Редкий цветок

— Дынко… Помнишь, ты спрашивал? Про Власту? Я тебя тогда не понял. Она для меня как сестра, моя семья с семьей вожака пусть в дальнем, но родстве. Она же у нас почти все время жила до совершеннолетия, когда в замок переселилась. Я ее очень люблю, но не так… В общем, я тебе не соперник.

— Я знаю, — ответил Дынко, но дальнейшего разговора у них не получилось. Видимо, больше никаких тем не придумав, Слав коротко кивнул и ушел.

Если бы Дынко озаботился мнением окружающих, его ждал бы полный комплект: и насмешки, и жалость, и сочувствие. Вот только ничего этого его не волновало. Утром он приходил к старейшинам, получал задание и выполнял. По вечерам — охотился за Властой. Она все так же уезжала со Славом, в городе у них образовалась целая компания молодежи, которая все вечера напролет, пользуясь теплой погодой, утраивала себе разнообразные развлечения. Театр, танцы или певцы, выступающие в тавернах, повторялись по кругу день ото дня. Дынко присоединится к компании не пытался, устраивался подальше за столом таверны или в конце площади и просто смотрел. Когда он оказывался слишком близко, Власта тут же старалась переместиться подальше.

Однажды утром, когда Дынко еще спал, в дверь постучали.

— Открыто, — крикнул Дынко и в комнату вошла поразительно смущенная Дарька. Дынко сильно удивился — вот уж кого не ожидал увидеть. Потупив глаза, Дарька в вытянутых руках выставила прямо перед собой, как белый флаг, лист бумаги.

— Что это? — спросил Дынко, которому пришлось от листа, сунутого практически в лицо, уворачиваться.

— Это я тебе… нарисовала. Меня тут взялись учить рисованию, вот, принесла… подарок.

Дарька развернулся лист и сунула Дынко под нос. Глаза того сильно округлились и тут же полезли прямо на лоб — на рисунке была изображена какая-то корявая лохматая собака.

— Это… волк, — неуверенно сообщила Дарька.

— Э-э-э… спасибо, — он все-таки нашел в себе силы принять такой странный подарок и даже за него поблагодарить, что признаться, было непросто.

— Если б я рисовала лучше, я б обязательно изобразила бы для тебя портрет… княжны. Дынко, ну уж как умею!

Он сделал единственно возможное — согласно кивнул. Думал, посещение на этом закончено, но Дарька прошла мимо и уселась на единственный в спартанской обстановке комнаты стул.

— Слушай, — голову она теперь опустила очень низко и казалась сейчас удивительно похожей на ту девчонку, которую они когда-то забирали от князя. Такую же растерянную, не знающую, что делать.

— Ты… Не стоило мне лезть, конечно. Может и сейчас не стоит. Только знаешь, ведь… ты сейчас… В общем, — уже тверже сказала Дарька и подняла глаза, удивительно упрямые. — Сейчас это не ты. А Власта… она любит прежнего Дынко, понимаешь? Того, самого живого и яркого. Того, с которым даже умирать не страшно. А от него сейчас… ничего не осталось!

И она тут же вскочила.

— Рисунок, конечно, не ахти. Ну… можешь выбросить, у меня таких много.

И через секунду уже исчезла. Дынко нахмурился, пытаясь решить, что это за выступление такое ему показали, не решил. Посмотрел еще раз на странную картинку и все-таки не стал выкидывать, на стену, правда, тоже вешать не стал, а просто спрятал поглубже в ящик стола.

И продолжил пережидать пустые серые дни, как пережидают какое-то тусклое и неизбежное испытание по дороге к виднеющемуся вдалеке свету.

