Регенерат

Всем плохо.

Но хуже всех будет тем, кто рискнет действовать грязно.

Я и в прошлой жизни не отличалась особым человеколюбием, а в этой и подавно.

– Полина, а вы теперь с нами жить будете?
– обратилась ко мне Дарья, явно ощущая повышенную неловкость.

– Скорее всего да, - кивнула я.
– Я работаю медсестрой в поликлинике при городской клинической больнице. Снимаю квартиру, живу с котом. Ни мужа, ни детей. Нет смысла тратить деньги на аренду, если есть свой дом.

– Дом, - хмыкнула Дарья и отвернулась к кастрюле, куда ловко ссыпала только что нарезанный картофель.

– Знаете, не так уж и хорош этот дом. Да только Уленьке самой идти больше некуда.

– Я знаю, - согласилась с ней.
– И хуже всего то, что теперь этот дом в равных долях принадлежит мне и Юле. И пока ребенку не исполнится восемнадцать, я не имею права его продать, чтобы избавиться хотя бы от залога. Хочешь не хочешь, а придется за него платить.

– Ох… - Дарья, явно будучи в курсе всего плохого, снова шмякнулась на табурет и уставилась на меня в откровенном ужасе.
– Да как же так… Как так-то?

– Кхм-кхм, - прокашлялся вышедший к нам мужчина, тяжело опираясь на массивную трость, зажатую в правой руке.
– Позвольте представиться, барышня. Прохор Кузнецов, дворецкий его сиятельства. Ульяна Васильевна уже рассказала мне, что вы - старшая наследница графа. Извольте узнать ваши намерения на наш счет?

Внимательно изучив мужчину и видя, что при желании могу серьезно помочь ему со здоровьем, которое под старость лет шалит чуть ли не в каждом сантиметре тела, задумалась над его словами и только потом ответила:

– Мне нечем вам платить. Думаю, вы знаете это и сами. Сейчас передо мной стоит первоочередная задача закрытия просрочки перед банком и разбирательство с кредиторами, которые угрожали Ульяне, но я буду искренне вам благодарна, если вы останетесь жить в доме. Самой мне не нужен ни титул, ни особняк, ни тем более долги отца, но так или иначе теперь это и мои долги, а долг главы рода… - я невесело хмыкнула, - велит разобраться с его проблемами.

– Как и долг верного слуги рода, - удивил меня своим ответом Прохор, отрывисто склоняя голову.
– Рад знакомству, ваше сиятельство. Желаете осмотреть дом?

– Да, буду признательна.
– Я мигом ухватилась за его предложение и весь следующий час Прохор водил меня по закрытым, а порой и запертым комнатам.

На первом этаже не нашлось ничего интересного: большая часть помещений были пусты, а редкая мебель не заслуживала особого внимания. Даже если раньше это и был антиквариат, то пыль и сырость не пошли им на пользу, сделав из всего этого обычную рухлядь.

Неужели всего за одну зиму?

– И давно дом запущен?
– уточнила аккуратно, когда мы отправились наверх по жутко скрипучей лестнице.

– Лет тридцать уж как, - с нескрываемой грустью вздохнул дворецкий, довольно сильно прихрамывая на правую ногу.

И пускай я уже несколько раз ненавязчиво коснулась его руки пальцами, потихоньку подправляя организм, начав с сердечно-сосудистой системы, это было самое начало из всего того, что требовало внимания. А торопиться я не хотела. Это убивая, можно расшатать всё, что только вздумается, а вот лечить - это уже ювелирная работа.

– Как старый граф почил, так и всё. Всё пошло… - он шумно вздохнул, - по одному месту.

– Почему?
– не сдержала любопытства.

– Проклятие Ржевских, - коротко хмыкнул Прохор и я заинтересованно вскинула брови.
– Знаю, сочтете меня пустобрехом, но оно и впрямь существует. Стоит графу выпить хоть раз - и его уже не остановить.

– Алкоголизм - это не проклятье, это болезнь, - покачала я головой.

– Дык я и не про алкоголизм, - усмехнулся дворецкий, жестом показывая мне идти налево.
– Проклятье это проявляется в том, что только подшофе Ржевский может стать гением, тогда как в трезвом виде - это обычный заурядный человек. Вот только чем больше пьешь - тем короче приступ гениальности. А стоит перейти невидимую черту - как пропадает и она.

– Любопытно, - усмехнулась тоже, пока не зная, как отнестись к таким откровениям. То ли и впрямь некое раздвоение личности, то ли банальная шизофрения… А может и что-то более непонятное - магическое?

Изучали мы в колледже сущей. Те ещё фантомные твари. Какие-то из них - банальные энергетические пиявки. Какие-то уже посильнее и тянут на звание персонального греха. Гордыня, злость, чревоугодие, похоть - всё это сущи, присасывающиеся в энергетической оболочке человека и вызывающие соответствующие эмоции и желания.

Это лечится. Не сразу и не легко, но лечится.

А есть такие сущи, которые сливаются с личностью жертвы и нашептывают им… всякое. Иногда кажется, что гениальное, но в итоге всё и всегда заканчивается плохо: сумасшествием, а то и самоубийством.

И ладно ещё, если просто самоубийством!

Как нам говорил преподаватель по этой непростой дисциплине, многие маньяки и тираны прошлого были заражены именно подобными сущами.

Так может и у Ржевских есть своя, семейная?

Это, конечно, нонсенс, но… Кто сказал, что абсолютно невозможно?

Тем временем мы дошли до очередной комнаты, дверь в которую была особенно представительна и массивна, а в центре круглой ручки я увидела небольшую выемку.

– Кабинет графа, - сообщил мне Прохор.
– Обычными ключами он не запирается, но вам достаточно прислонить перстень к оттиску и дверь вам откроется. Дмитрий Иванович не заходил в него уже лет десять, так что если что-то и искать ценного, то только там. В остальных комнатах второго этажа давно пусто.

Это я и сама заметила, по дороге заглядывая в приоткрытые двери и видя безрадостную картину запустения, подтеков на потолке и вздутых полов.

При этом стоило мне прислонить перстень к ручке и немного надавить, как послышался щелчок, пространство пошло рябью, затем сама ручка слегка повернулась и дверь скрипнула, распахиваясь буквально на сантиметр, но в то же время прямо намекая, что путь свободен.

Что ж, я не гордая, могу дальше и сама.

Не торопясь врываться в комнату, сначала я просто распахнула дверь шире, морщась от того, каким поистине могильным холодом на меня пахнуло. Несмотря на то, что единственное окно по идее выходило на южную сторону, в комнате было невероятно темно и сыро, хотя время лишь близилось к полудню. Вот только задернутые плотные портьеры не оставляли кабинету ни шанса и по атмосфере он гораздо больше походил на склеп.