Reet-K

– А ты сама чем занимаешься?

– Я по специальности программист. Пишу и обслуживаю бухгалтерские программы. Таня сказала, что вы экономист? Значит, наверняка знакомы с такими программами и прекрасно представляете род моих занятий. Ваши программы тоже обслуживают такие же, как я, программисты.

Мама удовлетворённо кивнула.

– Танюша, покажи-ка мне, где тут у вас туалет с ванной, умоюсь. – Сказала она, вставая. – И свою комнату покажи. Пойдём, отец, посмотрим, как девочки живут. Может им тут что подкрутить или прибить надо, глянешь своим хозяйским взглядом. Ты куришь, Вера?

– Нет.

– А дочка моя?

– Не замечала.

– Хорошо студентки-первокурсницы живут, богато, – пошутила мама, когда мы вернулись с "экскурсии" по квартире в гостиную. – Не то, что мы в своё время, с одной парой туфель на комнату.

– Ой, мам, не сочиняй! – рассмеялась я. – Это бабушка так рассказывала про своё студенчество, а вы-то, небось, так же, как и мы, в джинсах и кроссовках щеголяли.

– Уж и присочинить нельзя! Джинсы с кроссовками, конечно, у всех были, но какие-нибудь новомодные туфли, нет-нет, да и одалживали друг у друга, да. – Мама окинула взглядом накрытый стол. – Ну что ж, хозяева дорогие, давайте, угощайте нас, а то мы, с утра по вашему Академгородку бегая, уже проголодались.

Вера всё приготовила по высшему разряду. Из холодильника срочно была доставлена для папы остуженная водка "Мамонт" в красивой изогнутой, словно бивень, бутылке и тонко нарезанная строганина кеты. Были так же принесены две бутылки красного и белого вина, селёдка под шубой, рулетики из баклажанов, тарталетки с икрой, салат из кальмаров, фаршированные яйца с чесночным соусом.

Вера подала папе штопор и нож:

– Михаил Иванович, откройте, пожалуйста, вино.

Когда у всех было налито (у папы водка, у мамы белое вино, а нас с Верой красное), мама сказала:

– Таня, мы с папой так за тебя рады, что ты поступила в университет на свою любимую юриспруденцию и рады, что встретила здесь такую замечательную подругу, и я предлагаю всем выпить за знакомство и за то, чтобы у тебя, Танюша, и у тебя, Верочка, всё было хорошо и чтобы вы всегда дружили и помогали друг другу и были здоровенькие и счастливые.

Мамины тосты никогда не блистали безупречной логикой и красноречием, но всегда были искренни. Мы дружно чокнулись, выпили и принялись за закуски. Мама всё пробовала, хвалила и восхищалась: Ах, какие хозяюшки-рукодельницы, какой вкуснотищи наготовили.

– Это всё Таня, – говорила Вера. – Я только помогала, подай-принеси. Я так не умею. Про селёдку под шубой она мне целую лекцию прочитала. Она так ждала и радовалась вашему приезду.

– Да, я её всегда всему учила – и готовить, и солить-мариновать, и шить. Чтобы всё сама умела, чтоб могла и родителей угостить, и мужу потом и детям своим вкусно приготовить и угодить, чтоб хозяйкой в доме была.

Папа всем налил "по второй", потом взял рюмку и встал.

– Девчонки, Вера, Танюха, давайте, чтоб у вас всё было хорошо, а нам с матерью только в радость, если у вас всё хорошо. За вас!

Снова все выпили, поклевали закуски и мы с Верой отправились на кухню за горячим. Я внесла чашку с голубцами, которые папа встретил возгласом "О-о-о!", а Вера принесла блюдо с пирогом.

– Пирог с картошкой, луком и ещё чем-то, я забыла... а, с грибами – улыбнулась Вера. – Его мы сами не пекли, а купили готовый, но тоже должен быть вкусным, раз такой красивый и румяный. Надо только разрезать его, Михаил Иванович. У меня на такую красоту рука не поднимется.

Когда папа налил "под горячее", Вера взяла бокал и, обращаясь к маме, спросила:

– Можно, я скажу?

Мама мелко закивала. Вера встала, как до этого папа – она была очень наблюдательна и всему училась быстро.

– Я хочу поднять этот тост за вас, Светлана Петровна, и за вас, Михаил Иванович! Я так рада познакомится с родителями Тани и мне хочется верить, что со временем, когда вы узнаете меня лучше, то полюбите и я тоже буду для вас словно вторая дочь, а Тане словно сестра. За вас!

По маминому лицу я видела, что она чуть не прослезилась. Это она с виду вся такая деловая, а на самом деле ранимая и сентиментальная. Верины слова её задели за живое. Я и сама хотела бы, чтобы всё было так, как сказала Вера.

– Вы так похожи, – сказала мама выпив. – Словно и вправду сёстры. Удивительно! Слышишь, Миша, у нас теперь две дочки и обе красавицы.

– Я совсем не против и рад, – сказал папа, расправляясь с очередным голубцом. Он любит, чтобы они были небольшие, потому я не поленилась, наделала махоньких, чуть побольше долмы, хотя капустные листья вон какие, не чета виноградным. – Дочки родителям в радость и утешение, а уж как внуки пойдут...

– Верочка, а тебе сколько лет? – спросила мама.

– Двадцать два. В апреле следующего года будет двадцать три.

– А когда в апреле?

– Четвёртого.

– Ты овен, значит. Папа у нас тоже апрельский, но в конце, двадцать шестого. Телец.

– А у вас когда?

– Я близнец, седьмого мая.

– Императрица Екатерина тоже близнец была, – сказала Вера.

– Ага, читала я про неё. Великая женщина. А у тебя-то молодой человек есть? Замуж не собираешься?

– Пока нет, – сказала Вера. – Сначала хочу денег на своё жильё поднакопить. Мне после интерната дали квартиру однокомнатную в Искитиме – хочу её продать и здесь, в Новосибирске, купить. Пропишусь, в какой-нибудь банк работать устроюсь на хорошую должность или в Центр финансовых технологий, тогда и замуж можно.

Вера меня прям-таки удивляла. Я видела – она говорила и делала всё, чтобы понравиться моим родителям, и полностью в этом преуспела. Зная маму, я очень опасалась, что она не одобрит моё совместное проживание с девушкой, которая не учится вместе со мной и которая старше. Мало ли, чему эта девушка может меня научить. Я бы не удивилась, если бы мама попросила Веру показать паспорт. Хотя, может ещё попросит…

После обеда мы пили чай с вареньем, конфетами и пирожными. Папа любит чай со сливками и очень крепкий. Он называет такой "купеческим". Папа долил себе в большую кружку с чаем сливок и пошёл на лоджию – мама разрешила ему курить только там.

– Соседи не будут жаловаться, если он на лоджии дымить станет? – спросила она Веру.

– Нет, не будут. Над нами Сергей Игоревич Тарасов живёт, ему семьдесят три года и он сам курит. Он ваш коллега, тоже экономист, только он в институте работал, научные труды по экономике писал. Он профессор, а теперь на пенсии. А справа и слева других лоджий нет, здесь планировка такая, что лоджии друг к другу не примыкают, а окна сейчас у всех закрыты, не лето же.

– Надо же, профессор. А ты его откуда знаешь?