Рефугиум

Сарыч что-то тоже хотел сказать, но его перебила Зуун:

– Это заражённые …

Я, не поверив своим ушам, повернулся к ней и, увидев на её лице совершенно не читаемую эмоцию, вновь уставился на рвано передвигающиеся фигуры.

– Это как так?
– тихо, как будто сказанное могло быть услышано ими, поинтересовалась Яся, опередив тот же вопрос от меня.

– Я не понимаю, но там внутри инфицированное тело и, кажется, не инфицированный мозг, но … - она запнулась подбирая слова, - он странный, я не понимаю, что я вижу, это как будто не человеческий мозг, хотя и похож.

– Животное?
– попытался уточнить Сарыч.

– Не знаю, надо быть ближе, это как тогда, когда я Ки в первый раз почувствовала, я понимала, что это не человек и не виденное ранее животное, это другое, вот и тут так же.

Подойти ближе было соблазнительно, но экзоскелеты, проследовав за внешниками, оказались в хаотично двигавшейся массе, правда, получая приказы бойцы прекращали слоняться. Но всё равно рисковать ради академического интереса в текущей ситуации мы не стали, оставшись на месте.

Вскоре основная масса, как выразилась Яся, “начала рассасываться”, почти сразу как во внедорожник сложили остатки нами сожжённых дронов, и тот с внешниками и новыми странными боевыми единицами уехал прочь. А вскоре и мы, посчитав, что увидели достаточно, начали обратный путь.

– Что смог определить?
– первой нарушила молчание Ки.

– Почти стандартный набор для дрона, разве что через одну лопасть стоят простые камеры, видимо обзорные, под днищем другая, получше, но технологии далеки от нолдовских. Есть подсветка инфракрасная, а значит тепловизора, как минимум полноценного нет, по крайней мере, чувствительная матрица там всего одна. Есть кристалл, такой же как тот, что мы с тобой включали, и удалось понять что это.

Шедшая рядом на четырёх конечностях, встала на две задние, невольно выразив тем самым свою заинтересованность, так что я продолжил:

– В дроне имеется искусственный интеллект или его подобие, но об уровне судить не могу.

– Логично, в дроне, в турели для распознавания угроз, а смысл такого кристалла, да ещё и большего размера, что с высокой долей вероятности свидетельствует о большей производительности, находиться в блоке с приёмопередатчиками?
– сама себе задала вопрос Ки. И, опустившись обратно, сама же и ответила: - анализ перемещения и действия.

– Допускаю, - подтвердил Сарыч, - мы уже знаем, что количество погонщиков явно недостаточное, так что вполне логично использовать технологии им в помощь.

– Ага, заодно чтобы и за ними тоже понаблюдать, - вставила Яся.

– Не без этого, - ухмыльнувшись подтвердил напарник.

***

Максу сначала показалось, что он падает, отчего попытавшись взмахнуть руками, почувствовал, что те ватные, да ещё и зафиксированы. От усилия карусель головокружения стала стремительнее, и Макс прекратил напрягаться, попытавшись переждать подступавшую к горлу тошноту.

Когда он вновь открыл глаза, мир продолжил вращаться, и пришлось потратить немало времени на преодоление данного эффекта, прежде чем карусель замедлилась. Комната все еще крутилась вокруг него, но гораздо медленнее, давая возможность осмотреться, заметить шкафы, яркую лампу, кусок потолка, и в этот момент нос резанул запах медикаментов. Он вновь закрыл глаза, пережидая подкативший ком к горлу, и вдруг услышал голос:

– О, Васёк, глянь, тело очухалось, - проговорил кто-то сбоку.

– Ну да живучесть, мать моя родная, - с ярким украинским акцентом ответил второй, - там, на земле, после такого труба, а тут одной хери в пасть, другой в вену, и, глянь, десять часов и уже живчик.

– Даня, ты как будто в первый раз, - с явной издевательской ноткой ответил первый, - рыжий, как его, ну из седьмого?

– Вик?

– Да, он. Помнишь, они тварь дрессировать пытались, она ему ногу оторвала, и что: где тварь? А он опять на двух своих бегает, так что порванное лёгкое - херня. О, гляди, вроде как шарами катает, - добавил он, склонившись над Максом, после чего уже произнёс на ужасном английском, попытавшись сделать голос серьёзным и угрожающим: - Не дёргайся, ты в больнице, к утру вернёшься в свой сарай, - и они оба заржали.

Макс открыл глаза, вглядываясь в расплывчатое изображение лица, на котором так и не удалось сфокусироваться до того, как то пропало, а следом хлопнула дверь. Его что-то зацепило да так, что вращение комнаты сошло практически на нет, и лишь с хлопком двери он понял, что именно. Те двое говорили на русском, у одного, правда, был сильный акцент, но всё равно это был русский, а ведь они однозначно из привилегированных. “Только индюки могут расхаживать без ошейников”, - подумал он, вновь закрыв глаза и пытаясь вспомнить расплывчатое лицо, - “Да, точно, ошейника не было”.

До этого считалось, что среди носивших маски и охраны нет русских, но только что он видел доказательство обратного. Даже среди таких как он русских встречалось мало, но они были, а вот среди надзирателей их не было, по крайней мере, так он считал. Макса этот факт закусил, но вскоре он понял, что это всё равно ничего не меняет, ведь те же индюки с забавными немецкими шутками пинали таких как он, говоривших на их же языке, так с чего он взял, что говорящие на его родном, так делать не станут. Но вдруг мысль соскочила с колеи, и он задумался над ранее по какой-то причине не волновавшими его вопросами: ведь непонятно где он и что с ним.

Головокружение медленно, но неотвратимо замедлялось, разве что возвращаясь вновь при резком движении головой, а вот боль в груди пульсировала безостановочно. Немного покопавшись в мыслях, он вспомнил пилу и торжествующий крик резавшего ею голову, а потом... Понятно: был взрыв и его зацепило, но что взорвалось, пила? Слабо верится, а индюки ещё не успели добежать, но он точно запомнил, кто-то из них крикнул и они все попадали. Попадали до взрыва, значит, он их предупредил, а значит, знал, что произойдёт. Комната от мозговых усилий вновь сделала несколько вращательных движений, и Макс попытался расслабиться, прикрыв глаза.

Мысли разбегались в разные стороны, не желая собираться в единый поток, почему-то ему казалось, что перед тем как упасть, индюк окрикнул другого по имени: “Коля” или “Колян”. Стоп, а с какого лешего он бы его звал по имени, тем более, это вроде был немец, ну или откуда-то оттуда. Вчера, нет тогда, накануне вечером, он ругался на своём и это был диалект немецкого, тогда какой к черту “Коля”?

Выкрикнутое имя крутилось в голове, практически сводя с ума, казавшись важным, но никак не стыковалось с тем, что происходило, не давая ответ на главный вопрос: “Что же там все-таки взорвалось?” Он закрыл глаза, попытавшись расслабиться, и прокручивая всё то утро: подъём, номер на браслете, очередь и даже туалет. И вдруг вспомнил, как перед раздачей еды один другого предупреждал, что, мол, не везёт им сегодня, поедут с недобитками холокоста… Да, холокост, евреи и “Коля”, нет не Коля, “коляр”, точно, это слово он слышал, вот только где и когда?