Вскоре Сантания устала от обильных непрекращающихся развлечений и постепенно стала возвращаться к обычной жизни. Понемногу начали приезжать торговцы, в том числе лесные и даже от дивов пришел официальный запрос на пару торговых лицензий. Им пока предложили общаться через представителя в Стольске, но было ясно, что вскоре в Сантании появятся и дивы. В замке, наконец, решили остановить народные гуляния и день Сантании стал последним официальным выходным. Под праздник, закончившийся фейерверком и, естественно, танцами, выделили целый парк.

Там, среди оглушенной громкой музыкой толпы, Власта сама нашла Дынко. Затянула в крутящийся хоровод и завертела, ярко смеясь прямо в лицо.

— Ты меня любишь? — вдруг крикнула, стараясь перекрыть гвалт и орущие песни голоса, несущиеся со всех сторон. Не получилось, но Дынко услышал.

— Люблю.

— Сильно любишь? — веселилась Власта, яростно сверкая глазами.

Дынко стиснул зубы и промолчал.

Власта и не требовала ответа, она неслась, кружила и волосы развевались мягкой живой волной. Потом снова закричала:

— И как тебе? Когда любишь, а на тебя снисходительно поглядывают? Когда сердце рвется, время плывет, а ты в нем барахтаешься, словно тонешь?

Она вдруг остановилась, подходя очень близко.

— Как тебе, Дынко?

— Я… все понимаю.

— Правда? — бровь изогнулась, придавая Власте шутливый вид.

— Хорошо. Ну… что ты хочешь? Что мне сделать? Только скажи…

Власта задумалась, нервно покусывая губу.

— Я не знаю. Не знаю, Дынко и… не спрашивай!

Словно решившись, она отступила на шаг назад.

— Может… вообще не прошу, — мрачно заявила Власта и тут же исчезла в толпе, подхватившей ее с большой охотой.

Утром Дынко в очередной раз пригласили на обед в замок и он в очередной раз отказался. Нынче обеды в обществе княжеской семьи сильно его удручали, несмотря на то, что по большому счету несли положительный заряд. Дело было в Радиме с Дарькой, которые после всего пережитого вели себя просто невыносимо. То замирали, как истуканы, переходя на мысленный разговор и тогда их внимание привлечь было просто невозможно. То, что еще хуже, превращались в расшалившихся подростков, так что каждый обед походил на какой-то немыслимый спектакль двоих актеров.

Типичный обед проходил примерно так.

Смотря в тарелку, несмотря на многочисленные просьбы полную, как у всех остальных, Дарька недовольно морщилась. Радим тут же преувеличено радостно заявлял, что желает, чтобы его жена была "пышной" и щедрой рукой докладывал чего-нибудь еще до тех пор, пока гора еды опасно не наклонялась над краем тарелки. Дарька заявляла, что она готова быть пышной только в одном месте и только в течении нескольких месяцев. Ну, или два раза по нескольку. Ну… Потом Дарька начинала считать, сколько именно раз она готова быть пышной, сбивалась со счета и задумчиво замолкала.

Как только Радим отворачивался, чтобы перекинутся с соседом парой слов, половина еды из Дарькиной тарелки тут же перекочевывала в его. Заметив подлог, Радим вздыхал, но молчал, признавая, что его провели. И так далее…

В этой игре не было места никому, кроме них двоих, остальные долго не выдерживали и, наспех поев, сбегали.

Дынко хватило одного такого обеда, чтобы страшными клятвами клясться, что отныне он туда не ходок. Остальные альфы были с ним в этом деле солидарны и всячески от подобного мероприятия отнекивались.

Ели бы Дынко все-таки посетил обед, он вместе с Радимом и Дарькой узнал бы о письме от Лесного Короля, который, завуалировав просьбу торговыми предложениями, сообщал о посещении Звериной страны их делегацией во главе с собственным сыном Лателем. Причем неженатый в данный момент принц, будущий Король Лесных земель, оказывается, неожиданно изъявил горячее желание путешествовать и высказал искрений интерес к осмотру достопримечательностей Сантании и лично к княжне Власте, слава о красоте и скромности которой давно уже достигли Лесного двора.