Red is my favourite colour

— Красным? — ухмыльнулся Сэллоу, заинтересованно выгнув бровь. — Почему?

Мысленно я отвесила ему сотый за этот чертовски длинный день подзатыльник, но на деле лишь шумно выдохнула и терпеливо объяснила:

— Потому что красный — это опасность, тревога, кровь.

Я медленно подняла на него взгляд, встретившись с обволоченными серой дымкой зрачками. Их огонь пугал, он ворошил такие потаённые во мне страхи, что я поспешила отвернуться, лишь бы не превратиться в никчёмную песчинку, которую Себастьян мог бы раздавить пальцем.

Медленный глубокий вдох, протяжный выдох, снова вдох, снова выдох. Не стоило об этом вспоминать, не стоило Анне упоминать имя брата, не стоило мне надеяться, что письмо от него.

Анна. Моя боль, моя надежда и моя печаль. Как я ждала встречи с ней, как уповала на скорейшее знакомство, которое обернулось трагедией, преступлением, разочарованием.

Я аккуратно свернула письмо, положив его обратно в конверт. На тело вмиг навалилась усталость, и захотелось прилечь.

Обида. Это позорное, такое противное чувство густой горячей смолой разливалось в груди. Обида за то, что так и не получила заветное письмо, за то, что сама не осмелилась написать, хоть и сотню раз старательно выводила заветные буквы. Обида за то, что так и не прочла «Амелия, как твои дела? У тебя всё хорошо? Может, тебе тоже нужна какая-то помощь?»

Я ухмыльнулась уголком рта, чувствуя отвращение к самой себе. Кто обещал о тебе заботиться? Профессор Фиг? Ну, давай, разозлись и обидься ещё и на него!

В последний раз окинув уставшим взглядом окрестности Высокогорья, я расправила плечи и крепко задумалась над просьбой Анны.

С одной стороны, возвращаться в Фелдкрофт после всего, что случилось, не очень хотелось, да и погода стояла просто омерзительная — осень неумолимо наступала на пятки, обрушивая свою грусть в виде крупных капель дождя. С другой стороны, я слишком задержалась в этих краях, а ежедневные тренировки вымотали донельзя. Да и по Анне соскучилась. К тому же там не будет Себастьяна, а это огромный плюс, поскольку видеть его мне хотелось меньше всего. Да что говорить, я бы лучше встретилась с пятью, нет, с шестью речными троллями одновременно, чем с ним.

Конечно, я поеду. Конечно, помогу, как помогала всегда. Достаточно было вспомнить умоляющие, полные боли и печали глаза Анны, как я была готова лететь хоть на край света, лишь бы её утешить.

Погода испортилась ещё сильнее, пока я добиралась до Фелдкрофта. Сумерки уже сгущались, когда я увидела Анну, в одиночестве сидящую у дома. Я ведь не удосужилась отправить ей ответную сову, поскольку боялась, что, если замешкаюсь, найду сто причин не ехать, струшу в последний момент.

Она, очевидно, не ждала меня, поэтому, когда я её окликнула, вяло подняла голову и некоторое время не могла сообразить, кто её позвал. А когда поняла, вскочила и побежала мне навстречу. Последнее, что я увидела перед тем, как меня безжалостно схватили в охапку, была сияющая улыбка Анны во весь рот.

— Ох, вот это тёплый приём, ты не обманула. — Я безуспешно пыталась выкарабкаться из её крепкой хватки, пока она что-то бормотала мне в волосы.

— Амелия, я так рада, что ты приехала! И так быстро, я не ожидала! Как ты добралась? Почему у тебя всего одна сумка? Почему не отправила мне сову? Что-то случилось?

Наверное, вопросов было бы ещё больше, если бы я мягко не остановила Анну, положив руку ей на плечо.

— Давай по порядку, ладно? И лучше бы за чашкой чая и в тепле, потому что я начинаю ненавидеть этот шотландский климат.

Меньше, чем через полчаса мы уже сидели на их просторной кухне-гостиной, пили чай и обсуждали всё то, что не успели обсудить в письмах. Анна явно была возбуждена моим приездом, поэтому без конца улыбалась и хватала меня за руку в особо эмоциональные моменты разговора. Моя сумка так и лежала у входа, подруга не дала мне возможности даже разложить вещи — так торопилась сесть за стол и поболтать.

Несмотря на то, что Себастьяна в действительности дома не оказалось, я предупредила Анну, что оставаться надолго не планирую, и хорошо бы было отправиться в Хогвартс следующим же утром. Она не возражала, потому как сама извелась в предвкушении начала учёбы. Бедняжка, она целых два года просидела в четырёх стенах, упиваясь своей болью. Сейчас я смотрела в её блестящие от радости глаза, и моё сердце трепыхалось от счастья — может, всё и правда было не зря? Глубокой ночью, абсолютно вымотанная долгой дорогой и оживлённой беседой, я заснула прямо там, на диване у камина. Под успокаивающий треск поленьев в мои сны пробирались лучи солнца, пение птиц и шум моря.

***

Конечно, Оминис немного расстроился, когда я сказал ему, что хочу всё-таки сопроводить Анну в Хогвартс, но он, как настоящий товарищ и непоколебимый зануда, согласился, что моё решение правильное.

Мы уже два дня были в Хогсмиде, подбирая всё необходимое для предстоящих тренировок и матчей по квиддичу. Как же долго я этого ждал! Разумеется, на пятом курсе было не до игр, но после всего произошедшего мне требовалось хоть какое-то хобби, помимо надоевших и, признаться, совершенно несерьёзных дуэлей в «Скрещённых палочках».

Когда экипировка была куплена, а от заработанных за лето галлеонов осталась лишь дыра в кармане, прилив радости сменился осознанием того, что пора отправляться в школу. Тут я и понял, что поступил очень эгоистично по отношению к сестре. Снова. Мерлин бы тебя побрал, Себастьян! Почему ты всегда сначала делаешь, а потом думаешь? И почему Оминис не образумил меня, как он пытался это делать на протяжении многих лет?

Я сердито посмотрел на товарища: он шёл рядом со мной по главной площади Хогсмида, на ощупь изучая мою новую метлу «Небесная коса», за которую я отвалил пять тысяч золотых.

— Я чувствую, что что-то не так, Себастьян. Ты кого-то увидел?

— Да как ты это делаешь?! — я разозлился ещё больше, потому что Оминис в очередной раз раскусил моё настроение.

— Я слепой, но не тупой. Как некоторые, — он многозначительно поджал губы в усмешке, явно довольный своей репликой.

— Я просто злюсь, что не подумал об Анне раньше, до того, как мы отправились сюда. Как она одна поедет в Хогвартс? Она не была там два года — наверное, нервничает и трясётся, как осиновый лист. Вот когда надо, ты почему-то не поучаешь, любитель-занудничать.

— Она ведь сама настояла на том, чтобы мы поехали и немного развеялись, ты ей надоел уже со своей опекой. Она достаточно взрослая, чтобы позаботиться о себе и добраться до школы самостоятельно.

Оминис был как всегда холоден, рассудителен и прав. Он редко поддавался эмоциям, а мне бы не мешало этому научиться.

— И всё-таки я поеду в Фелдкрофт — меня терзает чувство вины. К тому же её знания по Травологии мне ещё не раз пригодятся. Что думаешь?

Друг слегка заметно поджал губы, но уже через секунду поднял голову и улыбнулся: