и этот негр, и этот многодетный Рабинович?! Неужели мы действительно в Америке?!..
Мы постигаем Новый Свет. И каждый делает это по-своему. У каждого свой неосознанный индивидуальный метод.
Один самозабвенно штудирует язык. Читает американские газеты. Изучает американскую культуру.
Это благородный и весьма достойный метод. (Я бы назвал его — академическим.) Хотя и у него есть противопоказания. Ведь самая глубокая эрудиция не дает ощущения причастности к американской жизни. Блестящих знатоков англо-саксонской культуры хватает и в Москве.
Не дай Бог, окажешься в гуще жизни. Будешь выглядеть как студент-зоотехник на практике. С теорией все замечательно, а к быку подойти страшно…
Кто постарше — ограничивается телевизором. И это неплохо. Язык совершенствуется. Какие-то полезные сведения черпаешь…
А вот ощущения причастности — нет. И быть не может. Жизнь на экране, увы, далека от реальных проблем…
Можно, говорят, подыскать американскую невесту. И даже понравиться этой несчастной женщине. И все будет замечательно. Врать по-английски научишься. И с голоду не помрешь…
С практической точки зрения — очень разумный метод. С моральной — гнусный и неприемлемый.
Можно пойти на любую американскую работу. Скажем, мыть посуду в ресторане. Разговорный язык выучишь. И на жизнь заработаешь…
А как быть с любимой профессией? Как быть с призванием? Как быть с литературой, музыкой, живописью?..
Методы познания Америки неисчислимы. Один мой знакомый год просидел в американской тюрьме. Вышел оттуда полноценным человеком. С безупречным английским языком. Устроился менеджером в процветающую фирму. Разрешил все жизненные проблемы.
Что ни говорите, а ведь — метод. Хотя рекомендовать его как-то неловко…