Рефлекс змеи

Девушка покачала головой, но вид у нее был уже менее заинтригованный и гораздо более дружелюбный. Они обе были привлекательны своей естественностью, обе были в джинсах и широких шерстяных свитерах. Обе не накрашены. Девушка была стройнее, волосы у нее были темнее и короче, но у обеих были большие серые глаза, прямой нос и круглые нежные подбородки. Обе были уверены в себе, и в них чувствовалась интеллигентность.

Я оторвал их от работы – она лежала на столе. Корректура, рисунки и фотографии. Они работали над книгой. Поймав мой взгляд, Клэр сказала:

– Мамина кулинарная книга.

– Клэр работает помощником издателя, – сказала Саманта, и они пригласили меня снова сесть.

Мы сели за стол, и я рассказал им о том, что ищу Аманду, и о том, как я случайно наткнулся на них.

Саманта печально покачала головой.

– Все это только случайно, – сказала она. – Я больше так и не видела Каролину с тех пор, как она забрала тебя в последний раз. Я даже не знала, что у нее родилась дочь. Она никогда не привозила ее сюда. Но… – Она осеклась.

– Что «но»? – спросил я. – Пожалуйста, не стесняйтесь. Она уже двенадцать лет как умерла, и вы не раните моих чувств.

– Ладно… она принимала наркотики. – Саманта опасливо покосилась на меня, и явно успокоилась, когда я кивнул. – Кокаин, ЛСД, коноплю. Почти все. Стимуляторы и депрессанты. Она много что пробовала. Она не хотела, чтобы ты видел ее и ее друзей под кайфом. Она умоляла меня присмотреть за тобой несколько дней… это всегда оборачивалось несколькими неделями… а ты был таким тихим маленьким мышонком… на самом деле с тобой всегда было приятно. Я никогда не была против, если она привозила тебя.

– Как часто это бывало? – спросил я.

– Как часто она тебя привозила? Ох… раз шесть. В первый раз тебе было годика четыре… А в последний раз, наверное, восемь. Я сказала, что больше не смогу тебя принять, поскольку я была беременна Клэр.

– Я всегда был вам благодарен, – сказал я.

– Да? – Казалось, она была польщена. – Я и не думала, что ты помнишь. Но раз ты здесь, значит, помнишь.

– А вы не знаете никого по имени Хлоя, Дебора или Миранда? – спросил я.

– Дебора Брэдбек? Та, что переехала в Брюссель?

– Я не знаю.

Саманта с сомнением покачала головой:

– Она вряд ли что-нибудь знает о твоей Аманде. Она живет в Брюсселе… м-м… лет этак двадцать пять.

Клэр приготовила чай, и я спросил Саманту, не рассказывала ли мать о моем отце.

– Нет, ничего не рассказывала, – твердо сказала она. – Как я поняла, это было совершенное табу. Думали, что она сделала аборт, но она не стала. Слишком затянула. Это так в духе Каролины – совершенно безответственно. – Она сделала веселую гримаску. – Думаю, тебя бы тут не было, если бы она сделала то, что ей предложила эта старая гадина – ее мамаша.

– Она наверстала упущенное, не зарегистрировав мое рождение.

– О господи! – Саманта хихикнула, оценив юмор ситуации. – Должна сказать, что это типично для Каролины. Мы ходили в одну школу. Я много лет знала ее. Мы уехали ненадолго, когда она забеременела тобой.

– Она принимала наркотики тогда, в школе?

– Господи, нет. – Она нахмурилась, раздумывая. – Потом. Мы все это делали. То есть не мы с ней вместе. Но наше поколение… мы, думаю, все разок-другой пробовали их в юности. В основном марихуану.

Клэр смотрела на нас с изумлением, как будто матери никогда такого не делают.

– А вы не знаете ее приятелей, с которыми она ловила кайф? – спросил я.

Саманта покачала головой:

– Я никогда ни с кем из них не встречалась. Каролина просто говорила – друзья, но мне всегда казалось, что это не друзья, а друг. Мужчина.

– Нет, – сказал я. – Бывало и больше. Иногда люди валялись в полусне на подушках на полу, в полной дыма комнате. Все они были такие ненормально спокойные.

Это были люди, которые говорили такие непонятные слова, как «травка», «игла», «доза», означавшие не то, что предполагал мой детский разум, и именно один из них дал мне покурить. Вдохни в легкие, сказал он мне, и задержи дыхание, пока не досчитаешь до десяти. Я выкашлял весь дым еще до того, как досчитал до двух, а он все смеялся и говорил, чтобы я попробовал снова. Я выкурил три или четыре сигареты с травкой.

Результат, как я временами потом смутно вспоминал, был в ощущении невероятного спокойствия. Расслабленные руки и ноги, спокойное дыхание, этакая легкость в голове. Пришла мать и отлупила меня, что мгновенно вывело меня из этого состояния. Приятель, который познакомил меня с наркотиками, больше никогда не появлялся. Я больше не пробовал гашиша до двадцати лет, когда мне преподнесли какую-то зеленовато-желтую ливанскую смолу, чтобы сыпать ее как сахар в табак.

Я немного скурил, остальное отдал, и никогда больше этим не занимался. По мне, результаты не стоили ни хлопот, ни трат. Они проявились бы, сказал мне один мой знакомый доктор, если бы у меня была астма. Конопля замечательно влияет на астматиков, печально сказал он. Жаль, что национальное здравоохранение запрещает ее курить.

Мы выпили чай, приготовленный Клэр, и Саманта спросила, где я работаю.

– Я жокей, – ответил я.

Они не поверили.

– Ты слишком высок для этого, – сказала Саманта, а Клэр добавила:

– Такие жокеи не бывают.

– Может, и не бывают, – сказал я, – но я жокей. Жокеям в стипль-чезе не обязательно быть невысокими. Бывают и по шесть футов ростом.

– Наверное, это странная работа, – сказала Клэр. – Бесцельная какая-то, правда?

– Клэр! – прикрикнула на нее мать.

– Если вы имеете в виду, – ровно сказал я, – что жокеи ничего полезного для общества не делают, то я не столь в этом уверен.

– Продолжайте, – сказала Клэр.

– Отдых дает здоровье. Я делаю отдых людей полноценным.

– А ставки? – резко спросила она. – Это тоже для здоровья?

– Сублимация риска. Рискуете деньгами, но не жизнью. Если кто-нибудь на самом деле собирается залезть на Эверест, просто подумайте о спасателях.

Она улыбнулась было, но потом только пожевала губами.

– Но вы-то рискуете.

– Но я не делаю ставок.

– Клэр вас в бараний рог скрутит, – сказала ее мать. – Не слушайте ее.

Однако Клэр покачала головой:

– По-моему, твоего малыша Филипа в бараний рог скрутить не легче, чем текущую воду.